Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
Пораженный глубиной и необычностью свалившегося на него откровения, Юлий какое-то время стоял без движения, пытаясь привести услышанное к какому-то подобию порядка - хотя бы внутри своего разума.
– Постойте, - крикнул он наконец, в запале перегнувшись через перила таким образом, что едва не полетел на головы толпы.
– Да сколько же навоза могут наработать две... ну четыре лошади, какими бы ехидными они ни были?!
– Четыре?!
– ахнул кто-то в толпе, и тут же зашелся в мелком истеричном смехе. Его поддержали.
– Четыре лошади?!
– Да побойтесь же вы богов!
– Да если бы их было четыре...
– Ах ты...
– кто-то грязно выругался, - еще издеваться над нами вздумал!
– Эй, братцы, да пожалейте парнишку, он же человек подневольный...
– А я тоже несвободный, женатый я!
– Доченька моя! Верните мне дочь, изверги!
– Стоп, - крикнул Юлий, борясь с желанием зажать уши в жесте патетической беспомощности.
– Пойдемте сейчас на конюшню, и там во всем разберемся!
– Что нам делать на конюшне?
– возмутился все тот же особо недоверчивый.
– Нам с людьми надо разбираться, а не с лошадьми!
– Вот я и хочу во всем разобраться!
– упрямо стоял на своем Юлий.
– Заодно и непосредственных виновников привлечем. Вам не кажется, что в любом случае их надо принимать во внимание?
Люди переглянулись. На какое-то время гнев толпы поумерился, и они, кажется, стали способны прислушиваться если и не к голосу разума, то уж хотя бы к тому, что отвлекало их от слепой жажды мести. Юлиево предложение если и не было по-настоящему разумным, то, по крайней мере, позволяло выиграть время, и толпа почувствовала это мозжечком.
– Я сейчас выйду, - крикнул Юлий с балкона.
– А вдруг сбежишь?!
– нет, положительно, этот подозрительный голос начинал не на шутку раздражать ученика жреца.
– Ну и как тогда?
– сердито спросил мальчик.
– А ты прыгай, мы поймаем!
– раздались вопли.
Юлий подумал, что все жители Варроны - сумасшедшие, что двигатель прогресса здесь - не разум, а психоз, и что вдвойне психом будет он, если согласиться поступить согласно их совету. Прыгать на руки неистовствующей толпе, которая пришла сломать дом, где ты живешь, - до такого еще надо додуматься.
Юлий подумал... и занес ногу над перилами.
– Кто не держит слово, того боги карают!
– крикнул он и прыгнул вниз.
На самом деле, в его поступке не было ничего удивительного. Если человек в тринадцать лет решается пересечь океан в погоне за неизвестно чем, а затем, по еще более непонятным причинам, вступает в организацию, чьи цели весьма сомнительны, а душевное здоровье членов сомнительно еще больше, то можно предполагать, что в его характере содержится изрядная доля авантюризма.
В общем, ощущения, как Юлий и ожидал, оказались потрясающими. Его все-таки поймали, а когда тебя ловят на руки несколько десятков человек, да еще при таких обстоятельствах, это именно то событие, о котором полагается рассказывать внукам, буде таковые у тебя заведутся.
– Понесли его!
– раздались выкрики.
– К конюшням!
– Стойте!
– завопил Юлий.
– Мы так не договаривались!
Однако его слова не были приняты во внимание: люди потащили мальчика дальше по улице на вытянутых руках. По счастью, до конюшен Гопкинсов оказалось недалеко, так что устать и уронить Юлия никто не успел (хотя его и покатали малость по двору, ибо не все были уверены в конечной цели их назначения - даже те, кто твердо знали адрес конюшен, предлагали, не мудрствуя лукаво, сбросить "переводчика" в колодец).
Лошадиное пристанище оказалось достаточно большим: едва ли не такого же размера, как и многострадальная гопкинсовская усадьба. И, в отличие от жилица Мэри и Сью, обиталище их транспортных средств выглядело намного презентабельнее - во всяком случае, снаружи.
Что касается интерьера, то с ним Юлию довелось познакомиться, когда под аккомпанемент жалобных воплей "Ить не помилуют же!" невзрачного человечишки, оказавшегося старшим конюхом, толпа распахнула огромную, защищенную медными нашлепками дверь и решительно вбросила Юлия внутрь.
Юлий сам не знал, как он умудрился ничего себе не сломать, упав на каменный пол, - очевидно, судьба берегла его для более суровых испытаний. Мальчик тут же вскочил и кинулся назад - но створки уже захлопнулись.
– Сам договаривайся с этими чудиками, раз ты такой умный!
– услышал Юлий.
И все.
С некоторым страхом мальчик обернулся.
– Что дрожишь?
– тонкий, но при этом скрипучий голосок раздался явно где-то здесь, по эту сторону двери.
– Нервишки шалят, а?
Нервишкам было от чего расшалиться: прямо напротив входа на деревянном ящике сидел конь. Что это конь, сомнений не оставалось, несмотря на то, что он принял человеческую позу - сидел, вытянув задние ноги (для чего их пришлось согнуть под несвойственным для лошади углом), и пытался копытом правом передней ноги перетянуть рану на левой передней. Передним ногам, разумеется, тоже ради этого приходилось двигаться так, как ни у одного порядочного копытного не получится. В перевязке коню пыталась помочь серая кобылка, совершенно нормально стоящая рядом. Она действовала зубами.
– Боги мои...
– слабо произнес Юлий.
– Это еще цветочки, - с гордостью сказал тот же голосок откуда-то снизу.
– Ты посмотри, что за ними дальше делается.
Юлий посмотрел.
– Ой, мама дорогая...
– простонал он.
Позади сидящего коня мальчик увидел ярко освещенные магическими огнями ряды стойл, что уходили в бесконечность. Их занимали существа, иных из которых Юлий едва ли смог бы с чистой совестью назвать даже лошадеподобным.