Древнекитайская философия. Эпоха Хань
Шрифт:
Народ начал становиться разумным, уяснил наличие родственных отношений между отцами и сыновьями, правил долга между государем и подданными, различий между мужем и женой, порядка взаимоотношений между старшими и младшими. Были учреждены сто чиновничьих рангов, и так возник «путь вана». Люди питались мясом и пили кровь, одевались в [звериные] шкуры и укутывались в шерсть. И так было до Шэнь-нуна [319] , решившего, что трудно прокормить народ, который ходит за насекомыми и бегает за зверями. И тогда он стал искать съедобные вещи, постигать суть всех растений, пробовать на вкус соленое и горькое, обучать народ питаться «пятью хлебами» [320] . Народ Поднебесной жил в полях и ютился в пещерах, не имел домов, а помещался вместе с птицами и зверями. Поэтому Хуан-ди [321] стал рубить деревья и делать доски, строить палаты и дома, сверху [он] клал стропила, а снизу — бревна сруба, чтобы укрыться от ветра и дождя. Народ узнал, как жить в домах и питаться зерном, но не знал, как добиться этого трудом. Поэтому Хоу-цзи [322] провел границу [между полями] и прочертил межи, разделив земли по их качеству. Поля были распаханы, и на них стали возделываться хлеба, чтобы народ мог кормиться ими; стали возделываться тутовые деревья и конопля, выделываться шелковые и конопляные [ткани], чтобы [можно было] прикрывать тело.
319
Шэнь-нун — см. примеч. 61 к главе первой «Хуайнань-цзы».
320
Пять хлебов — см. примеч. 2 к главе девятой «Хуайнань-цзы».
321
Хуан-ди — см. примеч. 32 к главе второй «Хуайнань-цзы».
322
Хоу-цзи — см. примеч. 21 к главе девятой «Хуайнань-цзы».
В то время четыре великие реки еще не были проведены, бушующие воды приносили вред. Тогда Юй [323] установил русло реки Янцзы и дал путь реке Хуанхэ, провел четыре великие реки, вывел их в море; большие и малые [реки] стали взаимосвязанными, высокие и низкие [реки] стали впадать одна в другую, сто рек обрели свои течения, и каждая заняла свое место. И тогда народ смог спуститься с высоких мест и обосноваться на ровной земле. [Но] реки и долины пересекались в беспорядке, нравы и обычаи не распространялись, девять областей [324] были отделены друг от друга, а лодки и колесницы, чтобы перебираться через глубины и добираться до отдаленных мест, не использовались. Тогда Си Чжун [325] из искривленного дерева сделал колесо, из прямого сделал оглоблю, запряг лошадей и заставил служить быков, пустил плавать лодки и снабдил их веслами, заменив ими человеческие силы; [он] стал плавить металл и делать разные изделия из дерева, рассек тыкву, обмазал ее глиной и обжег на огне, сделав утварь и орудия. В результате народ узнал, [что такое] легкое и тяжелое, полюбил выгоду и проникся отвращением к трудному, стал уклоняться от тяжелых работ и избегать обязанностей. И тогда Гао Яо [326] учредил тюрьмы и установил запрещения, объявил о наградах и ввел наказания, установил различие между правдой и ложью, разъяснил хорошее и дурное, выявил коварных и злобных, пресек преступления и беспорядки. Народ узнал страх перед законом, но [еще] не [имел представления] о ритуале и долге.
323
Юй — см. примеч. 52 к главе первой «Хуайнань-цзы».
324
Девять областей — так назывался весь Китай, который якобы был разделен на девять
325
Си Чжун — мифологический герой, изобретатель колеса, мастер-колесничий. По преданию, был современником Юя.
326
Гао Яо — в конфуцианской традиции образец справедливого судьи. Прославился как создатель первого в Китае свода наказаний за преступления. См. также примеч. 9 к главе девятой «Хуайнань-цзы».
И тогда совершенномудрые средней древности учредили по захолустьям обучение в школах, исправили церемониал отношений между верхами и низами, разъяснили ритуал отношений между отцами и сыновьями, правила обоюдного долга государя и подданного. [Они] заставили сильных не притеснять слабых, множество не быть жестоким к одиноким, изгнали алчные и низменные страсти, возвысили чистое и честное поведение. [Однако] ритуал и долг осуществлялись независимо друг от друга, порядок в обществе не был [прочно] установлен [327] и в последующие времена пришел в упадок.
