Дрейфующая станция СП-40 бис
Шрифт:
Пока Алексей перебирал и перечислял обнаруженное, Чайка, прикрытый створкой ворот, наблюдал за обстановкой снаружи и в полглаза посматривал за левшаковским разгребанием сокровищ, с удовольствием кота, дорвавшегося до сметаны, ухмыляясь при очередном алексеевом восторженном сообщении о новой находке. Потом, решив, всё-таки, детальное исследование сокровищ оставить на потом, скомандовал: “Лейтенант, завершаем с этим складом. Идём к следующему срубу, а то мы никогда отсюда не выберемся.” Напарники вышли на открытое место и по рации сообщили оставшимся в самолёте, что всё в порядке.
Два следующих сруба, стоявших у восточного края станции параллельно друг другу. Оба сруба были направлены дверями внутрь группы строений, а воротами – наружу. И они тоже оказались складами. Второй сруб оказался доверху, почти до крыши забит всевозможным плотницко-столярным добром: инструментами, крепежом и главное – стройматериалами… Всевозможные пиломатериалы: обрезная доска, вагонка, брус, обналичка… А ещё фанера, древесностружечные плиты, теплоизоляционные материалы, плиты гипсокартона и металлические профили для его крепежа, несколько рулонов утеплённого линолиума… С трудом протиснувшись между этой горой и стеной, в дальнем правом углу сруба Алексей обнаружил полностью оборудованный столярный верстак. “Хм, и здесь не забыли рабочее место организовать. Только, вот, пока доберёшься до него или свалишь что-нибудь, или одежду изорвёшь об углы всякие. Не додумали неведомые создатели, не додумали… Но, всё равно, спасибо им сердечное за такие подарки,” – разговаривал сам с собой Левшаков.
А третий сруб оказался продовольственным складом! Чего только не было здесь: мука, сахар, крупы, сухари и сухофрукты (всё – мешками!), соления и копчёности мясные и рыбные, естественно, много мороженого мяса и рыбы, ящики с консервами мясными и рыбными, ящики с пакетами замороженных овощей и фруктов, на полках вдоль стен – крахмал, сублимированные продукты типа сухого картофельного пюре и тому подобного, огромные параллелепипеды сливочного масла в пергаменте, масл'a растительные, уксус, кетчуп и просто томатная паста, майонез, соль, специи… Что-то напрягало Алексея в увиденном, но он не мог понять, что именно. Немного постоял, пытаясь понять причину своего недоумения. Так и не сообразил. И продолжил осмотр. Далее на полках лежали сладости – в основном шоколад, конфеты, всевозможные орехи и сушёные ягоды в пакетах. И всё, что уже привычно и неудивительно, отечественное, российское. А в правом дальнем углу вместо верстака обнаружился небольшой, но серьёзный склад медикаментов, не портящихся при отрицательных температурах. “Ну, здесь Кате надо разбираться,” – подумал Левшаков и не стал внимательно изучать обнаруженную аптеку. При этом в глаза бросился очень большой запас витамина C. А в качестве завершающего аккорда Левшаков обнаружил стоящие совсем, уж, в углу пять трёхлитровых бутылей с этиловым спиртом. Открыв одну четверть27 и принюхавшись к содержимому, Алексей с невольным уважением подумал: “Молодцы, создатели, не забыли нас грешных! Ну, да, это ж медпрепаратат… обезвреживать, там… обезболивать… и релаксант психологический, ага… Думаю, мы найдём ему достойное применение. Если Катя всё себе не заберёт… Так, ну-ка, заначу я эту самую лишнюю, пятую четверть. Мужики спасибо скажут… Эх, нет, не могу! Не правильно это,” – и Алексей со вздохом поставил бутыль на место.
После третьего сруба главстаршина решил сменить направление обхода трёх оставшихся зданий – старых потрёпанных жизнью балк'oв, против часовой пошла пара разведчиков. Двери всех трёх балков были обращены на квадратную площадку, образованную строениями. Посреди маленькой площади лежал поваленный флагшток без флага. Порванные стальные тросики растяжек, свернувшиеся кольцами, лежали на льду едва присыпанные снегом. Тёмные мутные окошки балков подслеповато, грустно-покинуто смотрели на разведчиков. Эти три выцветших домика почему-то напоминали брошенную деревню в Нечернозёмье… Молодёжь давно уехала вся, а старики переселились на погост. Вот, и стоят пустые брошенные дома, зарастая бурьяном или заносимые снегом, врастая в землю или в лёд, разрушаясь без присмотра и ухода… Безысходность и тоска… Совсем, совсем другие чувства возникали при осмотре срубов-складов.
