Древнекитайская философия. Эпоха Хань
Шрифт:
Среди тех, кто рассуждает об этом, есть такие, кто берет за правило оценивать людей по их успехам. Они определяют достоинства людей по результатам [их деятельности]. Итак, по их мнению, благоустроение народа и спокойствие страны достигаются [управлением] мудрого правителя, а возмущение народа и кризис государства являются результатом действий дурного [правителя]. Поэтому, когда возникают такие страшные бедствия, как восстания, люди, рассуждающие [подобным образом], уличают правителя, обвиняют его в безнравственном правлении. Правитель покоряется и принимает вину на себя. Скорбь и душевные муки сотрясают его тело, но беды и несчастья от этого не уменьшаются и не прекращаются. Понапрасну будоражится сердце правителя.
В результате талантливый и умный государь подвергается незаслуженным упрекам. Однако общепринятое мнение именно таково.
Мудрый правитель может благополучно управлять народом, которому суждено жить в мире, но он не может умиротворить страну, обреченную на смуту. Искусный врач, используя свои иглы [898] и лекарства,
898
Это — одно из ранних упоминаний об акупунктуре в древнем Китае.
899
Бянь Цяо, он же Цинь Юэжэнь, — см. примеч. 54 к «Янь те луню».
Когда Гун-бо Ляо [900] оклеветал Цзы-лу [901] перед Цзисунем [902] , Цзы-фу Цзин-бо [903] сообщил об этом Конфуцию, [предложив казнить Ляо], но Конфуций сказал: «Если мои идеалы будут приняты, я соглашусь. Это судьба! Если же мои идеалы не найдут признаний, я не буду роптать. И это судьба!» [904] Отсюда следует, что, будут ли наставления успешны или нет, окажется ли страна в состоянии мира или смуты, все это зависит от судьбы и обстоятельств времени, а не от человеческих усилий.
900
Гун-бо Ляо — родственник луского царя, современник Конфуция. См. также примеч. 64 к «Янь те луню».
901
Цзы-лу — ученик Конфуция, он же Ю, Чжун Ю, Чжун Цзы-лу, Цзи-лу; состоял на службе у правителя царства Вэй, обладая большой властью. См. также примеч. 26 к главе седьмой «Хуайнань-цзы» и примеч. 106 к «Янь те луню».
902
Цзисунь, он же Цзи-ши, — член одной из трех могущественных аристократических семей в царстве Лу, в услужении которого одно время находились ученики Конфуция Цзы-лу и Жань Ю. За попытку Цзисуня узурпировать престол законного правителя царства Лу Конфуций осуждал его и поэтому не одобрял прислужничества ему своих учеников.
903
Цзы-фу Цзин-бо — сановное лицо в царстве Лу; узнав о клевете Гун-бо Ляо, хотел, как повествуется в «Лунь юе», его казнить и выставить его тело на позор, как преступника, на базарной площади («Лунь юй», 14.38).
904
Эти слова Конфуция точно повторяют его высказывание, приведенное в «Лунь юе», 14.38, где они являются ответом на предложение Цзы-фу Цзин-бо жестоко наказать обидчика Цзы-лу. Аналогичный случай произошел с Мэн-цзы, которого оклеветали перед царем Лу, из-за чего этот правитель отказался от его услуг. В ответ Мэн-цзы безропотно сказал: «Раз я не встретился с царем Лу, значит, на то была [воля] Неба!» (Мэн-цзы, кн. 1, ч. 2, гл. 16, § 3). На оба эти случая Ван Чун ссылается и в других частях трактата, например в кн. 10, гл. 2 и др.
Всеобщая смута, восстание народа, кризис государства или стихийные бедствия — все это зависит от природных [причин] [905] . Никакая высшая добродетель мудрого правителя не в состоянии исправить положение.
В «Ши цзине» повествуется о том, как чжоуский Сюань-ван [906] встретился с великой засухой. «Песни» рассказывают: «В царстве Чжоу среди оставшегося в живых черноголового народа не было никого, кроме одиноких людей» [907] . Это значит, что не осталось ни единого человека, не пострадавшего от этого бедствия. А ведь Сюань-ван был мудрецом, пекущимся о своей добродетели.
905
В данном контексте, так же как и в ряде других, Ван Чун, по нашему мнению, употребляет термин тянь в значении «природа» в противовес конфуцианскому вероучению о Небе как верховном божестве, солидаризируясь с даосским толкованием философской категории тянь как природы, материального мира вообще. Полемическая антиконфуцианская направленность
906
Сюань-ван — см. примеч. 13 к главе первой «Фа яня».
907
Здесь цитируется «Ода о засухе» раздела «Великих од» «Ши цзина», III. III, 4; в поэтическом переводе А. А. Штукииа данное место звучит так: «О царство Чжоу, где же твой народ? / /Калек и тех не остается в нем!» («Шицзин», с. 390).