327
Миядзаки Итисада предлагает иной вариант данной фразы: «сети принципов были установлены в полной мере». Однако, на наш взгляд, такой вариант не согласуется с общим смыслом отрывка.
И тогда совершенномудрые последующего времени создали пять канонических книг [328] , сделали ясными «шесть искусств» [329] , стали почитать Небо и управлять Землей, утруждать себя делами и уяснять мельчайшее, докапываться до сущности человеческих чувств и утверждать основы, проникать в человеческие взаимоотношения, поклоняться Небу и Земле, записывая об этом в книгах; нисходить до грядущих поколений, доходить [даже] до птиц и зверей, спасая гибнущее и разрушающееся. Планы Неба и Человека стали совпадать, добродетель и Путь стали внутренне присущими [людям]; знающие люди полностью проявляли свой ум, а ремесленники изощрялись в своем мастерстве. Но последующие поколения погрязли в разврате и отступничестве, которые еще усилились из-за чжэнских и вэйских мелодий [330] ; народ отвлекся от основного и стал гнаться за второстепенным [331] , хитроумные искусства стали распространяться безо всякого удержу, люди стали резко различаться между собой по своим намерениям. И тут еще прибавились резные надписи и гравированные колокола, их стали лакировать и красить в красный, синий, черный, желтый цвета, подделывать под нефрит, доводя до утомления наслаждения для глаз и ушей, доводя до крайней степени мастерство ремесленников. Тогда были отрегулированы звуки, извлекаемые из флейт и струн, из бамбука и шелка, были заведены музыка, песни и танцы под колокола и барабаны, чтобы этим сдержать расточительство и мотовство, исправить обычаи и нравы, распространить культуру и изящество. Ведь лазоревая яшма и белый нефрит, носорожьи рога и черепаховые щитки, янтарь и кораллы, перья зимородка и жемчуг — все эти [вещи] рождаются в горах и скрываются в водах, живут в особо избранных землях, они чисты и ярко сверкают, подернуты влагой и покрыты каплями, их полируют, но они не рассыпаются, их пачкают, но они не грязнятся, они порождены жизненными силами Неба, управляются божествами и духами, прячутся в уединении и спокойствии, плавают и тонут по воле богов. Нет никого, кто не прилагал бы всех сил, чтобы употреблять их, кто не напрягал бы всех своих чувств, чтобы пользоваться ими. Поэтому и говорится, что совершенномудрые создали их. Значит, можно управлять вещами посредством изменений, регулировать чувства и характеры, проявлять человеколюбие и чувство долга.
328
О пяти канонических книгах см. с. 14.
329
Шесть искусств — знание ритуала, музыка, стрельба из лука, управление колесницей, письмо и арифметика (счет) — в древнем Китае признавались необходимыми при управлении государства.
330
Чжэн и Вэй — царства в древнем Китае. Их музыка традиционно считалась непристойной, ввергающей человека в низменные соблазны. См.: Древнекитайская философия. М., 1973, т. 2, с. 348, примеч. 62.
331
Основным занятием в древнем Китае называли земледелие и домашнее ткачество, второстепенным — торговлю и ремесло.
