Древнекитайская философия. Эпоха Хань
Шрифт:
Из этого видно, что богатства [могут приходить] не только от одного и неизменного занятия, а деньги не имеют постоянного хозяина. К тому, кто способен, [богатства] стекаются, как: спицы в обод колеса; кто бесталанен, от него [деньги] разлетаются, как разбитые черепки. Дом, обладающий тысячью цзинь золота, сравним с правителем столицы [владения], тот, у кого много раз по 10 тысяч [цзинь золота], пользуется теми же благами, что и ван. Разве называть этих людей «нетитулованной знатью» неверно?
Фу няо фу. Цзя И
«Фу няо фу» («Ода сове») написана Цзя И (Цзя Шэн, 201-169 гг. до н. э.). Это произведение занимает видное место в истории литературы эпохи Хань. Эрудиция и литературный талант автора рано обратили на себя внимание современников. Двадцати с лишним лет он попадает к императорскому двору, получает звание боши, которое присваивалось лучшим умам государства, выступает с проектами реформ молодой Ханьской империи. Блестящий полемический дар снискал молодому ученому благосклонность Просвещенного государя — ханьского императора Вэнь-ди (179-156 гг. до н. э.) — и одновременно ненависть менее удачливых соперников. По их наговору Цзя И был отправлен в почетную ссылку в Чанша наставником князя.
По пути в Чанша, проезжая места, связанные с именем великого поэта Цюй Юаня, он пишет оду «Дяо Цюй Юань фу» («Плач по Цюй Юаню»), в которой осуждает стоявшую у власти чернь, неспособную понять возвышенных устремлений «благородного мужа». Свою знаменитую «Фу няо фу» он создает уже в Чанша. В этом произведении Цзя И излагает взгляды на мир, близкие мировоззрению Чжуан-цзы и других даосов.
После почти пятилетней опалы поэт был возвращен ко двору и назначен наставником одного из сыновей императора. Видимо, именно тогда из-под его кисти вышел знаменитый трактат «Го Цинь лунь» («Рассуждение, порицающее династию Цинь»), в котором он исследует причины возвышения и гибели предшествующей династии.
Цзя И умер 33 лет от роду, вскоре после трагической смерти своего воспитанника, которую он тяжело переживал. Кроме указанных сочинений до нашего времени дошло несколько его од и докладов императору. В философском отношении наиболее интересна «Фу няо фу». Ее перевод выполнен по тексту «Вэнь-сюань» («Литературного изборника»), составленного в VI в. (Издание «Шанъу иньшугуань». Т. 1. Шанхай, 1959).
И. С. Лисевич
Ода сове
Когда И был наставником князя Чанша, на третий год влетели в обиталище И совы, уселись возле него. Сова же птица неблаговещая [434] . Когда И был сослан на жительство в Чанша, Чанша было [местом] жалким и сырым, И убивался и скорбел, полагая, что долго не протянет, и написал [эту] оду, дабы к нему проявили великодушие. Она гласила следующее:
В год шаньэ [435] , В четвертый месяц, когда начинается лето, На исходе дня гэн-цзы, Совы слетелись к моему обиталищу, Расселись возле меня С видом невозмутимым и безразличным... Когда во множестве являются необычные существа, Про себя дивишься причине этого; Вынул книгу, чтобы погадать, И книга указала число, [А предсказание под ним] гласило: «Если дикая птица влетела в дом, Хозяин его покинет!» «Разреши спросить тебя, о сова, Почему я уйду? Если по причине благой — скажи мне, Если из-за несчастья — объясни, в чем беда. Скоро ли, долго ли ждать ее Укажи мне срок!» Сова вздохнула печально, Голову подняла, расправила крылья... «Если уста твои говорить неспособны, Прошу — отвечай тайниками сердца!» [436] «Тьма вещей претерпевает изменения и превращения, И нет им ни отдыха, ни покоя. [Они] движутся в водовороте: Тот, кто начал движение, — возвращается. [Зримые] формы и ци сменяют друг друга, Подобно [личинке] цикады, [сбрасывающей кожу] [437] . Глубину, сокровенность и беспредельность этого Речь человеческая выразить не в силах! О беды! На них строится счастье! О счастье! За ним скрываются беды! Скорби и радости толпятся у [одних] ворот, Добро и зло [обитают] в одних и тех же местах. Вот ведь царство У было великим и могучим, А Фу-ча потерпел поражение; [Царство] Юэ оставалось [только] в Гуйцзи, Но Гоу Цзянь стал властвовать миром [438] ; [Ли] Сы в странствиях своих достиг успеха, А скончался от пяти казней [439] ; Фу Юэ был каторжником, А стал канцлером У-дина! [440] Как разделить свившиеся в жгут Нити счастья и бед? Судьбу предсказать невозможно Кто знает ей предел! Если воды быстры — будет засуха [441] , А если стрелы быстры — [летят] далеко! Тьма вещей влияет одна на другую, Побуждая и откликаясь, вершит взаимный круговорот. Когда испарения восходят к тучам — выпадает дождь; [Все] взаимно связано, спутано и переплетено. Великий Гончарный круг [442] разбрасывает вещи Безбрежность [его] не имеет границ. Небо невозможно постичь мыслью, Дао невозможно учесть в своих замыслах. Кто знает свой срок? Скоро ли [он наступит] — зависит от судьбы». Итак, Небо и Земля — вот плавильная печь, Созиданье и превращения — вот плавильщик, Инь и ян — вот [его] уголь, Мириады вещей — вот [выплавленная им] бронза. Сочетание и рассеяние, исчезновение и покой... Разве существует что-то неизменное? Тысячи изменений, мириады превращений Не бывало еще им конца! Нежданно-негаданно стал ты человеком Но стоит ли за это цепляться? Превратился в иную вещь И тоже стоит ли горевать?! Малая мудрость себялюбива, Презирает [все] остальное, дорожит [лишь своим] "я". Для тех же, кто проникает в суть и видит великое, Нет среди вещей ни одной недостойной. Бедняк жизнь отдаст за богатство, Удалой молодец — за славу, Тщеславный умрет ради власти, Но обычный человек жаждет жизни. Некоторые рабы принуждения и соблазнов Стремятся то за тем, то за другим, Но великие люди не сгибаются: Бесчисленные изменения [для них] равны и одинаковы. Глупцы опутаны обычаями, Стеснены ими, словно закованные [в кандалы] каторжники... Только человек совершенный, отринувший вещи, Один в паре с Дао. Все люди мятутся в заблуждениях, Добро и зло теснит им грудь Один лишь человек Истины безмятежен и невозмутим, Только он дышит [в ритме] Дао. Освободившийся от пут мудрости, отринувший зримые формы, Перешагнувший через жалость к себе самому, [Он] безбрежен и пуст, смутно-неясен, [как сновиденье]. Он стремится вниз по течению И прекращает свой бег, достигнув тверди. [Он] отпускает на волю тело, полагаясь [лишь] на судьбу, Не считая его своей собственностью. Жизнь для него — плаванье по воле волн, Смерть для него — обретение пристанища. [Он] спокоен, словно гладь глубокого источника; Носится по волнам, словно челнок без привязи; И потому не считает [свою] жизнь [только] своим сокровищем, Пестует в себе пустоту и податливость [течению]. Человек дэ ничем не обременен, Знает судьбу и не печалится... Так стоит ли предаваться сомнениям По пустячному, как горчичное зернышко, поводу?!434
В оригинале сказано более пространно: «сова фу, похожая на сову сяо»; поскольку установить признаки этих разновидностей сейчас затруднительно, мы эту деталь в переводе пропускаем: читателю она вряд ли что-нибудь даст.
435
По свидетельству первого китайского толкового словаря «Эр я», входящего ныне в конфуцианский канон, так назывался тот год, когда планета Суйсин (Юпитер) находилась в созвездии Мао (четвертом из двенадцати зодиакальных созвездий). Китайские авторы считают, что указанное положение светил приходилось, в частности, на 7-й год правления ханьского
436
По воззрениям древних китайцев, сердце обладало способностью сверхчувственного познания; открытое в океан мировой духовности, оно могло быть трансцендентно соединено со всем сущим; возможна была и передача мысли «от сердца к сердцу».
437
Ци, по-видимому, следует рассматривать здесь как духовное начало. В ханьском Китае существовала точка зрения на вещи как на своего рода конденсат духовного ци. Так, например, Ван Чун в главе «О смерти» пишет следующее: «Человек порождается духовным эфиром (шэнь ци) и со смертью вновь в него возвращается... Эфир порождает человека подобно тому, как вода рождает лед. Вода, затвердев, становится льдом, дух, сгустившись, становится человеком. Растаяв, лед превращается в воду, а человек со смертью вновь [становится] духом (шэнь)». В этом отрывке Ван Чун описывает как раз ту смену зримых и незримых форм, о которой говорит Цзя И.
