Древняя Русь. Быт и культура
Шрифт:
В отличие от историков-искусствоведов XIX — начала XX в., занимавшихся изучением древнерусских одежд преимущественно высших слоев общества, археологи уже в конце века заинтересовались культурой широких слоев населения. Первое место в осмыслении курганного материала принадлежит А.А. Спицыну, выделившему для разных славянских племен характерные для них наборы вещей и височные кольца, квалифицированные как этнический признак (Спицын А.А., 1899, с. 301–340; 1895, с. 177–188).
Уже в XIX в. в научной литературе было высказано предположение, что в славянском костюме XIX в. сохранялся покрой древнейших одежд (Головацкий Я.Ф., 1868, с. 4, 5). Одним из первых трудов по этнографии, в котором широко использованы данные археологии для истории одежды, можно считать книгу Ф. Волкова «Украинский народ в его прошлом и настоящем» (Волков Ф., 1916). Помимо археологического материала, автор включил в исследование летописные
После 1917 г. взгляд на крестьянское искусство коренным образом изменился, В.С. Воронов высказал идею, что крестьянское искусство содержит в себе «ряды последовательных наслоений», идущих со времен языческой поры (Воронов В.С., 1924, с. 30).
Б.А. Куфтин, развивая идею В.С. Воронова, обратил внимание на «архаизмы» в русском костюме, которые, по его мнению, могли быть поняты и объяснены на материале Древней Руси (Куфтин Б.А., 1926, с. 92).
Тогда же Д.К. Зеленин сформулировал свой подход к исследованию женских головных уборов восточных славян (Зеленин Д.К., 1926, 1927, с. 303–556). Основой их изучения стал ретроспективный метод, который предполагал подробную классификацию накопленного к тому времени материала по головным уборам. Наличие общих черт при всем многообразии головных уборов автор объяснял существованием близких форм еще в Древней Руси и единой линией их развития. Позже он вернулся к этим вопросам, чтобы доказать факт культурного единства восточных славян (Зеленин Д.К., 1940, с. 23–32). В отличие от остальных исследователей истории одежды Д.К. Зеленин признавал конвергентность в развитии форм головных уборов и считал, что сходные формы у разных народов могли возникнуть независимо друг от друга.
Не менее актуальными в те годы были работы Н.И. Лебедевой, описавшей и сравнившей национальный костюм русских с костюмом белорусов и украинцев (Лебедева Н.И., 1927). Она выделила архаические черты костюма у южных великоруссов (Лебедева Н.И., 1929).
Развернувшиеся раскопки древнерусских городов расширили круг археологических источников, дали возможность по-новому осветить вопросы древнерусской одежды. Так, Б.А. Рыбаков обратил особое внимание на способы ношения отдельных видов украшений — височных колец (Рыбаков Б.А., 1948, с. 337–338), колтов (Рыбаков Б.А., 1948, с. 316–317, 332–383; 1940, с. 251; 1949, с. 57–58, рис. 23, 25). К реконструкции головных уборов из бляшек в виде киотцев, известных по кладам, он не раз возвращался во многих работах (Рыбаков Б.А., 1971, с. 35).
Исследуя Черниговские курганы, Б.А. Рыбаков обратил внимание на возрастное различие погребального инвентаря, в том числе одежды (Рыбаков Б.А., 1949, с. 19–21, рис. 4). Эти данные, а также летописные сведения о том, в чем хоронили в старину (Рыбаков Б.А., 1948, с. 141), проливают свет на сущность обрядов, и характер самих одежд и украшений, находимых в погребениях.
Г.Ф. Корзухина проанализировала все известные клады и систематизировала их по хронологическому признаку, что позволило ей выделить из содержавшихся в них украшений стилистически единые уборы. В своей работе Г.Ф. Корзухина рассматривала также вопрос о способе ношения различных украшений, для чего привлекала весь круг источников, особое внимание уделив терминологии (Корзухина Г.Ф., 1954, с. 51–62). Характеризуя ювелирное ремесло XIII в., она вслед за Б.А. Рыбаковым проследила развитие его вширь, в народную среду, что выражалось в изготовлении недорогих украшений, имитирующих золотые и серебряные украшения знати (Корзухина Г.Ф., 1950, с. 233).
А.В. Арциховский сохранил интерес к древнерусской одежде на протяжении всей своей научной деятельности. В работе «Курганы вятичей» (Арциховский А.В., 1930) он разработал типологию и хронологию металлического убора вятичей, после он неоднократно возвращался к племенному убору вятичей (Арциховский А.В., 1930, с. 110; 1947, с. 80–81). В каждой работе, будь то работа, посвященная одежде (Арциховский А.В., 1945, с. 34; 1948а, с. 234; 1969, с. 277), или раздел по иной теме (Арциховский А.В., 1930, с. 101; 1947, с. 17–18), А.В. Арциховский как бы подводил итог археологическим знаниям с максимальным привлечением письменных источников и сведений памятников изобразительного искусства.
В последние годы наметился новый этап в изучении древнерусской одежды, что связано как с постоянным пополнением археологических знаний, так и с уровнем развития смежных исторических дисциплин. Особое значение придается реставрации памятников археологии, которая возвращает материалам из раскопок первоначальный вид и несет разнообразную информацию о технологии тканей, особенностях кожи, способах крашения, шитья, характере кроя и т. п.