Ведь у человеколюбивых щедрость обширна и душевность велика, великодушие широко и участие глубоко; обладающие чувством долга приближают к себе отдаленных и успокаивают близких, носят в себе заботу обо всем мире. Поэтому совершенномудрые пеклись о человеколюбии и полагались на чувство долга, четко различали даже мельчайшее, обдуманно подходили к Небу и Земле. Если при опасности не происходит уклонений, а при совершении ошибок не возникает беспорядков, то это оттого, что правление осуществляется на основе человеколюбия и чувства долга. Если поступать так по отношению к родным и соседям, то возрадуются также дальние родственники и живущие в отдалении; если совершенствовать их даже за запертыми дверьми, то слава и известность промчатся и вовне. Поэтому среди человеколюбивых нет таких, которые находились бы в уединении, а их слава не прогремела бы; среди обладающих чувством долга нет таких, которые жили бы в отшельничестве и из-за этого не были бы широко известны. В старину юйский Шунь [332] неустанно заботился об отце и матери, а его блеск сверкал на всю вселенную. Бо-и и Шу-ци умерли от голода у [горы] Шоуян [333] , а их заслуги и красота остались в памяти потомства на десять тысяч поколений. Тай-гун [334] начал с того, что ходил в холщовой одежде, а возвысился до положения одного из сань гунов [335] , потомки его в течение многих поколений удостаивались ранга владетеля тысячи колесниц [336] . А Чжи-бо хотя при ведении дел пользовался авторитетом и объединил «Три Цзинь», но все-таки погиб [337] . Поэтому благородный муж управляет, придерживаясь Пути, ходит, опираясь на добродетель; сидит, помня о человеколюбии; отдыхает, держась чувства долга. В пустоте и безмолвии движение беспредельно. Поэтому при ведении дел следует опираться на короткое и этим приносить пользу длительному, циркулем регулировать окружность, угломером устанавливать квадрат. Совершенномудрый спасает эпоху, а [простой] мудрец утверждает [лишь свои] достижения. Тан выдвинул И Иня [338] , дом Чжоу назначил Люй Вана [339] . Их деяния соответствовали Небу и Земле, их добродетели согласовывались с силами инь и ян. Они помогали Небу и карали злобных, подавляли жестоких и устраняли несчастья. Они поддерживали жизненные силы и воспитывали сущее, держали в руках свет и создавали сияние. Их уши слышат доносящееся с восьми крайних точек [340] , их глаза усматривают все четыре стороны света. У них верность выдвигается вперед, а клевета отступает; прямота утверждается, а кривда погибает; Путь осуществляется, а порочность пресекается; добродетель достигает своего, а несчастья уходят. Ведь если натянуть главную сеть, то основа будет упорядочена, а если прекратить поступление влаги, то все погибнет в зародыше.
332
Юйский Шунь — см. примеч. 66 к главе первой «Хуайнань-цзы».
333
Бо-и и его брат Шу-ци — герои древнекитайских преданий, считаются образцом высших конфуцианских добродетелей — сыновней почтительности и верноподданничества. По преданию, оба уморили себя голодом в знак протеста против похода чжоуского царя У-вана на своего властелина — иньского правителя Чжоу-синя. Сыновья государя владения Гучжу (XII-XI вв. до н. э.); после смерти отца стали уступать друг другу престол. Бо-и, будучи старшим сыном правителя, отказывался от престола в угоду воле отца, завещавшего его младшему сыну — Шу-ци. В конце концов оба удалились из своей страны к чжоускому царю Вэнь-вану, умершему до их прибытия. Напрасно пытались братья отговорить его сына У-вана от похода на иньского Чжоу, указывая на несовместимость таких действий с почтительностью к родителям и человеколюбием. Но их совет не был услышан. Когда династия Инь была свергнута и на престол вступила династия Чжоу, братья, не желая нарушать волю отца, решили не принимать содержания от новой династии Чжоу, покинули родные места и укрылись от людей на горе Шоуян, где умерли с голоду во имя долга. В «Лунь юе» сказано: «Князь Цзин-гун государства Ци имел тысячу четверок лошадей, но в день его смерти народ не мог похвалить его ни за одно благодеяние, исходившее от его силы дэ; Бо-и и Шу-ци умерли с голоду у подножия горы Шоуян, а народ хвалит их и по сей день» [Лунь юй, 16, 12]. Имена Бо-и и Шу-ци могут быть переведены как «миротворец» и «правдолюбец».
334
Тай-гун — букв. «великий предок». Имеется в виду Люй Шан, предок правящего дома в древнекитайском царстве Ци. См. также примеч. 20 к главе седьмой «Хуайнань-цзы».
335
Сань гун — три гуна — собирательное название трех высших чинов в древнем Китае — тай ши, тай фу и тай бао.
336
В древнем Китае мощь государства определялась числом колесниц, которые оно могло выставить на войну. Тысячу колесниц могло выставить лишь очень крупное и сильное государство.
337
Чжи-бо — государственный деятель царства Цзинь в V в. до н. э. Вел упорную борьбу за единство царства Цзинь против сановников, стремившихся к разделу его территории на независимые владения. Был убит своим противником Чжао Сян-цзы, который из черепа Чжи-бо сделал себе лакированную чашу. После гибели Чжи-бо царство Цзинь окончательно распалось на три независимых царства — Хань, Чжао и Вэй, которые по традиции иногда назывались «Тремя Цзинь».
338
И Инь — см. примеч. 55 к главе первой «Хуайнань-цзы».