438
Автор говорит здесь о переменчивости военного счастья, подтверждая свою мысль примерами из многолетней борьбы между двумя могущественными царствами Южного Китая: У и Юэ.
Царь У (царство находилось в Юго-Восточном Китае), Хэ-люй (514-496 гг. до н. э.), прослышав, что умер его давний враг, юэский царь Юнь Чан, напал на его царство, но был ранен в битве стрелой и скончался. Перед смертью он завещал своему наследнику Фу-ча (495-473 гг. до н. э.): «Ни в коем случае не забудь [отомстить] Юэ!». Через три года новому юэскому царю Гоу Цзяню (496-465 гг. до н. э.), донесли, что Фу-ча день и ночь муштрует воинов, надеясь отомстить, и Гоу Цзянь решил первым нанести удар. Не послушав своего мудрого советника Фань Ли, он поднял армию, но потерпел сокрушительное поражение от хорошо подготовленных войск Фу-ча. Всего с 5 тыс. латников он укрылся в отдаленной области Гуйцзи. Гоу Цзяню пришлось пойти на унижение, признав себя подданным Фу-ча, чтобы сохранить за собой царство; но усыпив бдительность победителя, он через какое-то время сокрушил его власть, довел до самоубийства, а впоследствии стал гегемоном Поднебесной (см. примеч. 73, 74 к «Янь те луню»).
439
Ли Сы (280-208 гг. до н. э.), уроженец царства Чу, ученик великого китайского философа Сюнь-цзы, в поисках места, где бы он мог найти применение своим талантам, прибыл в царство Цинь. Поступив там на государственную службу, он со ступеньки на ступеньку поднимался по служебной лестнице, пока не достиг звания первого советника циньской империи. С его именем связаны создание империи, административные реформы, введение суровых законов, запрещение и сожжение книг, подделка завещания Цинь Ши-хуана. При наследнике Цинь Ши-хуана (см. примеч. 34 к главе первой «Синь юя»), достигнув вершин власти, возможной для безродного человека, Ли Сы был оговорен своим соперником, евнухом Чжао Гао. Возможно, сыграли роль и попытки Ли Сы удержать нового императора от излишних жестокостей. Престарелый министр был брошен в тюрьму и подвергнут мучительной казни на рыночной площади столицы. Когда в день казни его вместе с сыном выводили из узилища, этот вельможа, некогда вершивший судьбы всей Поднебесной, с грустью вспомнил родные места, где жил еще простым человеком: «Больше уже никогда не выйти нам с тобой из Восточных ворот Шанцая вместе с рыжим псом и не погнаться за хитрым зайцем», — сказал он сыну.
«Пять казней» в древности имели разные варианты, но всегда представляли собой набор наиболее тяжких телесных наказаний, включая смертную казнь. Чаще всего это было клеймение лба, отрезание носа, отсечение ног, оскопление, истребление родичей и смертная казнь (Ли Сы, в частности, после продолжительных мучений был перерублен пополам).
440
Легенда о Фу Юэ упоминается в «Шу цзине» (гл. 12) и детализируется комментаторами. Согласно легенде, мудрому иньскому царю У-дину во сне явился некто Юэ, которого он затем тщетно искал среди придворных. Не обнаружив «настоящего человека» во дворце, царь разослал гонцов во все концы своих владений и наконец отыскал Юэ где-то в горах, среди каторжников, строивших земляную дамбу. Уверенный в вещем характере сна, царь сделал Юэ своим Первым Советником и впоследствии не имел повода в этом раскаиваться. Позднее по месту обнаружения Юэ дали фамилию Фу.
441
Имеется в виду, что воды сходят быстро и не успевают напоить землю.
442
Великий Гончарный круг — Дао, Путь.
Чунь цю фань-лу. Дун Чжуншу
«Чунь цю фань-лу» («Обильная роса на летописи "Чунь цю"») принадлежит кисти Дун Чжуншу (ок. 180 — ок. 120 г. до н. э.), видного философа и государственного деятеля древнего Китая. Инициатор реформ, связанных с ограничением крупного землевладения и введением государственной монополии на выплавку железа и добычу соли, он особенно активно участвовал в политической жизни империи Хань при императоре У-ди после 140 г. до н. э. Автор ряда произведений философско-политического характера, насчитывавших, по данным «Хань шу», до 123 пянь (главок или частей). Являясь сторонником сильной централизованной власти, Дун Чжуншу стремился выработать идеологические основы управления страной домом Хань, положив в основу несколько модернизированные идеи древнего конфуцианства. В средние века стал известен как «Конфуций эпохи Хань».
