Древняя Русь
Шрифт:
Владимир смахнул с ресницы слезу.
– А это что за гости.
Из лесу на лыжах пробрался широкий и коротконогий крестьянин. К костру он положил большой куль муки. Где-то рядом разделывали кабанчика.
– Я тоже так думаю.
Вступил в разговор Олежный.
– Но по пути было неплохо слегка пощипать отдельные отряды монголов, а то они думают, что теперь у Руси и вовсе нет защитников. Слушай крестьянин ты где муку взял?
– Меня зовут Звяга! Хутор тут рядом имеется и охотничья изба при нем. Мужики молодцы и муки дали и лыжи справили. В трауре народ, говорят слух прошел, что погибли белые ангелы,
– Тихо слышите опять кто-то едет.
Приставил палец ко рту Олежный.
– И кони монгольские двое.
На поляну выехали два всадника. Тот что на переднем горбоносом коне, с поджарым животом коне напоминал мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати в дорогом монгольском кафтане. Сбруя на скакуне была очень богатой - отливала жемчугом, рубинами и златом. Второй был еще меньше на вид "пацанчик" от десяти до двенадцати лет конь тоже в дорогой серебряной сбруе, правда, чуть поскромнее.
– Это что за вояки? Ты Прокуда!
Растеряно присвистнул Олежный.
– Ишь вырядилась так можно и не узнать, по ошибке срезать стрелой.
– Нас только двое. А значит по инструкции вы должны захватить нас в качестве языка.
Полкан взял коня под узду.
– Не всегда соблюдаются приказы даже белых ангелов в горячке боя. Кто с тобой.
– Это Поспелка из Белого легиона. Записался недавно, но чую способный.
– Это хорошо садись к огню.
Олежный пододвинул горсть сосновых ветвей. Прокуда лихо соскочила с коня подпрыгивая, разминая ноги. Ее напарник спрыгнул со своего скакуна и привязал коней елке. Когда он подошел к костру его громадные глаза тускло мерцали на побледневшем и осунувшимся лице. Прокуда наоборот была весела и раскована.
– Чего ты смотришь как мертвец. Ты показал себя сильным воином. Пятерых мугланов срубил, а сейчас выглядишь как пугало огородное.
– Мой брат Булатко в плену, а ты скалишься.
– Ни чего выручим или меня даром тысячницей назначили. Сама Пантера звала меня маленький чертик!
– Значит снова в бой!
Весело подскочил юный богатырь Полкан.
– А почему бы и нет! Сколько можно бежать и пятиться. Соберемся на совет и ударим.
Прокуда подошла к коню, отвязали переметные сумки и ремешки.
– Вот посмотри, чем мунгальский темник промышляет.
Из сумок посыпались, нательные кресты, золотые и серебреные серьги, крупные монеты, смятый кубок.
– Как ты думаешь, со скольких девок срезали уши, чтобы добыть эти серьги? До сих пор на них пятна крови.
Тысячник Олежный прервал разговор.
– С многих! Где их отряд?
– В селе стоит Перелесово, под боком у нас.
Прокуда озорно подмигнуло.
– Мунгалы пьяны, все свою победу над Владимиром отмечают, так что если ударим, то сметем.
Поспелка выхватил меч.
– Отомстим мугланам за белых ангелов! Выручим Булатко.
Отряд русских ратников выступил, впереди двигались Прокуда и Олежный. Волхв тем временем сотворив заклинание, выпустил вперед несколько голубей. Пропарив несколько кругов над Перелесово, голуби вернулись. На своем языке они проворковали Дикоросу в ухо. Волхв неслышно - копыта коней в мягких подушках подъехал к Прокуде.
– Все спокойно, мугланы пьяны, дозорных немного, а тех, что есть можно легко снять. Слишком самоуверенны, одурманены победой, если все гладко пройдет должны мы их врезать без
Казавшаяся огромной, полная луна спряталась за тучи, тихой сапой надвигалась пурга. В лесу стало сумрачно, ветви деревьев зловеще мерцали, казалось, что проснулась нечистая сила. Белые воины продолжали двигаться маршевым шагом, в лицо начал дуть студеный колючий ветер.
– Перелесово близко, двигайтесь потише.
– Сами знаем. Олежный скомандовал
– Рассредоточиться. Подойдем с разных сторон.
В селе слышался захлебывающихся лай собак. Он звучал монотонно и ордынцы похоже не обращали на него внимания. Белые витязи мелкими группками подошли к неровному сбитому частоколу. Десяток хмельных дозорных были сняты в мгновение ока. Вокруг костров были видны громко храпящие нукеры и голые растерзанные тела.
– Спокойно! Как на учениях порезать сонные артерии без звука.
Прошептал Олежный.
– Близиться мщение.
Затем белые воины принялись аккуратно заученными движениями вырезать спящий лагерь. Мугланов, однако, было слишком много, значительно больше чем белых витязей. Неизбежно должна подняться тревога. Русские ратники, однако, сумели распустить косяки коней и истребить значительную часть лагеря. Что бы усилить панику под хвосты скакунам подсовывались горящие головни. Пьяные татары визжали как свиньи. Многие вылетали из теплых изб, очумелые от неожиданности, шатавшиеся от бурного хмеля. Они метались в разные стороны, вертелись волчками, искали коней. Вместо этого на них накидывались почти невидимые страшные люди в белом, а также присоединившие по пути мужики с рогатинами и топорами. Звяга орудовал крюком с заточенным острием, стаскивая нукеров с коней, а вторым концом в виде косы подрубая ноги лошадям, выдавливая кишки. Даже волхв Дикорос схватив заостренный посох, и ловко вращая им, сражался с неистовостью дикого волка. Крупный татарин с кривым ятаганом умудрился, выдержав костоломный удар посоха повалить русского волхва. Кривая сабля мелькнула над головой, Дикорос невольно зажмурил глаза. Когда открыл их, голова татарина была отсечена, а небольшой десятилетний мальчик с двумя окровавленными саблями подсек сразу двоих нукеров.
– Спасибо тебе Ваня!
– Я мщу за деда Шибалку! Смерть всем монголам!
Рядом с не меньшей яростью сражался сотник Николай, его сабли рубили как мельница в бурю. Даже удивительно, что такие небольшие мальчишки, кромсали матерых воинов, а ведь у некоторых монголов боевой стаж тянулся с китайских времен. Ряды нукеров страшно редели, русские мстили за своих близких, за разрушенные города, за спаленные села, за своих отцов и сыновей.
Лишь малой части монголов удалось вырваться из "котла". В сараях белые воины обнаружили грубо связных невольников. Их спешно освободили. Те, кто из плененных кто мог, хватали оружие и бросались с ним, на тех монголов кто еще продолжал рубиться с русской ратью. Поспелка с окровавленной саблей сбил замок с амбара, сердцем он чувствовал, что именно там должен томиться его брат. Так оно и оказалось голый Булатко висел на дыбе, все детское тело было ожогах и ссадинах. Кожа посинела от холода, из разъеденных солью ран вяло сочилась кровь. Поспелка заплакал, глядя на своего чуть живого родственника. Булатко с трудом открыл заплывшие от синяков глаза, узнав своего брата, он улыбнулся. Простуженный голос прохрипел.