Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
Рютгер, оказавшись главой семьи, не нашел ничего лучше, как транжирить деньги, распутничать и драться на дуэлях. Трагедии в этом не было: их состояние не удалось бы растранжирить и за сто лет беспрерывного мотовства, а распутство и дуэли много прибавляли к фамильной славе. Однако так случилось, что во время одного особенно жестокого похмелья Рютгер забрел в Храм Искусства, и... и решил, что живопись ему вполне по плечу. А что?.. Он ведь ни разу не пробовал. А вдруг в нем скрыт грандиозный талант?
Рютгер попробовал, и дело это пришлось ему по вкусу. Прилагать много усилий не требовалось, краска пахло приятно, а друзья хвалили. Однажды, уверовав в свою сногсшибательную гениальность, Рютгер посвятил картину Богу Искусств.
Результатов долго ждать не пришлось: рекомая картина моментально сгнила, потому что в доске завелись черви, самого же Рютгера поразила непонятная болезнь, от которой он лежал пластом и не мог ничего пить. Оправившись от болезни, Рютгер внезапно обнаружил за собой нечто странное, чего до сих пор не замечал...
Ни один знахарь, даже самый лучший, не сумел ему помочь.
Рютгер совершенно не мог справиться с собой. Факт оставался фактом: его начало тошнить от женщин, зато мужчины привлекали неимоверно. Бог, несомненно, обладал весьма своеобразным чувством юмора.
Отчаявшись что-либо изменить, Рютгер решил - если совсем исключить скверну нельзя, надо уменьшить ее насколько возможно. И принес обет: хорошо, раз так, я влюблюсь лишь однажды! И, когда найду любимого человека, ни на кого другого не буду даже смотреть!
Сперва это отлично сработало: Богиня Любви, обожающая, когда люди дают подобные клятвы, помогла, и Рютгер вскоре нашел любимого человека. Он был счастлив, и даже довольно долго, но потом все кончилось настолько трагически, что Рютгер до сих пор не мог говорить об этом - даже с Томасом.
С тех пор герцог Марофилл действительно никогда больше не давал волю своим наклонностям. Жениться он тоже не мог, ибо исполнить супружеский долг по отношению к женщине был просто не в состоянии. В годы его бурной юности у Рютгара родилось двое незаконнорожденных детей, однако что толку?.. Объявить их наследниками было нельзя по двум причинам: во-первых, происхождение, во-вторых, обе были девочками.
С Томасом же случилась история еще более трагическая. В возрасте двадцати лет он горячо и безнадежно влюбился... увы, его возлюбленная не была дворянкой, следовательно, пожениться они не могли. Томас купил ей дом, где навещал ее с тех пор регулярно вот уже больше десяти лет. У них подрастали двое детей: сын и дочь. Томас с возлюбленной были счастливы, насколько может быть счастливой столь странная пара. Однако проблему наследника это не решало. Жениться на другой, особе подходящего круга, Томас не хотел: он все надеялся, что с Рютгера спадет проклятье бога, и как-нибудь можно будет обойтись без этого.
А тут еще случилось так, что десять лет назад, во время Ночи Плачущих Деревьев, погибли восемь кузенов, дядьев и троюродных братьев Марофиллов. По указу короля они должны были принять их семьи, как свои... вот и вышло, что теперь братья оказались невольными содержателями восьми шумных семеек, состоящих из женщин, стариков и маленьких детей. Потрясающая ситуация.
– План вы предлагаете замечательный, - без особого энтузиазма сказал Томас.
– Но тут дело упирается вот во что... Как вы собираетесь охранять короля?.. Тут нужен телохранитель, причем надежный, которому мы могли бы доверять. Лучше не один. Ни вы, ни я выполнять эту работу не сумеем: тут нужен недюжинный талант, наши же таланты лежат несколько в иных областях.
– О, без проблем!
– проворковал Рютгер, взмахнув рукой.
– Для начала, дорогой мой, вызовем Аристайла из его увеселительной прогулки! Полагаю, если я приложу некоторые усилия, мне удастся это организовать.
– Еще бы, вы его прямой начальник, - проворчал Томас.
– Написать депешу да гонца отправить.
– Ах, ну вечно вы преуменьшаете мои заслуги! Итак, мы вызовем Аристайла, а там... ну, мы попросим его...
– Рютгер, я не верю, что вы настолько оторвались от реальности, что собираетесь поставить Аристайла королевским охранником! Он, конечно, верен, как пес, но и умен примерно так же.
– Ох, ну что вы!
– Рютгер поморщился, как от неприятного запаха.
– Конечно нет! Мы просто попросим его подобрать кого-нибудь подходящего... Или, точнее, не его, а Прекрасную Алису. Она в курсе всех его дел.
– Да, Алиса - весьма практичная и ответственная молодая леди, - согласился Томас.
– Это имеет смысл... Однако, дорогой брат, нельзя сказать, что ваш план полон и завершен. Вот как например...
– ..А самого Аристайла, - продолжал Рютгер, не слушая, - мы попросим разобраться с убийцей, который охотиться на нас. Уж ищейка-то из Подгорского отменная.
– Убийцей?!
– пораженный, воскликнул Томас.
– Каким убийцей?!
– Ах, да тем, который вчера устроил под окном Лауры такие потрясающие шумовые эффекты, что все наши лакеи до утра сад прочесывали... Тебе позволительно было не слышать - ты гостил у дражайшей Кирстен... кстати, передавай ей привет от меня. Но ночь была весьма утомительна. Лично я не верю, что это был тот самый Единственный, которого Лаура ждет вот уже сорок лет, а ты?..
Глава 7. Удивительная фауна особняка Гопкинсов (начало)
Голос из зала: предлагаю вынести на голосование вопрос об обязательных прививках от бешенства для оборотней
Председатель: Предлагаю вынести на голосование вопрос об обязательном прививании от бешенства всех жителей Варроны, начиная с предложившего.
Из протокола заседания городского собрания Варроны.
Мэри и Сью Гопкинс жили в огромном особняке на улице Несбывшихся Надежд. Упомянутые Несбывшиеся Надежды, три вредные старые девы, с одним глазом на троих, который они передавали друг другу, если намечалась интересная сплетня, обитали в угловом домике у начала улицы и пропускали прохожих только за серьезную плату - элитный район, что вы хотите. На фоне остальных здешних домов фамильное жилище Гопкинсов выглядело дряхлой, полуразвалившейся лачугой - каковой оно, собственно, и являлось. То, что в лачуге насчитывалось два этажа и три мансарды, а в незаколоченных окнах все еще местами оставались витражи, дела не меняло.