339
Люй-ван — Тай-гун; помогал династии Чжоу в упрочении ее власти.
340
Восемь крайних точек — четыре крайние точки на каждой стороне света и четыре крайние точки в их промежутках.
Тот, кто в каком-либо деле не придерживается человеколюбия и чувства долга, непременно потерпит поражение; если на некрепкой основе воздвигнуть высокий фундамент, он непременно рухнет. Совершенномудрый ограждается от смуты канонами и искусствами [341] , как ремесленник выпрямляет кривизну уровнем и шнурком. У тех, чья добродетель в расцвете, авторитет становится всесторонним, а среди тех, чья сила в расцвете, во множестве появляются заносчивые. Циский Хуань-гун дорожил добродетелью и стал гегемоном [342] ; циньский Эр Ши дорожил наказаниями и погиб [343] . Поэтому если творятся жестокости, го накапливается недовольство; если распространяется добродетель, то процветают успехи. Народ приближают добродетелью; родичи сближаются благодаря человеколюбию; муж и жена соединены между собой чувством долга; друзья доверяют друг другу благодаря добродетели; государь и подданные поддерживают порядок своих отношений благодаря человеколюбию, все чиновники удостаиваются своего положения благодаря чувству долга. Цзэн и Минь [344] благодаря человеколюбию утвердили высшую сыновнюю почтительность, а Бо Цзи [345] благодаря чувству долга утвердила высочайшее целомудрие. Тот, кто держит в своих руках государство, достигает прочности [своего положения] благодаря человеколюбию; тот, кто помогает государю, не уклоняется [от истинного пути] благодаря чувству долга. Государь правит с помощью человеколюбия, чиновник усмиряет чувством долга. Провинция благодаря человеколюбию [государя] сохраняет верность, двор благодаря чувству долга [подданных] пребывает в довольстве. Целомудренная женщина в человеколюбии выражает свое поведение, герой в чувстве долга проявляет свою славу. Ци силы ян рождается благодаря человеколюбию, чистота силы инь проявляется благодаря чувству долга. [Смысл] песни «Встреча гостей» в том, что путем человеколюбия привлекают к себе множество [людей] [346] ; [смысл] песни «Встреча невесты» в том, что посредством чувства долга призывают себе подругу [347] . «Чунь цю» посредством человеколюбия и чувства долга порицает и пресекает, песни «Ши цзина» посредством человеколюбия и чувства долга сохраняют и губят. Гексаграммы «цянь» и «кунь» согласуются между собой посредством человеколюбия, восемь триграмм [348] поддерживают друг друга посредством чувства долга. «Шу цзин» посредством человеколюбия устанавливает порядок отношений между родственниками, свод законов посредством чувства долга определяет отношения между государем и подданными. Музыка посредством человеколюбия воспитывает крайнюю умеренность, ритуал посредством чувства долга возвышает и принижает. Человеколюбие — это основа для Пути, чувство долга — это учение для совершенномудрых. Овладевший ими становится просветленным, утерявший их пребывает в потемках, следующий им живет, отвернувшийся от них гибнет. Те, кто выставляет напоказ свои способности и стремится к чиновничьим постам, путем человеколюбия достигает славы, путем чувства долга утверждает свои заслуги. Те, кто водит [в походы] и располагает в боевые порядки армии, побеспокоившись о человеколюбии и добродетели, достигает прочности, а опираясь на чувство долга, становится мощными. Среди тех, кто соблюдает меру и воспитывает характер, достигают долголетия человеколюбивые, среди тех, кто растит свои таланты и преисполнен добродетели, нравственным является поведение обладающих чувством долга. Благородные мужи чувством долга возвеличивают друг друга, низкие люди, основываясь на выгоде, обманывают друг друга. Глупцы, полагаясь на силу, вводят друг друга в смуту; мудрецы, основываясь на чувстве долга, поддерживают порядок друг у друга.
341
Имеются в виду «пять канонических книг» и «шесть искусств».
342
Хуань-гун — считается первым из так называемых пяти князей-гегемонов эпохи Чуньцю, фактически главенствовавших в то время над другими царствами древнего Китая. В конфуцианской традиции — мудрый и справедливый государь. См. также примеч. 31 к главе седьмой «Хуайнань-цзы».
343
Эр Ши (имя Ху Хай) — младший сын Цинь Ши-хуана, император Китая в 210-207 гг. до н. э. Известен как злобный и жестокий деспот.
