Древние тюрки
Шрифт:
Империя была занята тибетской войной и подготовкой к реорганизации армии, поэтому она тоже не форсировала событии. Йоллыг спокойно умер в 739 г. Престол перешел к его младшему брату Бильге Кутлуг — хану. Империя признала его и его новый титул — Тенгри-хан. В 741 г., хан отправил ответное посольство в Китай. Кто бы мог подумать, что мир накануне катастрофы?
Глава XXIV. ГОЛУБЫЕ ТЮРКИ О СЕБЕ
Памятник Кюль-тегину. Сожженный прах Кюль-тегина был скрыт великолепным памятником, построенным китайскими мастерами, присланными императором Сюаньцзуном. Развалины этого сооружения были открыты, как уже говорилось, в 1889 г. Н. М. Ядринцевым [1267] , изучались в 1891 г. В. В. Радловым [1268] , неоднократно посещались разными путешественниками и, наконец, были детально описаны чешским археологом Йислом, обследовавшим памятник во время работ Совместной археологической экспедиции Чехословакии и Монгольской Народной Республики в 1958 г. [1269] .
1267
Н.
1268
В. В. Радлов, Предварительный отчет…; Атлас древностей Монголии.
1269
L. Jisl. Vyzkum Kulteginova pamatniku…, str. 86-113.
Экспедиция в 1958 г. составила план памятника [1270] и дала описание, позволяющее произвести его приблизительную реконструкцию.
Все сооружение, размерами 80 х 40 м, вытянуто с востока на запад. Оно обведено рвом, прерывающимся перед воротами и стеной из глины, которая была крыта черепицей, оштукатурена и побелена. У ворот — две статуи баранов из мрамора, обращенные друг к другу. За ними мощеная дорога и пруд для дождевой воды с керамической трубой, которая отводила излишек влаги. За ним, на спине мраморной черепахи (китайский символ вечности) была укреплена знаменитая стела с надписью. По мнению археолога, стела помещалась в павильоне, крытом черепицей; стены павильона были оштукатурены и побелены. Дорога идет от павильона к храму; по бокам ее стояли статуи сановников и слуг в натуральную величину, составляя как бы почетную стражу. Храм в плане квадратный, 10.25 х 10.25 м. Его белые стены были украшены красными разводами; крыша черепичная, окаймленная перламутром; на стенах терракотовые маски драконов, Внутри храма помещался жертвенник с очагом и мраморные статуи Кюль-тегина и его жены.
1270
Ibid., str. 93.
Голову статуи Кюль-тегина удалось найти. Она выполнена вполне реалистически: монголоидные черты — скуластость, монгольское веко, низкий прямой нос и косой разрез глаз не оставляют места для сомнений в расовой принадлежности рода Ашина. На голове надет венец с пятью зубцами, на котором изображена птица, похожая на орла. Лицо Кюль-тегина проникнуто сосредоточенным спокойствием; очевидно, художник видел натуру уже после смерти.
От головы жены Кюль-тегина сохранился только фрагмент, также с подчеркнутыми монголоидными чертами. Особенно замечательны крепко сжатые губы, характеризующие эту женщину как особу волевую и решительную.
К памятнику тянется цепь балбалов на целых три километра от цайдамских соленых озер. До нашего времени уцелело 169 балбалов, но, по-видимому, их было больше. Некоторым балбалам придано грубое подобие человека, обозначены руки, намечен пояс. Вдоль рва на восток тянется вторая цепь балбалов, что дало Йислу повод предположить, что они окаймляли стену, по кругу [1271] . Думается, однако, что это скорее другая вереница, относящаяся к другому покойнику, может быть похороненному тут ранее.
1271
Ibid., str. 95.
Орхонские тексты, время их составления и опубликования. В нашем распоряжении имеются два памятника: надгробие Кюль-тегина, содержащее две надписи — малую и большую, и надпись Тоньюкука на берегу Селенги. Параллельными текстами являются китайские эпитафии Кюль-тегину и Бильге-хану, увековеченные там же на берегу Орхона [1272] . Второй памятник сохранился фрагментарно, но первый по своей полноте представляет значительный интерес.
