Древнекитайская философия. Эпоха Хань
Шрифт:
Затем наступили времена Шэнь-нуна и Хуан-ди [228] . Они рассекли великий корень, разделили небо и землю, расслоили девять пустот, навалили девять земель, выделили инь-ян, примирили твердое и мягкое. Ветки простерлись, листья нанизались, и тьма вещей разбилась на сто родов, каждое получило свою основу и свой уток, свой порядок и свое место. И тогда тьма народа, раскрыв глаза и навострив уши, замерев от напряжения, вооружилась слухом и зрением. Так был наведен порядок, но не стало гармонии.
228
Хуан-ди — Желтый предок, бог земли (китайцы ассоциируют его имя с цветом лёссовой земли), позже трактуется как один из мудрых первоправителей, учредивший многие блага цивилизации, в том числе календарь, письмо и счет. Ему приписывается введение музыки, составление медицинского трактата «Нэй цзин». Даосская школа считает его основателем даосизма наряду с Лао-цзы.
А потом дошли до времен Гуньу и других сяских правителей [229] . Страсти и вожделения привязали людей к вещам, способность к разумению обратила их вовне, и в результате природа и судьба утратили то, чем владели.
Когда же дошло до времен упадка дома Чжоу [230] , истощили [первозданную] полноту, рассеяли [безыскусственную] простоту, смешали дао с ложью, обкорнали благо поступками, хитрость и интриги пустили
229
Гуньу — один из правителей династии Ся (III-II тысячелетия до н. э.).
230
Дом Чжоу — династия Чжоу, см. примеч. 20 к данной главе.
231
Песни и Предания — два древних свода, впоследствии вошедшие в конфуцианский канон под названиями соответственно «Ши цзин» и «Шу цзин», с давних пор бывшие основой образования в Китае, а со II в. до н. э. включенные в обязательный экзаменационный минимум.
232
...платья с поясами и шапки — детали парадного костюма, введение которого даосы приписывали Конфуцию (см.: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 294). Повседневная одежда древних китайцев — свободный халат без пояса, волосы просто зачесывались в пучок.
Достойный владеть Поднебесной достигает власти без помощи Поднебесной; достойный славы и имени обретает их, не домогаясь ни того, ни другого. Мудрость стремится к постижению, а постигнув, оставляет желания.
Ученики Куна и Мо, проповедующие миру искусство милосердия и долга-справедливости, сами превратились в деревянных кукол, что уж говорить об их учении [233] ! И все потому, что искусство их направлено на внешнее. С помощью верхушек желать возвратиться к корню — такого не смог бы и Сюй Ю [234] , не говоря об обычных людях.
233
Кун и Мо — Конфуций и Мо Ди. Конфуций (Кун-фуцзы, что значит Учитель Кун; Кун-цзы — учитель, философ Кун; имя — Цю, второе имя — Чжун-ни) жил в 551-497 гг. до н. э., основатель конфуцианства. Его учение дошло до нас в памятнике «Лунь юй» («Изречения»), составленном, как считается, учениками его учеников (неполный рус. пер. см.: Древнекитайская философия, т. 1). Мо Ди — см. примеч. 19 к данной главе.
234
Сюй Ю — советник Яо, которому последний уступал престол как более достойному, но Сюй Ю отказался его принять, мотивируя свой отказ даосским мотивом: тому, для кого дом — Вселенная, нечего делать с Поднебесной. О нем см.: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 137, 285 и др.
Истинно постигший суть природы и назначение вещей всегда милосерден и справедлив. Разве взволнует его сердце выгода? Чей разум ничего не поддерживает, ничего не покрывает [235] , тому открыто все. В бесстрастном покое и недеянии, не имея внутри себя ничего сгущенного, пустой и недвижный стоит перед всеми. Власть и выгода его не прельстят, красноречие не увлечет, музыка и краски не совратят, красавицы не соблазнят, умный не поколеблет, храбрец не испугает. Это дао естественного человека. Подобные ему выплавляют вещи и вместе с творящим изменения создают людей.
