Древняя Русь. Город, замок, село

Рыбаков Борис Александрович

Именно раскопки поселений открыли современникам повседневный мир, окружавший средневекового человека. Таким образом, успехи археологического изучения древнерусских поселений как исключительного по насыщенности информацией исторического источника определяют сегодня не только общий прогресс археологии Дровней Руси, но и обеспечивают фундаментальные исследования ее истории.

Указанное обстоятельство диктует необходимость в известных пределах установить степень археологической изученности данного источника. От этого прямо зависит обоснованность и практическая значимость большинства выводов, изложенных ниже. По состоянию на 1980 г., по данным археологических раскопок и разведок впервые собраны сведения почти с полутора тысяч (1397) укрепленных поселений IX–XIII вв. (табл. 1), находившихся на территории, некогда принадлежавшей Древнерусскому государству этого времени. В их число входят 414 надежно локализованных летописных городов и других населенных

пунктов, упомянутых в письменных источниках XI–XV вв., но возникших, судя по археологическим материалам, не позже середины XIII в. Естественно, итоговая цифра укрепленных поселений по мере дальнейших изыскательских работ может несколько увеличиваться. Часть из них за истекшие века была уничтожена силами природы и хозяйственной деятельностью людей. Однако трудно ожидать, столь существенных ее колебаний в подсчетах, чтобы они отразились на конечном результате. Во-первых, укрепленные поселения хорошо заметны на местности и сравнительно легко обнаруживаются специалистами. Во-вторых, благодаря своим размерам и наличию искусственных укреплений они довольно успешно противостоят всяким разрушениям. Поэтому есть основания полагать, что собраны сведения о большинстве существовавших древнерусских укрепленных поселениях IX–XIII вв. Но исследованы они далеко не равнозначно. Объем и качество извлекаемой из материалов их раскопок и обследований информации различны. Сравнить и оценить ее можно, предварительно разделив все памятники на группы по степени их археологической изученности.

В первую группу вошли поселения, стационарно исследованные широкой площадью. Во вторую — памятники, изученные разведочными раскопами и шурфами. В третью — обследованные без целенаправленного вскрытия культурного слоя. В четвертую группу включены поселения, культурно-хронологический облик которых определен условно.

В итоге древнерусские укрепленные поселения IX–XIII вв. распределились по степени археологической изученности следующим образом: первую группу составили 236 (16,9 %) городищ; вторую — 626 (44,9 %); третью и четвертую соответственно — 458 (32,8 %) и 75 (5,4 %) городищ. Высокий процент (61,8) памятников двух первых групп определяет значительные информационные возможности основного источника, пригодного для дальнейшего многоаспектного анализа.

Этот вывод справедлив как для территории Руси в целом, так и для ее частей. Картографирование памятников и аналогичные подсчеты по отдельным историко-географическим регионам не обнаруживают сколько-нибудь обширных лакун (за исключением географически объяснимых: Полесье, Мещера, районы сплошных лесов и т. п.). Нигде процент поселений первой и второй групп не надает много ниже 50 % от числа выявленных городищ. Следовательно, исследователи уже сегодня располагают достаточно качественным и представительным материалом по этой важнейшей категории археологических источников.

Рассмотреть с аналогичных позиций степень изученности рядовых (открытых) сельских поселений Руси пока не представляется возможным. Эти памятники выявлены далеко не полностью, что в первую очередь связано с трудностью их обнаружения. До сих пор они привлекали внимание исследователей лишь эпизодически. Хорошо изучены сельские поселения отдельных регионов (Ярославское Поволжье, центральные районы Смоленщины, Подмосковье). Общую картину истории древнерусской деревни приходится восстанавливать по фрагментам. Если взять за основу детально обследованные районы, то выясняется, что на 5-10 укрепленных поселений (включая города) приходится 150–300, а иногда до 500 открытых сельских поселков. Таким образом, условно в Древней Руси X–XIII вв. существовало около 50–75 тыс. деревень. Важное историческое значение этой категории археологических памятников не вызывает сомнений. Именно в них проживало абсолютное большинство населения, тех самых крестьян-землепашцев, трудом которых был заложен экономический фундамент древнерусского государства.

Могильники IX–XIII вв. являются не менее существенным источником исторической информации. Во-первых, исследования погребальных древностей (особенностей обряда и инвентаря погребений) пролили свет на сложные проблемы этногенеза славян и соседних народов. Во-вторых, они опосредованно открывают социальную структуру общества, их оставившего. В-третьих, во всей совокупности похоронной обрядности преломлялись идеологические воззрения прошедших эпох, не прослеживаемые на других археологических материалах. Древнерусские могильники IX–XIII вв. известны двух типов: курганные и бескурганные. Все они подробно охарактеризованы в томе Археологии СССР «Восточные славяне в VI–XIII вв.» (Седов В.В., 1982).