Первый вопрос, который нужно выяснить, — датировка. На большой надписи Кюль-тегина проставлена точная дата сооружения памятника: «год обезьяны (732 г.), седьмой месяц, двадцать седьмой день» [1273] . Ту же дату приводит и китайская эпитафия [1274] . Китайский текст был, как явствует из его содержания составлен тогда же, по случаю похорон и сооружения надгробия. Однако это не время составления или публикации тюркского текста, так как в надписи историческое повествование доведено только до 716 г. и обрывается на самом интересном месте. Переворот, совершенный Кюль-тегином, и убийство его двоюродных братьев не упомянуты, и, очевидно, не случайно. Вместе с этим текст надписи составлялся не позже 719 г., так как великие победы 720 г. не описаны и отсутствует даже имя басмалов. Значит, мы можем заключить, что текст, увековеченный на камне в 732 г., был составлен между 716 и 720 гг., скорее всего в 717–718 гг. В это время Бильге-хан, восстанавливая потрясенную державу, обращался к широкой общественности. Этим объясняется и исторический экскурс вначале и увещевания бегов и народа, и весь программный характер надписей, большой и малой, не смотря на то что до смерти Кюль-тегина, т. е. за 14 лет, к тексту была добавлена лишь эпитафия Кюль-тегину. Очевидно, сам текст рассматривался как литературное произведение, не подлежащее переделке. Из этого мы можем заключить, что обращение к народу действительно дало Бильге-хану хорошие результаты, так как стало популярным — в противном случае обязательно текст был бы при увековечении на камне модернизирован, т. е. дополнен.
1272
В. П. Васильев, Китайские надписи…, стр. 1-36.
1273
С. Е. Малов, Памятники…, 1951, стр. 43.
1274
В. П. Васильев, Китайские надписи…, стр. 7.
Однако ни один историк не упустил бы случая дополнить фактическим материалом свое сочинение. Йоллыг-тегин не составил исключения. В эпитафию Бильге-хану он включил все те сведения о битвах и походах, которые он опустил в надписи Кюль-тегину. Здесь он упоминает о походе на Тангут в 700 г., о покорении чиков в 709 г., об отступлении неразбитого отряда тюрок из-под стен Бишбалыка в 714 г., о сражении с токуз-татарами при Агу в 715 г., о покорении уйгуров в конце 716 г., о победах над татабами и карлуками в 717 г., о разгроме имперских войск при Лянчжоу в 720 г. и о последующих походах на киданей и татабов в 721–722 и 733 гг. Особенно интересно упоминание о перевороте и резне в 716 г. в выражениях завуалированных и обтекаемых. Это место наиболее значительно, так как с него начинается вся эпитафия [1275] . Зато события, изложенные
1275
С. Е. Малов, Памятники…, 1959. В строке первой С. Е. Малов допускает необоснованную интерполяцию: [после смерти моего отца, по воле тюркского Неба и тюркской священной Родины] я стал ханом (стр. 20). В тексте на стр. 16 на этом месте стоят только слова [ту] рк та [н] ри… Могилянь стал ханом не после смерти своего отца, в 693 г., а после смерти своего дяди, в 716 г., и поэтому вставка не оправданна.
1276
С. Е. Малов, Памятники…, 1959, стр. 23–24.
1277
Надпись Кули-чура носит иной характер и будет рассмотрена особо.
К тому же времени, что и надпись Кюль-тегина, относится надпись Тоньюкука. Составлена она после 716 г. так как обращается к «народу Бильге-кагана» [1278] и до 720 г., ибо о заслугах мудрого Тоньюкука в борьбе с басмалами в надписи ни слова не сказано. Больше того, надпись составлена тогда когда Тоньюкук был в опале и обращением к народу стремился заставить хана признать свои заслуги и вернуть его ко двору. Добился он этого в 719 г., когда Сулу получил из Китая титул хана [1279] . Следовательно, текст надписи был составлен в 717–718 гг., и мы имеем редкий случай сохранности двух полемизирующих надписей на одну тему.