344
Цзэн — Цзэн Цань, Цзэн Шэнь. Минь — Минь Сунь, Минь Цзыцянь. Добродетельные ученики Конфуция.
345
Бо Цзи — дочь луского Сюань-гуна (609-592 гг. до н. э.). Была выдана замуж за сунского Гун-гуна. После десяти лет замужества овдовела. В 543 г. до н. э. в столице государства Сун случился сильный пожар, распространившийся и на дворец, где жила Бо Цзи. Она отказалась покинуть горящий дворец, поскольку женщине неприлично ночью выходить на улицу одной, без сопровождающего наставника или матери, и погибла в огне.
346
«Встреча гостей» — одна из песен «Ши цзина», первая в разделе «Малые оды». Рус. пер. см.: Шицзин. М., 1957, с. 197-198.
347
«Встреча невесты» — первая песня из «Ши цзина». Рус. пер. см.: Шицзин, с. 9-10.
348
Восемь триграмм, ба гуа — восемь символических знаков, представлявших собой чередование цельных и прерванных трех черт. Использовались в гадательной практике. Толкованию ба гуа посвящена «И цзин», входящая в состав «Пятикнижия». Каждая из восьми триграмм соотносилась с определенной частью человеческого тела: цянь — с головой, кунь — с чревом, чжэнь — со ступней, сюнь — с бедром, ли — с глазами, дуй — со ртом, кань — с ушами, гань — с руками (комментарий Вэй Шао, III в. н. э.). Подробнее см.: Щуцкий Ю. К. Китайская классическая «Книга перемен». М., 1960.
В книге «Гулян чжуань» [349] говорится: «Человеколюбивые, основываясь на согласии, относятся по-родственному друг к другу; обладающие чувством долга, основываясь на ритуале, почитают друг друга. И если десять тысяч поколений проходят без смут, то это значит, что правление основано на человеколюбии и чувстве долга».
Глава четвертая. Недеяние
В Пути нет ничего выше недеяния, в поведении нет ничего выше почтительности и осторожности. Почему так говорится? В старину юйский Шунь, управляя Поднебесной, играл на пятиструнном цине [350] , распевал песню «Южный ветер» [351] , был так спокоен, как будто бы и не думал об управлении государством, был так равнодушен, как будто и не стремился беспокоиться о народе. Но Поднебесная была в порядке. Чжоу-гун [352] учредил ритуал и музыку, приносил жертвы Небу и Земле, возносил приношения горам и рекам, он не заводил армий, в [его] наказаниях были пробелы, и [его] законы не были завершенными, но со всей страны к нему доходили дары, а государь Юэшан [353] повторно сообщал о визите к его двору. Поэтому недеяние — это и есть деяние [354] . А Цинь Ши-хуанди ввел казнь путем разрывания колесницами, чтобы сократить озлобление и отступничество; построил стену на границе с варварами, чтобы защититься от хусцев и юэсцев [355] ; он шел походами на больших и поглощал малых, держал Поднебесную в страхе подобно
349
«Гулян Чжуань» — комментарий к летописи «Чунь цю», приписываемый Гулян Чи (IV в. до н. э.), но фактически составленный, видимо, во II в. до н. э. Впоследствии объявлен каноническим. В дошедшем до нас тексте «Гулян Чжуань» данной фразы нет.
350
Цин — см. примеч. 17 к главе второй «Хуайнань-цзы».
351
В источниках сохранился текст песни Шуня: «Веет южный ветер, он может унять гнев моего народа. Южный ветер дует вовремя, он может принести богатство моему народу».
352
Чжоу-гун — см. примеч. 20 к главе седьмой «Хуайнань-цзы».
353
Юэшан — государство, якобы существовавшее в древности на отдаленном юге. Его правитель, прослышав о мудрости Чжоу-гуна, присылал к нему посольство с дарами. Юэшанский правитель боялся, что из-за дальности расстояния гонец может не добраться до цели, поэтому послал извещение о предстоящем прибытии посольства вторично.
354
В данном месте текст в оригинале испорчен. В переводе за основу взят вариант, предложенный китайским комментатором Вэй Чжэном в его труде «Цюнь-шу чжи-яо».
355
Хусцы и юэсцы — см. примеч. 18 к главе второй «Хуайнань-цзы».