235
Ничего не поддерживает, ничего не покрывает — т. е. ни о чем не заботится, свободен от бремени вещей.
В пространстве меж небом и землей, в самом космосе ничто не может ему препятствовать. Изменяющий жизнь не умирает, а изменяющий вещи не изменяется [236] . Разум проходит сквозь горы Лишань и Тайхан и не встречает препятствий, входит в четыре моря и девять рек [237] и не намокает. Помещенный в малое и узкое, не заполняет его. Развернутый на все пространство между небом и землей, не оставит и маленькой пустоты.
Не постигший этого пусть глазами способен пересчитать тысячеголовое стадо баранов, ушами различить гармонию восьми ветров, ногами станцевать танец Ян А [238] , жестами передать стремительность мелодии «Зеленая вода», умом охватить небо и землю, ясностью (проницательностью) затмить солнце и луну, искусством дипломатии разъять ожерелье [239] , мягкостью света превзойти нефрит — все это бесполезно для управления Поднебесной. То, что пестует природу вещей, — это тишина и покой, безмятежность и беззаботность; то, что пестует благо, — это гармония и радость, пустота и небытие. Внешнее не волнует внутреннего, и тогда природа вещи обретает себе соответствующее. Когда природа вещи не нарушает гармонии, то благо мирно пребывает в своем месте.
236
Близко к выражению «Ле-цзы»: «...порождающий вещи не рождается, изменяющий вещи не изменяется» (см.: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 43). И здесь и там имеется в виду дао, сообщающее всему
237
Четыре моря и девять рек — т. е. все моря и все реки Поднебесной.
238
Ян А — согласно комментатору, знаменитый в древности певец. Исполнение песен в древности сопровождалось танцевальными движениями.
239
Речь идет об известном в древности эпизоде в дипломатической борьбе между царствами Цинь и Ци, когда на царском приеме посол Цинь предложил цисцам неразрешимую задачу — разъять неразнимаемую цепь. Однако цисцы решили задачу неожиданно просто — разбили цепь молотком, как некогда Александр Македонский разрубил мечом гордиев узел.
Кто проживает годы, пестуя жизнь, храня благо, тех можно назвать способными воплотить дао. У таких кровь не сгущается в жилах, пять органов не переполняются эфиром, счастье и беда не могут возмутить их покоя, хвала и хула не могут замарать их. Они могли бы достичь своего предела, да время их не пришло, а через это уж не переступить! Если даже такой человек не может освободиться от бремени своего тела, коли не встретил своего часа, то что уж говорить о тех, кто не владеет дао!..
Ныне сажающий дерево поливает его обильно водой, выбирает жирную почву. Один человек растит его, а десять выдирают — так при этом, конечно же, не останется и ростка! Что уж говорить о том, когда целым государством идут на тебя. Хоть и стремишься продлить жизнь, но разве достичь этого?..
Отсюда видно, что воплощение дао зависит не только от меня, но связано и со временем... Поэтому если в мире царит порядок, то одному глупцу не вызвать в нем смуты; если в мире царит смута, то одному умнику не навести в нем порядка. Втоптать тело внутрь грязного мира и обвинять дао в бездействии — это все равно что стреножить скакуна и ждать, что он пробежит тысячу ли. Посади обезьяну в клетку — она станет подобна поросенку, не потому что утратила ловкость, а нет простора ее способностям. Шунь пахал землю и обжигал горшки и не мог принести пользы даже своему селению. Обратился лицом к югу [240] , стал ваном — распространил доблесть на пространстве меж четырех морей. Милосердия не прибавилось, но подходящее место сделало его полезным.
240
Престол древних китайских правителей был обращен к югу, поэтому выражение обратиться лицом к югу означает стать правителем, так же как «обратиться лицом к северу» значит поступить на службу к правителю.