Никогда не было никого более человечного и милостивого, чем Яо и Тан. Но Яо встретился с великим потопом, а Тан столкнулся со страшной засухой. Наводнения и засухи являются наихудшими из бедствий. И вот с ними повстречались двое мудрецов. Неужели же правление обоих мудрецов и было причиной [этих несчастий]? Нет, их вызвали природные явления.
[Из таких случаев, как] наводнение при Яо и засуха при Тане, можно заключить, что стихийные бедствия, происходившие в правление всех других царей, не были следствием их [плохих] моральных качеств. А поскольку моральные качества здесь ни при чем, то их счастье также не зависело нисколько от их моральных качеств.
Мудрый правитель управляет государством так же, как любящий отец управляет своей семьей. Любящий отец терпеливо и беспристрастно воспитывает, обучает, наставляет, добиваясь, чтобы его сыновья и внуки стали почтительными и добропорядочными. А когда сыновья и внуки почтительны и добропорядочны, то семья процветает.
Когда весь народ пребывает в мире, то государство преуспевает. Но за расцветом всегда следует упадок, а подъем всенепременно сменяется падением. Возвышение и процветание [династий] не являются следствием добродетели [правителя]. А если так, то [их] упадок и крушение тоже не связаны с моральными качествами [правителя]. Подъем и расцвет, упадок и разруха [зависят] от естественных [причин] и обстоятельств времени.
Вот действительная природа благополучия и неблагополучия. Но это еще не объясняет того, чем вызывается состояние радости и скорби. Спокойствие семьи и радостное настроение домочадцев зависят от того, достаточно ли у них богатства для удовлетворения потребностей и желаний. Изобилие же богатства даруется щедростью судьбы, а не приобретается благодаря мудрости и милосердию. Люди знают, что изобилие богатства, спокойная и радостная жизнь предопределяются счастливой судьбой и благополучным уделом, но не понимают, что мир в стране и благодетельное правление достигаются вследствие удачного стечения природных обстоятельств.
Отсюда следует, что доброе правление не является заслугой мудрецов и совершенномудрых, а упадок и смута не есть следствие безнравственности [государя]. Если государство обречено на погибель, то ни мудрецы, ни совершенномудрые не в состоянии обеспечить ему процветание. Когда же наступает время мирного и благополучного правления, то никакие злокозненные люди не смогут вызвать смуту. Будет ли в мире царить порядок, или он будет ввергнут в хаос, это зависит от [обстоятельств] и времени, а не от того, в каком состоянии находятся дела управления. Будет ли государство благоденствовать или окажется на краю гибели — это определяется тем, какой ему уготован жребий, а не тем, насколько преуспел [правитель] в наставлениях. Будет ли правитель мудрым или окажется непутевым, будет ли правление разумным или бестолковым — все это не сможет ни нанести ущерб [обществу], ни обеспечить изобилие [стране].
Мир славит эру пяти Высоких предков, когда великое благоденствие царило в Поднебесной, каждая семья на десять лет вперед имела запасов продовольствия и каждый вел себя как благородный муж. Возможно, что тогда все было совсем не так и молва преувеличила добрую славу тех времен. Но возможно и то, что те времена были именно такими, однако как мы можем доказать, что это было следствием тогдашних методов правления?
Беспорядки в обществе возникают не потому, что появляется множество разбойников, не потому, что начинаются войны, не потому, что люди забывают о долге и пренебрегают правилами поведения, не потому, что в неблагодарности своей восстают против высших! Причиной подобных [волнений] является нехватка или полное отсутствие зерна и пищи и невозможность переносить голод и холод. Когда же голод и холод постигают людей одновременно, то среди них немного окажется таких, которые не станут нарушать законы. Но если люди и сыты и тепло одеты, то редко встретишь среди них таких, которые не вели бы себя добропорядочно.
Молва гласит:
«Когда амбары полны зерном, тогда народ соблюдает правила примерного поведения, когда пропитания и одежды достаточно, то народ понимает, что такое честь и бесчестье. Достаток и изобилие порождают почтительную уступчивость, а недостаток и нужда вызывают взаимную вражду». При достатке зерна и изобилии пищи возникают чувство долга и осознание правил поведения. Неукоснительное соблюдение правил поведения и беспрекословное следование долгу — основа всеобщего благоденствия и покоя. Так, в неурожайный год весной даже близкие родственники оказываются ненакормленными, а осенью в изобильный год даже соседние дома приглашаются [на трапезу]. Не накормить близкого родственника считается недостойным поступком, а пригласить [на трапезу] соседей почитается долгом чести. [Таким образом], недостойные поступки и благопристойное поведение зависят не от природных наклонностей человека, а от урожайного или неурожайного года.