Большое достижение этнографов последних лет — издание историко-этнографического атласа, в котором разные типы одежд нанесены на карту (Историко-этнографический атлас, 1967, т. I; 1970, т. II). Сведения письменных источников об одежде с привлечением археологического материала обобщены в сборнике «Древняя одежда народов Восточной Европы» (1986).
В области исторической лексикологии изучаются лексемы, связанные с тематической группой слов, относящихся к одежде, обуви и украшениям (Беркович Т.И., 1981; Лукина Г.Н., 1974, с. 246–262; 1970, с. 100–102, и др.; Вахрос И.С., 1959). Археологи пытаются использовать находки частей костюмов для их воссоздания, однако даже воротники, оплечья, зарукавья, пояса, ленты и тому подобные части одежды сохраняются лишь фрагментарно. Только после работы реставраторов археолог может использовать их для своих реконструкций. В такой последовательности логично изложить фактический материал по одежде Древней Руси: сначала ткани и детали костюма, потом его части (головной убор, платье, обувь), потом — реконструкция костюма в целом.
Ткани. Находки из слоев древнерусских городов, гробниц и сельских погребений рассказывают о всем многообразии тканей местного производства, из которых шили одежду. Это и шерстяные ткани, сотканные преимущественно из овечьей шерсти, и ткани из растительных волокон разной структуры (льна, конопли). Среди шерстяных и полушерстяных тканей встречаются ткани клетчатые и полосатые. На шерстяных тканях находят вышивки, сделанные «браной» техникой. Известны также ткани узорные. Обычными находками для X–XII вв. являются узорные и безузорные ленты, тесьмы, шнурки и бахрома из шерстяной пряжи (Клейн В.К., 1926; Нахлик А., 1963, с. 228–313; Шмидт Е.А., 1957, с. 184–280; Левинсон-Нечаева М.Н., 1959, с. 9–37; Левашова В.П., 1966, с. 112–119). Широкое распространение имело сукно (Левашова В.П., 1966, с. 114) и предметы войлока (Левашова В.П., 1959б, с. 52–54). Некоторые из тканей были сотканы из шерсти естественного коричневого, черного или иного цвета, другие — окрашены такими органическими красителями, как червец и «чернильные орешки». Применяли в крашении и минеральные вещества — охру, красный железняк и др. (Левашова В.П., 1959б, с. 96–102). Кроме того, для шитья одежды из стран Западной Европы привозили тонкое шерстяное сукно (Нахлик А., 1963, с. 270–274), а из стран Средиземноморья, Византии и Среднего Востока — шелковые и парчовые ткани, а также золототканые ленты (Клейн В.К., 1926; Ржига В.Ф., 1932, с. 339–417; Фехнер М.В., 1971, с. 207, 226, 227; 1980, с. 124–129).
Особую группу составляли ткани с шитьем, выполненным металлическими нитями (золотными и серебряными) древнерусскими мастерицами. По письменным источникам известно, что уже в XI в. в монастырях существовали «школы», а в княжеской среде «домашние мастерские», в которых обучали технике золотного шитья (Новицкая М.А., 1965, с. 26). Было установлено, что в разных районах Руси преобладают ткани с определенным переплетением нитей (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959, с. 21). Так, в курганах вятичей чаще всего находят полушерстяные и шерстяные клетчатые ткани (пестрядь). Их ткали из шерстяных нитей, окрашенных преимущественно в красный, зеленый, синий, желтый и черный цвет, а также из нитей растительного происхождения белого цвета. Рисунок клетки различный. Встречаются клетчатые ткани с «ажурными» полосами, образовавшимися за счет выпадения пасконных нитей (Левинсон-Нечаева М.Н., 1959, с. 25); клетчатые ткани с ажурными полосами, образованными при ткачестве. Один из образцов такой ткани был вышит толстой иглой. Орнамент вышивки — меандр. В этих же курганах обнаружены и гладкие шерстяные ткани полотняного переплетения с вышивкой, сделанной дополнительным утком — «браной» техникой. Сохранился узор в виде цепочки ромбов красного цвета на темном фоне. В указанных курганах найдено много узорных лент, использовавшихся для отделки одежды, поясов, для крепления украшений. Кроме того, в них найдены остатки сукна и диагональной ткани, под которыми в погребениях располагались тонкие ткани полотняного переплетения (лен?).
В Харлаповском могильнике, где похоронены кривичи, найдено множество тканей — 54 единицы. Среди них нет клетчатой ткани (лишь один фрагмент в области головного убора). Как известно, в разных памятниках кривичей вместе с браслетообразными височными кольцами находят единичные фрагменты клетчатой ткани. Тем не менее, можно утверждать, что в погребальной одежде данного могильника их почти не использовали. Значительно меньше в Харлаповском могильнике шерстяных узорных лент. Здесь так же, как и в курганах вятичей, обильно представлены шерстяные однотонные ткани полотняного переплетения. Они украшены геометрическим узором, выполненным «браной» техникой. Преобладают ткани саржевого переплетения, сукно и войлок, под остатками которых найдена тонкая ткань полотняного переплетения.