356
Мэн Тянь (умер в 210 г. до н. э.) — знаменитый китайский полководец эпохи Цинь, руководил строительством Великой китайской стены. См. также примеч. 58 к «Янь те луню».
357
См. примеч. 6 к «Фу няо фу».
358
Цзе, Чжоу — см. примеч. 19 к главе седьмой «Хуайнань-цзы».
359
В оригинале «горы и реки», но это явная ошибка переписчика.
360
В оригинале пропущен один иероглиф.
361
В Китае государь сидел на троне, будучи обращенным лицом к югу.
362
Сян-ван — государь (651-619 гг. до н. э.) из династии Чжоу. Его отец, овдовев, женился вторично. Сян-ван испугался интриг новой государыни, намеревавшейся возвести на престол своего сына, и бежал из столицы в царство Чжэн. Смог занять престол только после упорной борьбы.
363
Хуань-гун — см. примеч. 31 к главе седьмой «Хуайнань-цзы».
364
Пин-ван — правитель царства Чу (на территории современных провинций Хубэй и Хунань) в 528-516 гг. до н. э.
Глава восьмая. Приближение к добродетели
Тот, кто хочет создать государство и усилить свою власть, распахать земли и привлечь к себе отдаленных, тот непременно получает все это от народа. Тот, кто хочет утвердить свои заслуги и возвысить свою славу, оставить после себя известность и повсюду распространить ее, пользоваться всеобщим почетом, тот непременно получает все это от самого себя. Поэтому [если некто] владеет государством с десятью тысячами колесниц, держит в своих руках судьбу народа, обладает богатствами гор и болот, возглавляет силы из множества воинов, но заслуги не коснулись его лично, а известность его не достигла всего мира, то это значит, что его правление никуда не годится. Природа Неба и Земли, многообразие всего сущего таковы, что если кто печется о Пути, то толпы притекают к нему, а если кто опирается на наказания, то народ боится его. Раз притекают, то становятся его подданными [365] , а раз боятся, то уходят из пределов [его государства]. Поэтому учреждающему наказания не [должно] надоедать, что [наказания слишком] легкие, а следующему добродетели не [должно] надоедать, что [добродетель слишком] весома; налагающий кары не [должен] беспокоиться, что [кары слишком] мелкие, а раздающий награды не [должен] беспокоиться, что [награды слишком] щедрые. Оттого-то и получается, что по-родственному относятся к близким, а привлекаются и далекие. Ведь если наказания тяжки, то это обременительно для тела; если дела многочисленны, то это беспокоит сердце. Если тела обременены, то, хотя бы наказания налагались вдоль и поперек, все равно не наступило бы устойчивости; если сердца обеспокоены, то дела будут идти вкривь и вкось, а результата не будет. Поэтому благородный муж, осуществляя правление, подобен комку земли, у которого нет забот, молчалив, как будто бы совсем не произносит звуков, в его дворцах и приказах как будто совсем нет чиновников, на почтовых станциях и в селах как будто совсем нет народа. В деревнях не затевают тяжб на улицах, старые и малые не плачут от горя в своих домах. Ближним не о чем спорить, далеким нечего выслушивать. На почтовых станциях нет мчащихся по ночам чиновников, по уездам и деревням не рассылают ночью требований об уплате налогов. Собаки не лают по ночам, птицы не кричат по ночам. Старики отдыхают дома, а взрослые мужчины пашут и пропалывают поля. При дворе верны государю, в семьях почтительны к родителям. Поэтому наградами за добро и карами за зло придают внешнюю красоту, а созданием школ и училищ научают [людей]. После этого [получается], что у мудрых и глупых различные мнения, бескорыстные и алчные отнесены к различным группам, для старых и малых существуют различные правила, верхи и низы имеют различия, сильные и слабые взаимно поддерживают друг друга, малые и большие взаимно заботятся друг о друге, уважаемые и презренные взаимно служат друг другу, [люди] шагают плечом к плечу и следуют друг за другом. [Правитель] не произносит слов, но ему верят; не впадает в гнев, но пользуется авторитетом. К чему же еще опираться на крепкие латы и удачливые войска, суровые наказания и строгие законы, с утра до вечера быть в заботах, а затем действовать? В старину цзиньский Ли-гун, циский Чжуан-гун, чуский Лин-ван и сунский Сян-гун [366] держали в своих руках власть над крупными государствами, пользовались авторитетом