1278
С. Е. Малов, Памятники…, 1951, стр. 70.
1279
Н. Я. Бичурин, Собрание сведений…, т. I, стр. 273, 298.
Третий документ — «Онгинский камень» — установлен в год дракона [1280] , т. е. в 716 или 728 г. [1281] . Первая дата невероятна, хотя события в нем описаны лишь до вступления на престол Бильге-хана, т. е. до 716 г. Но составленный в 716 г. текст был выбит на скале 12 лет спустя [1282] . Этот памятник был сильно попорчен, что затруднило чтение и введение его в научный оборот, но имеющаяся реконструкция текста позволяет причислить его к надписям Кюль-тегина и Тоньюкука как третий опус того же жанра. Он содержит апологию Алп Эльэтмиша, умершего в 719 г. (в год овцы). В надписи заповедано сыновьям и младшим братьям покойного хранить верность Бильге-хану, к которому он передался во время переворота 716 г. [1283] . По направлению этот документ примыкает к надписи Кюль-тегина [1284] .
1280
W. Radloff, Die alttutrkischen Inschriften…, III. S. 252; С. Е. Малов, Памятники…, 1959, стр. 10.
1281
См. П. М. Мелиоранский, Памятник в честь Кюль-тегина…, стр. 40.
1282
Ср. G. Clauson, The Ongis inscription, pp. 191–192.
1283
В год овцы (см. G. Clauson, The Ongis inscription, pp. 187, 189).
1284
Соображения А. П. Бернштама и предложенная им интерпретация памятника потеряли значение вследствие опубликования перевода Клосон (см. Бернштам, Социально-экономический строй…, стр. 38–40.)
Жанр. Все три надписи представляют обращения к широким слоям тюркского общества. Причем цель этих обращений ничем не замаскирована, народ хотят убедить. Значит, надписи — агитация, и исторический материал приводится в них выборочно. Поэтому для нас особенно ценно, что в «Таншу» дано параллельное изложение хода событий. При проверке оказывается, что события изложены довольно верно, но неполно. Это понятно, так как в агитационном документе беспристрастие не только неуместно, но к противопоказано. Самое наличие такого жанра убеждает в том что сила слова у тюрок считалась реальной силой. Следовательно, общество было развито и общественное мнение уже существовало.
Композиция. Изучение композиции надписей дает возможность сделать интересные выводы. Выше было указано, что надписи Йоллыг-тегина и Тоньюкука — полемические документы. Сравнение их композиций не оставляет в этом сомнений [1285] .
На этом фоне любопытна надпись Алп Эльэтмиша, старающегося изо всех сил «угодить начальству». Начинается с официальной трактовки истории; затем он указывает на своих чиновных родственников; потом подчеркивает, что он и Капаган-хану и Эльтерес-хану был верен, а уже Бильге-хану будет верен тем более. И даже детей в этих принципах воспитывает. Короче говоря, он стремится убедить читателя в своей полной лояльности, что, видимо, необходимо, так как никто иной, как он принял командование у Кюль-тегина после битвы при Кадазе. Это один из уцелевших сторонников Мочура.
1285
Полемический момент в орхонских надписях отметил Н. Н. Козьмин (Классовое лицо атысы Йоллыг-тегина…, стр. 269–277.). Считая тюркское общество феодальным, он полагает, что Йоллыг-тегин является представителем той феодальной аристократии, которая тесно сливала свои интересы с интересами княжеского дома (стр. 273), а Тоньюкук менее связан с поместным хозяйством и Утукенской чернью (стр. 276). Аргументация этого положения основана на выдернутых из контекста цитатах, незнании порядка тюркского престолонаследия, игнорировании общего хода событий и на ряде недискутабельных фактических ошибок (например, он называет восточных тюрок девятью племенами, стр. 268), исправление которых механически снимает вывод о массе аналогичных черт как в хозяйственном укладе, так и в социальной и политической структуре между орхонцами и франками (стр. 276).