Древнее китайское проклятие
Шрифт:
– Стоп, – отрубил Муромец. – Это я вам как бригадир богатырский говорю, стоп. Что мы, не пацаны что ли, из-за бабы драки между собой устраивать?
На мой взгляд, для человека, еще пять минут назад не признававшего меня богатырем, это было несколько непоследовательное заявление, но я с ним согласился. Все-таки они богатыри и их трое.
– Что предлагаешь? – спросил я, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Гэндальфа.
– Чтобы все по чесноку было, – сказал Муромец.
– Давай по чесноку, – согласился я. – А это как?
– Мы первые приехали. Значит, нам первыми со Змеем биться. А уж не получится у нас, сложим мы свои буйны головы, тогда и ты подключайся.
– Не пойдет, – запротестовал Гэндальф.
– Заметано, – сказал я одновременно с ним.
– С Арагорном было проще договориться, – заметил Гэндальф.
– Я в герои не напрашивался, – стал возбухать я.
– Никто не напрашивается в герои, – резонно парировал Гэндальф. – Тем не менее кто-то должен делать и эту работу.
Если богатырям хочется попытать счастья в бою и сделать за меня мою работу, флаг им в руки и трехголового змея им навстречу. А я пока покурю.
Я уселся на капоте «бумера», закурил сигарету и стал прислушиваться к доносящимся из-за холма звукам. Обнаруживать свое присутствие раньше времени я не спешил, пусть рептилия разомнется с богатырями, и если эта разминка будет последней в ее жизни, то так тому и быть. Я не люблю охоту и не считаю себя слишком амбициозным человеком, чтобы гореть желанием положить в свой ягдташ голову Змея Горыныча. Тем более три его головы.
Сначала богатыри принялись бряцать оружием, благо арсенал, составленный целиком из холодного вооружения, оставляет много маневра для самого разнообразного бряцания, и обзывать Змея всякими нехорошими словами, провоцируя его на какую-нибудь глупость.
Самое мягкое из использованных ими выражений звучало как «пожиратель падали, гад ползучий».
Гэндальф недовольно морщился. Очевидно, у них в Средиземье был принят другой стиль обращения к драконам.
После того как в местном эфире прозвучала фраза «…отрубим тебе все три твои поганые головы и засунем их в твою поганую задницу…», воздух огласился присутствием ползучего гада.
Змей Горыныч проявил себя с лучшей стороны, не став опускаться до уровня богатырей и вступать с ними в словесную баталию. Вместо этого он начал битву.
Гэндальф Пыльный стрельнул у меня еще одну сигарету, пристроился рядом на капоте и принялся комментировать ход сражения. Для его тренированного уха доносящихся до нас звуков было более чем достаточно чтобы легко представить полную картину боя. Дзинь. Дзинь.
– Рубящие удары меча отскакивают от чешуи, – комментировал Гэндальф. – Без меча-кладенца ее не пробить. У этих тварей шкура крепче брони.
– Гм, – вздохнул я, поскольку все еще чувствовал вину за утрату магического артефакта. Хрясь!
– Вломили палицей, но промахнулись. Характерный чмокающий звук в конце говорит об ударе о землю.
– Все рептилии юркие.
Дзинь. Хрясь! Дзинь!
– Атакуют с двух флангов. Хорошая стратегия, однако, боюсь, успеха она не принесет.
Дзинь. Фрхшшшшш!
– Полыхнул огнем, но не попал.
– Откуда знаешь, что не попал?
– Были бы крики.
Фрхшшшшшш! Йогого!
– Чьей-то лошади кирдык.
– Жалко животное.
Дзинь! Дзинь! Дзинннь! Ах ты, падло!
– Опять не попали.
– Чего они там делают, если никто ни в кого попасть не может?
– Маневрируют.
Дзинь! Дзинь! Хрясь! Хрясь! Сссссссссшшшшшш! Бум! Сволочь!!!!!
– Получил царапину на чешуе и ответным ударом угодил Алеше Поповичу в щит.
– Поповича голос?
– Его. Если уж он со щитом на Змея пошел, значит, именно под ним лошадь убили.
– Не помочь ли нам?
– Если они втроем не справятся, то и вчетвером вы не сладите.
– Четверо лучше, чем один.
– Не всегда, – сказал Гэндальф. – Чудеса творят как раз тогда, когда этого никто не ждет.
– Тебе виднее, – сказал я.
– Виднее, – согласился он. – Саурон тоже не ожидал такого подвоха от двух хоббитов.
Дзинь! Дзинь! Хрясь! Дзинь! Хрясь! Тюк! Фрхшшшшшш! Аааааааа!
– Попал-таки Муромец палицей в Змея, – сказал Гэндальф. – Но он и ответил.
– Орал-то не Муромец.
– Никитич орал. Похоже, струей пламени его зацепило. Но не смертельно, оклемается. У меня после схватки с Балрогом тоже ожоги по всему телу были.
Дзинь! Дзинь! Хрясь! Отходи, я прикрою!
Из-за холма появилась хромающая фигура Добрыни Никитича. Щит он где-то потерял, шлем был сбит на сторону, одежда на богатыре горела. Он сделал пару шагов, пошатнулся, утратив равновесие, и покатился по земле. Это было разумным ходом, потому что позволяло сбить пламя.
Я окатил его струей из огнетушителя, который всегда вожу в машине, и помог загасить пожар. Выглядел Никитич не лучшим образом, одежда его превратилась в лохмотья, кольчуга была вся в копоти, и половина лица исчезла под ожогом.
– Жить будет, – сказал Гэндальф. – Они, богатыри эти, чересчур уж живучий народ. Если сразу не помрет, то обязательно оклемается.
– Может, помочь ему?
– Спирт у тебя есть?
– Спирта нету.
– Тогда ничем ты ему не поможешь. Не волнуйся ты за него, на них все как на собаках зарастает. Через неделю плясать будет.
Плачевный вид богатыря внушал мне некоторые сомнения относительно последнего заявления Гэндальфа, но я решил, что он лучше знает. Кто из нас волшебник, в конце концов?
Тем временем битва шла своим чередом.
Дзинь! Хрясь! Дзинь! Фрхшшш! Дзинь! Бум! Справа заходи, Леха! Дзинь! Хрясь! Тюк! Тюк! Дави его, Илюша, взлететь не давай!
– Правильная стратегия, – одобрил Гэндальф. – Если Змей взлетит, им обоим хана. Стратегия правильная, но исполнение, как всегда, не на высоте.
Сссстк! Фрхшшш! Йогого! Його! Хрясь!