у всего народа, их войска и армии ходили куда хотели, они унижали и обманывали всех других правителей, вовне были заносчивыми по отношению к враждебным государствам, внутри были жестокими по отношению к простому народу. Но разве не трудно стремиться достичь успехов, прочных, как металл и камень, и в конце концов оставить в наследство никогда не пресекающуюся династию, если за пределами страны государства заключают враждебные союзы, а внутри среди подданных накапливается злоба? Поэтому сунский Сян-гун погиб в битве при реке Хуншуй [367] , а три [других] государя пали от рук своих подданных. Все они легковесно полагались на войска и превозносили силу власти и вот до чего дошли. Поэтому «Чунь цю» не раз пишет о них, вздыхает и скорбит о них. Эти три государя все усиливали свою власть, но утеряли государства, торопились налагать наказания, но сами попались разбойникам. В этом и состоит урок прошлого и наставление на будущее. Луский Чжуан-гун в течение одного года занял три его времени на проведение строительных работ [368] , провел учет выгод от гор, лесов и болот, боролся с народом за доходы от земледелия, рыбной ловли, рубки дров и разведения овощей, [заводил у себя во дворце] резные брусья и крашенные киноварью колонны, роскошь и изобилие слепили глаза, налоги [он] собрал в двенадцатикратном размере, но их было недостаточно, чтобы удовлетворить [его] извращенные желания. Готовились ненужные красивые [вещи], чтобы веселить глаза женщин. Богатства расходовались на самодурство и разврат, силы народа истощались на ненужные [дела]. [В результате] наверху стали испытывать нехватку в необходимом, а внизу стали голодать. Тогда Цзансунь Чэнь [369] был послан в Ци просить [продовольствие] [370] . В амбарах и хранилищах стояли пустые сундуки. За пределами страны стало известно об этом. Это вызвало нападение со стороны [государств] Сун, Чэнь и Вэй [371] . Мудрые чиновники удалились, а чиновники-изменники взбунтовались. Цзы Бань [372] был убит, и [государство] Лу оказалось в опасности. Приближенные Гун-цзы Я и Цин-фу [373] разрушили порядок отношений между верхами и низами, смешали различия между мужчинами и женщинами, наследование престола лишилось всякой определенности, а бунтовщики и мятежники перестали чего-либо бояться. Поэтому циский Хуань-гун послал да фу и Гао-цзы возвести на престол Си-гуна и покарать супругу [государя], выгнать Цин-фу и вернуть второго сына [374] . После этого храмы предков возродились к жизни, а сыновья и внуки вернулись к своим занятиям. Как же не назвать [луского Чжуан-гуна] слабым и ничтожным? Поэтому говорят — если власть некрепкая, то сам погибнешь; если устанавливать законы неясными, то сам пострадаешь. Это сказано о луском Чжуан-гуне.
365
Становятся его подданными — дословный перевод: прислоняются к нему, к его бокам, т. е. признают его своим государем.
366
Цзиньский Ли-гун (580-572 гг. до н. э.), циский Чжуан-гун (794-731 гг. до н. э.), чуский Лин-ван (540-529 гг. до н. э.), сунский Сян-гун (650-637 гг. до н. э.) — наиболее могущественные правители древнекитайских государств эпохи Чуньцю.
367
Хуншуй — река в провинции Хэнань. В 637 г. до н. э. на ее берегах произошло сражение между армиями Сун и Чу, в котором был убит сунский Сян-гун.
368
Луский Чжуан-гун правил в 694-663 гг. до н. э. Лу Цзя хотел сказать, что Чжуан-гун заставил народ трудиться на строительных работах весной, летом и осенью, отвлекая тем самым людей от занятий сельским хозяйством.
369
Цзансунь Чэнь — сановник из государства Лу.
370
В оригинале пропущен один иероглиф. Восстановлено по смыслу.
371
Факт объединенного нападения государств Сун, Чэнь и Вэй на Лу в этот период в источниках не зафиксирован.
372
Цзы Бань — племянник Чжуан-гуна. Убит в 662 г. до н. э.
373
Гун-цзы Я и Цин-фу — братья Чжуан-гуна.
374
Да фу — титул сановника в древнекитайских царствах; Гао-цзы — высший сановник в царстве Ци. Си-гун правил в Лу в 659-627 гг. до н. э. Супруга [государя] — конфуцианская традиция обвиняла в произошедшей смуте жен Чжуан-гуна, каждая из которых стремилась посадить на престол своего сына, цин-фу, виновный в гибели Цзы Баня, вынужден был бежать из Лу. Второй сын — Цзи-ю, отец Цзы Баня, вернувшийся из изгнания после бегства брата.