Название «Чунь цю фань-лу» первоначально было заголовком лишь одной из глав и стало наименованием всего труда позднее. Под «Чунь цю» имеется в виду летопись «Вёсны и осени», приписываемая Конфуцию и содержащая описание событий в царстве Лу в 722-481 гг. до н. э. Существует несколько трактовок бинома фань-лу; нами принято объяснение, данное в комментариях к «Чжоу ли» («Чжоуские обряды и ритуалы») — «обильная роса».
В формировании идеологии эпохи Хань «Чунь цю фань-лу» Дун Чжуншу сыграл важную роль, заложив основы ортодоксальной конфуцианской доктрины. Окончательное оформление он получил в период дискуссий I в. н. э., нашедших отражение в труде Бань Гу «Бо ху тунъи» («Диспут в зале Белого тигра»). Заслуга Дун Чжуншу состоит главным образом в том, что, сообразуясь со временем, с изменившимися социальными условиями в единой империи и с развитием представлений о природе и обществе, он дополнил основные конфуцианские постулаты положениями натурфилософских концепций (в частности, положениями Цзоу Яня о пяти стихиях), легистскими нормами и разработал основы того конфуцианского учения, которое стало официальной идеологией правящих классов.
Перевод шести отрывков из летописи осуществлен по тексту трудов Дун Чжуншу, помещенных в серии «Сы-бу бэй-яо» (Шанхай, 1936). Выбор отрывков сделан на основании хрестоматии «Избранные материалы по истории китайской философии (период двух Хань)» (т. 1. Пекин, 1960).
А. С. Мартынов
Чуский Чжун-ван [443]
443
Отрывок взят из первой главы трактата Дун Чжуншу «Чунь цю фань-лу». Глава получила такое название потому, что в ее начале упоминается об убийстве, совершенном правителем царства Чу Чжуан-ваном. Чу — одно из сильнейших княжеств древнего Китая. Оно было расположено в среднем течении Янцзы. Уничтожено в III в. до н. э. княжеством Цинь. Чжуан-ван правил в 613-590 гг. до н. э.
Путь (дао) «Чунь цю» — почитать Небо и подражать древности.
[Этот путь] таков потому, что даже обладающий умелыми руками не сможет правильно сделать ни круга, ни квадрата, если он не употребляет ни угольника, ни циркуля; даже обладающий тонким слухом не сможет определить пять тонов, если он не использует шесть бамбуковых дудок [различной длины] [444] ; даже знающий не сможет «усмирить» Поднебесную, если он не изучил [опыт] прежних государей. Если же дело обстоит таким образом, то оставленный [нам] опыт [дао] прежних государей для Поднебесной — все равно что циркуль с угольником и шесть бамбуковых дудок. Поэтому, когда совершенномудрый подражает Небу, а мудрец подражает совершенномудрому, в этом заключено то наибольшее, [чего они могут достигнуть]. Если это наибольшее достигнуто, то [в Поднебесной] — правление совершенно, если это наибольшее потеряно, то [в Поднебесной] — беспорядки. В нем, [таким образом, заключено] различие между совершенным правлением и беспорядками.
444
По преданию, бамбуковые дудки различной длины, изобретенные якобы еще при мифическом императоре Хуан-ди, служили для воспроизведения различных музыкальных тонов.
Известно, что в Поднебесной нет двух Путей. Поэтому совершенные мудрецы различаются по [методам достижения] совершенного правления, но едины по принципам. Древность и современность проникают друг в друга, поэтому прежние мудрецы передают образцы [своего поведения] последующим поколениям.
«Чунь цю» в своем отношении к текущим событиям одобряет возвращение к древности и порицает изменение постоянного, стремясь к тому, [чтобы люди] брали за образец прежних государей.
Но тут нам возражают: «Государь обязательно меняет управление. Люди с предвзятым мнением, воспользовавшись этим положением, могут сказать: "Если можно следовать древности, то почему же прежние государи не наследовали Путь друг друга?" Люди придут в замешательство, услышав такое, и начнут сомневаться в правильном Пути и верить вредным словам, и от этого может быть большой вред».