Глава третья

Древнерусские поселения

Среди всех категории археологических памятников наиболее концентрированную и важную историческую информацию содержат в себе остатки поселений. Стремительное расширение географии раскопок и многократное увеличение

масштаба работ ставят на повестку дня вопрос о всестороннем изучении характерных черт и особенностей, свойственных различным типам древнерусских поселений. Расширение этой проблемы сопряжено с определенными трудностями. Параллельно существуют как бы две типологии поселений: археологическая и историческая. Первая опирается на набор формальных признаков: местоположение поселения, наличие или отсутствие укреплений, их планировка, размеры поселения, характер культурных отложений, застройка и т. п. Вторая использует сведения письменных источников. Из летописей и актового материала известно о существовании на Руси стольных городов и городов — волостных центров, городов-пригородов, погостов и слобод, сел и весей. Встречаются и другие наименования населенных пунктов: городок, городец, городище, сельцо, селище и др. К сожалению, далеко не всегда ясно, какой социальный смысл древнерусские летописцы вкладывали в то или иное понятие.

Однако совокупность древнерусских населенных пунктов в целом укладывается в сложную иерархическую систему, своеобразную пирамиду, в основании которой находилась масса рядовых сельских поселений, а вершину венчали крупные стольные города — центры самостоятельных земель — княжений Руси. Ступени между ними занимали, надо полагать, поселения переходных типов, связанные друг с другом отношениями административно-хозяйственною соподчинения. В эту пеструю мозаику вклинивались территориально все расширявшиеся раннефеодальные вотчины и, наоборот, неуклонно сокращавшиеся островки еще не охваченных процессом окняжения и феодализации свободных сельских общий.

В свою очередь археологическими наблюдениями на всей территории Древней Руси зафиксированы и микроскопические неукрепленные селения в один-два двора, и обширные, иногда в несколько десятков гектаров поселки. Среди укрепленных поселений известны городища площадью менее 0,1 га и такие огромные центры, как Киев и Новгород, оборонительные системы которых защищали площадь свыше 100 га. Таким образом, множественности наименований населенных пунктов, в значительной степени отражающей их социально-экономическую градацию, соответствует не менее сложная структура археологически выявленных поселений. Исследователи решают сегодня задачу соотнесения конкретных археологических памятников с теми или иными исторически сложившимися типами поселений. По внешним признакам они разделяются на две большие группы: укрепленные (городища) и неукрепленные (селища) поселения. Вторые численно значительно превосходят первые, но изучены они много хуже.

Укрепленные поселения

А.В. Куза

Археологическая классификация. В настоящее время исследователи располагают сведениями о 1395 памятниках этого времени. Среди них укрепленные поселения, как известные по письменным источникам (414), так и поселения, ставшие достоянием науки благодаря археологическим изысканиям. Для первичной классификации, основанной на формально-типологических признаках, по совокупности имеющихся материалов (планы, характеристика культурного слоя, вещевые находки) пригодны 1128 поселений. Археологическая типология древнерусских укрепленных поселении подробно разработана П.А. Раппопортом (1958, 1961, 1967б). Классифицирующими элементами в ней служат плановая схема оборонительных сооружений в ее взаимосвязи с защитными свойствами рельефа местности. По этим признакам все памятники распадаются на два основных типа: простые и сложные. К первому относятся поселения, имеющие одну укрепленную площадку, а ко второму — несколько. Варианты и подварианты выделяются по степени использования при возведении укреплений местных топографических условий, по расположению, форме и количеству оборонительных линий. В результате сложилась разветвленная классификация. Однако построенная прежде всего по признакам, существенным для изучения развития оборонного зодчества и его особенностей, она в силу своей дробности затрудняет социально-историческую интерпретацию памятников. Поэтому целесообразно обобщить типологическую схему П.А. Раппопорта, распределив все памятники по четырем типам.

Тип первый (табл. 5 и 6). Поселения с планировкой оборонительных сооружений, полностью повторяющей особенности рельефа местности. Это поселения на мысах, останцах, холмах, островах. Они имеют укрепления по всему периметру занимаемой площади или только с наиболее угрожаемых сторон.

Тип второй (табл. 7). Поселения с планировкой оборонительных сооружений, лишь частично использующей защитные свойства рельефа местности. К ним относятся поселения на естественно укрепленных площадках, оборонительным линиям которых искусственно придана правильная геометрическая форма: круг, полукруг, прямоугольник со скругленными углами и т. д. В плановой структуре укреплений городищ этого типа чувствуется стремление совместить природные условия обороны с достижениями инженерной мысли.