Гармония и радость, покой и тишина составляли природу древних мудрецов. Их воля проявляла себя в поступках, согласных с дао. И в этом обнаруживалась их судьба. Таким образом природа вещей встречает свою судьбу и только затем начинает проявляться. Будь то Вороний лук или самострел Си-цзы [241] — они бесполезны, если нет тетивы; будь то челнок из Юэ или ладья из Шу [242] — но без воды ведь они не поплывут. Ныне вверх стреляют привязной стрелой [243] , внизу расстилают сети — о каком парении может идти речь?
241
Вороний лук — стрелами, выпущенными из Вороньего лука, Охотник убил девять из десяти солнц-воронов, некогда одновременно появившихся в небе. Си-цзы — изобретатель самострела (по другой версии — мастер, выделывавший лучшие самострелы).
242
Юэ и Шу — царства древнего Китая, славившиеся своими лодками.
243
Привязная стрела — стрела с шелковой нитью для ловли птиц.
Поэтому в песне говорится:
Собираю, собираю мышиные ушки [244] , Не наполнила и маленькой корзины, Все думы мои — о любимом... Отставила корзину на дорогу [245] . В этих словах тоска по далеким временам.Глава седьмая. О духе
Еще не было ни неба, ни земли, только образы и никаких форм [246] . Темным-темно, черным-черно, смутно, пустынно, велико и безбрежно, обширно и глубоко, неизвестно, где его двери. Были два бога, одновременно рожденные. Они обозначили небо, позаботились о земле. Глубокое — неизвестно, где его предел, пространное — неизвестно, где ему конец. Затем произвели разделение на инь и ян, разъятие на восемь пределов. Твердое и мягкое образовались, и тьма вещей сформировалась. Мутный эфир образовал насекомых, кристально-чистый эфир породил людей. Таким образом, дух — принадлежность неба, а плоть — земли. Дух уходит в свои врата, а плоть возвращается к своему корню. Вот и все, что есть мое существование!
244
Мышиные ушки — комментатор поясняет, что это род дурнышника, нежные ростки которого употреблялись в пищу.
245
См. «Ши цзин», 1, 1, 3. Ко времени «Хуайнань-цзы» текст песни воспринимался не в прямом смысле, а в переносном, сформулированном комментатором: некая благородная дама, собирая мышиные ушки, якобы тоскует о своем супруге, отправившемся на службу к чжоускому двору. Упоминание «чжоуского двора» будит воспоминание о временах правления Чжоу, когда всякий достойный человек нес службу, соответствующую его способностям и они не оставались втуне.
246
Контекст этой фразы позволяет думать, что в данном случае «образы» есть промежуточная ступень между небытием (которое и есть истинное бытие) и бытием как бытием форм (образом «образов»).
Поэтому мудрец следует Небу, отдается на волю естества, не связывает себя суетой, не поддается людским соблазнам. Небо ему отец, земля ему мать, силы инь-ян — основа, четыре времени года — уток. Небо покойно благодаря чистоте, Земля устойчива благодаря покою. Когда тьма вещей утрачивает эти свойства — она погибает, когда следует им — живет.
Итак, покой и тишина — это то, на чем утверждается божественный разум, пустота и ничто — обитель дао. Поэтому доискивающийся вовне теряет внутри себя, бережно хранящий свое внутреннее теряет во внешнем мире. Это все равно как корень и макушка: потяни за корень, и тысячи ветвей, мириады листьев последуют как один. Итак, разум получен от неба, а плоть дарована землей. Поэтому и говорится: «Одно рождает два, два рождает три, а три рождает тьму вещей. Тьма вещей несет на себе инь и обнимает ян, столкновением [противоположного] эфира образуется гармония» [247] . Поэтому и говорится: в первую луну появляются соки, во вторую луну — припухлость, в третью — плод, в четвертую — мякоть, в пятую — мышцы, в шестую — кости, в седьмую оформление завершается, в восьмую [плод] приходит в движение, в девятую движение сменяется толчками, в десятую происходит рождение. Когда форма и тело завершены, образуются пять органов.
247
Цитата из «Дао дэ цзина» (см.: Древнекитайская философия, с. 128).