Дремучий случай
Шрифт:
Я напомнил себе, что нужно дышать.
— Д-да… да так, — я еле справился с голосом. — Кто это?
Я поднял руку с фотографией, не вставая с пола, чтобы Дима не увидел выражения моего лица.
— Где ты ее нашел? — в голосе Березина сквозило удивление. — Я думал, она не в альбоме.
— Нет, здесь…
'Скажи, что это твоя одноклассница, соседка, знакомая, — мысленно молил я, — скажи, что она тебе кто угодно, но только не…'
— Это и есть Лена… — '… Только не твоя Лена!' — Та самая,
— Ух! — я выпустил воздух через сжатые зубы.
— Ром, да что с тобой? — Дима почуял неладное. — Вставай уже с пола.
Я крепко зажмурился, затем открыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и встал, положил альбом на одеяло.
— Вот, я все собрал. Вставишь сам фотографии? Я ведь не знаю, в каком они были порядке.
— Хорошо, все равно делать нечего, — кажется, Дима все же поверил. — Давай альбом, найду место для Лениного фото. Она все же была частью моей жизни. Хорошо, что снимок сохранился, — он вставил фотографию в свободное место. — Красивая, правда?
— Красивая, — согласился я. Я всегда считал свою маму красавицей. В юности она была еще красивее. — Дим, ты доделывай, я пойду, хочу выспаться, устал я.
Березин окинул меня оценивающим взглядом.
— Ну да, ты стал каким-то зеленым. Отдыхай, конечно. Оксану позовешь?
— Угу, — отозвался я, закрывая за собой дверь.
В голове все шумело.
Этого просто не могло быть, не имело право быть.
— Оксана! Дима зовет! — крикнул я из прихожей, а потом закрылся в своей комнате.
Было холодно. Странно, когда мы пришли, мне казалось, что в квартире очень тепло.
Я повернул ручку обогревателя до упора на максимальную температуру. Меня трясло.
Я сполз спиной по двери и уселся прямо на пол. Закрыл лицо руками.
Перед моими глазами проплывали фрагменты моей жизни, на которые в свое время я не обратил ни малейшего внимания. Словно в кино-детективе, когда в конце выясняется, кто убийца, показывают нарезку из кадров, в которых были даны намеки на то, кто преступник.
Я видел Ингу Шнайдер-тетю Аллу.
— Я вижу вас и вашего сына привело сюда непростое дело, иначе бы вы не обратились ко мне, — сказала она, когда мы пришли к ней.
А ведь тетя Алла продала душу за свой дар, она не могла ошибаться!
А вот мы сидим с Димой на кухне при нашей первой попытке поговорить по душам.
— У тебя детям уже могло бы быть лет пятнадцать, — сказал тогда я.
— Шестнадцать, — ответил Дима. — По моим расчетам мой ребенок должен был бы быть немного младше тебя.
Господи! Не младше! Дима все правильно рассчитал, только вот я родился семимесячным.
Кусочки мозаики складывались воедино, одна к одной, и все чертовски идеально подходили друг к другу.
Я все время не мог понять, почему именно я умею слышать призраков, как я связан с проклятием Березиных.
— Потому что я сам Березин, — прошептал я в пустоту комнаты, почему-то захотелось произнести это вслух, чтобы самому поверить, чтобы полностью осознать.
Первой любовью Димы была моя мама, она не сделала аборт, как он подумал, она была гордой, поэтому она просто ушла.
По датам все сходилось. Я сын Димы Березина…
Какая ирония судьбы. Я всю свою жизнь ненавидел своего биологического отца, мечтал, что, если встречу его, то, как минимум, разобью ему лицо. За то, что бросил маму, за то, что оставил меня безотцовщиной. За то, что предал нас обоих. А теперь у меня появились друзья… И мой лучший друг, человек, который совсем недавно чуть не отдал за меня жизнь, тот, за кого и я отдам свою, не задумываясь… Этот человек — мой отец.
Мне хотелось выть и биться головой об стену.
Почему мне не сказали? Почему довели до этого? Зачем позволили зайти всему так далеко?
У меня было много вопросов. А самый главный: почему Дима первым не понял, кто я. Ведь он долго встречался с моей матерью, у них были отношения, они хотели пожениться, это не была связь на одну ночь. Так неужели он не знал ее фамилию? Все же очевидно. Один город, она Марусева, я Марусев, и мой возраст!
— Он не знал твою фамилию, — голос Жанны прозвучал совсем рядом, но сама она не появилась. — Ты никогда не называл при нем ее. Когда тебя забирала милиция, он был без сознания. В отделение к тебе ходила Оксана, а ей фамилию сообщил твой учитель.
— Дремучий случай, — простонал я.
— Могу я войти? — голос Жанны по-прежнему шел из пустоты.
— Раньше ты не спрашивала.
— Раньше все было по-другому.
— Что изменилось сейчас?
— Сейчас тебе больно.
Она была права, мне было больно. Это именно то слово. От меня будто часть оторвали.
— Входи, — прошептал я, не меняя позы.
Мелькнуло белое платье моего ангела, но я не повернулся в ее сторону.
— Ты простишь меня? — робко спросила она.
Я молчал. Мой мир перевернулся с ног на голову, а она просит прощения. Неужели ей будет достаточно слов: 'Я прощаю тебя'? Или их будет достаточно мне?
— Почему ты скрыла от меня, что я тоже Березин? — я нарочно сформулировал так, чтобы не произносить: 'что Березин — мой отец'.
— А ты бы согласился нам помогать?
Ответ последовал незамедлительно:
— Конечно же, нет!
— Поэтому и не сказала. А даже если бы ты и согласился, ты бы изначально воспринимал Диму как врага, вы не смогли бы работать вместе, и, естественно, вы никогда бы не подружились.