Глава десятая. Основы поведения
Для управления [государством] главное — это Путь и добродетель. Для [человеческого] поведения основа — это человеколюбие и чувство долга. Поэтому высокопоставленного, но лишенного добродетели, изгоняют; богатого, но лишенного чувства долга, наказывают; худородный, но ценящий добродетель, пользуется уважением; бедный, но обладающий чувством долга, прославляется. Дуаньгань Му [375] был ученым, ходящим пешком, [но он] совершенствовался в Пути и следовал добродетели, и вэйский Вэнь-хоу, проезжая мимо ворот [его] деревни, оперся руками о передок повозки [376] . Конфуций был в государствах Чэнь и Цай в тяжелые времена [377] , когда ему недоставало вареных бобов и овощной похлебки, чтобы утолить голод, а его ученикам недоставало самой простой холщовой одежды, чтобы укрыться от холода. В таком отчаянном положении даже просто уцелеть уже было много. Но Конфуций достиг успеха в Пути, а его ученики были связаны чувством долга. Будучи сами учеными в холщовых одеждах, они наверху [почитали] [378] Сына Неба [379] , внизу заботились о простом народе, сдерживали самих себя и помогали вышестоящим. А еще они сожалели о том, что дом Чжоу пришел в упадок и измельчал, ритуал и чувство долга не в ходу. [И они], подвергаясь опасностям [в дороге], ходили и уговаривали всех правителей, желая привести в порядок Путь императоров и ванов, изменить правление в Поднебесной. Лично они не занимали никакого положения и в мире не нашли своего государя. [Они] обошли кругом Поднебесную, но не нашли согласных [с собой]. Казалось, что великий Путь спрятался и не распространяется, крылья его сломаны и не расплавляются. Сами они [... ... ...] [380] углубленно познавали изменение Пути, чтобы тщательно уяснить его начало и конец. [Они] вспоминали, каким было управление [государством] в прошлом, чтобы этим исправить [его] в грядущих поколениях; исследовали летописи и знамения, чтобы познать характеры и судьбы; сделали ясными и определенными «шесть искусств», чтобы придать весомость конфуцианскому учению.
375
Дуаньгань Му — ученый V в. до н. э., жил в царстве Вэй. Имел репутацию достойного человека.
376
См. примеч. 166 к «Янь те луню».
377
Конфуций во время своих путешествий посетил царства Чэнь и Цай (современная провинция Хэнань), когда те переживали сильный голод, вызванный войной.
378
В оригинале пропущен один иероглиф. Восстановлено по смыслу.
379
Сын Неба — титул государя династии Чжоу.
380
В оригинале пропущено три иероглифа.
[Если] добрые и злые не будут касаться друг друга, знатные и ничтожные не будут осквернять друг друга, сильные и слабые не будут притеснять друг друга, мудрецы и простаки не будут слишком отличаться друг от друга, категории [людей] будут соответствовать друг другу, то так будет десять тысяч [... ... ...] [381] и не прервется, успехи будут переходить из поколения в поколение, и не наступит упадка. «Ши цзин», «Шу цзин», ритуал и музыка будут занимать подобающее им место. И так будет утвержден Путь Неба, осуществится великое чувство долга. Зачем же еще [нужен будет] [382] страх [перед властью]? Ведь человеческую красоту невозможно навести румянами и пудрой, а страх перед гневом власти нельзя ввести силой. Если совершенномудрый обращается к небесной власти, согласуется с жизненными силами Неба, удостаивается небесных подвигов, становится подобным небесному облику и при этом не достигает успехов, то не беда ли это? Ведь можно плавать на лодке по озеру из вина, можно смотреть вдаль с холма из винного отстоя, а как быть тому, кто беден имуществом? [Можно] обладать всей властью между четырех морей [383] и распоряжаться всем населением девяти областей [384] , а как быть тому, кто слабосилен? Значит, успех не может существовать сам по себе, а власть не может быть крепкой сама по себе.
381
В оригинале пропущено три иероглифа.
382
В оригинале пропущено три иероглифа. Восстановлено по смыслу.
383
Т. е. во всем Китае.
384
См. примеч. 15 к главе первой.