Начали с северного балка. Главстаршина сменил оружие: карабин закинут за спину, извлечён пистолет. Алексей, оставаясь за дверью и чуть в стороне, открывает её (“Уф! Ну, и скрип!”). В конце движения створки ломается нижняя петля, и край двери больно бьёт Левшакова по голени. “Ай! Зараза блинская!” – про себя выругался младший лейтенант. Взгляду Чайки открылся тёмный короткий коридорчик с каким-то ящиком, стоящим у стены. На левой стороне коридорчика дверь. И на правой – дверь. Левая чуть приоткрыта и даже с “улицы” видна кровать, стоящая у внешней стены… В общем, пустой оказался балок. Никаких складов, только 4 кровати: 2 в левом отсеке и 2 – в правом. Только в правом – почему-то разобранные. А ещё по столу, по 2 стула, по шкафу и тумбочке. На стенах – книжные полки. И никаких личных вещей. Только в одной из тумбочек нашли старое заржавленное лезвие от безопасной бритвы “Нева”. Алексей, не знакомый с этими изделиями советской лёгкой промышленности, сначала даже не понял, что это. Главсташина объяснил, добавив больше для себя: “Какой-то анахронизм. Всё чудесатее и чудесатее…” Да, ещё один забавный нюанс – в правом отсеке над одной из кроватей висел плакат. Немного выцветший, но с вполне различимым рисунком. С плаката радостно приветствовал трудящихся генеральный секретарь КПСС Леонид Ильич Брежнев. Какой-то шутник к красовавшимся на пиджаке генсека двум звёздам Героя СССР и одной звезде Героя социалистического труда приклеил ещё две бумажные звезды Героя Союза. Дополнительные звёздочки не поместились на пиджаке и поэтому были прилеплены уже на рукаве. А ещё правее на плакате читалась надпись, сделанная шариковой ручкой: “Лучше, конечно, пять звёздочек!”28.
– Интересно, интересно… Можно даже год вычислить, когда станцию бросили. По количеству звёздочек, – выдал соображение Чайка.
А в ящике, что в коридорчике стоял, обнаружилась пара унт. Новеньких. Ни разу не надёванных. “О! 45-ый размер. Как раз мой… Как знал кто,” – прокомментировал находку главстаршина.
Западный балок конструктивно оказался почти полной копией северного. Но, вот, содержанием отсеков отличался. В левом отсеке явно размещался медпункт. Но никаких лекарств, кроме пыльной упаковки ваты и бутылька йода в аптечке не обнаружилось. Вместо кроватей стоял топчан вполне медицинского вида, с подломленной ножкой. Кроме того, присутствовал стол, стул, шкаф, пара тумбочек и книжные полки на стенах. А правый отсек был кабинетом начальника станции: письменный стол в стиле середины 70-х годов, какой-то не серьёзный по сравнению со столом стул, книжный шкаф и самая внушительная вещь – серый почти в рост человека сейф в углу. К великому удивлению разведчиков в ящике стола обнаружился ключ! Но в самом сейфе, кроме непочатой упаковки чистой, но какой-то жёлтой тонкой бумаги (явно не для лазерного принтера!), ничего не обнаружилось. На стене напротив стола красовался портрет вождя мирового пролетариата, с лукавым прищуром присматривающим за разведчиками из-за треснувшего стекла. А сбоку от стола – висела несколько пошарпанная, подвыцветшая карта Арктики. Но, как ни рассматривали напарники эту карту, они так и не нашли ни одной пометки о расположении станции, ни одной надписи, ни одного булавочного прокола от флажка, ни одной, даже самой тонкой карандашной линии… Ни-че-го! “Так и не понятно, где мы. Явно не рабочая карта,” – простодушно озвучил свои мысли Левшаков. Чайка лишь хмыкнул в ответ.
Напарники ждали, что и третий, южный балок окажется копией двух предыдущих. Но к удивлению – ошиблись. В балке не было ни коридора, ни отдельных отсеков. Сразу за дверью – небольшой тамбур, из которого открывался проход в одно большое внутреннее помещение балка. Едва заглянув в него, Чайка сообщил:
– Кают-компания, – и повернув голову налево, добавил, – совмещённая с камбузом. Лейтенант, заходи.
В правой, кают-компанейской части балка стоял большой стол, способный разместить около себя человек 10-12, вокруг стола буквой П стояли лежаки, переделанные в некое подобие диванчиков (даже мягкие, обитые кожзамом спинки были приделаны прямо к стенам) и три сильно побитых жизнью стула с частично протершейся обивкой. В левой части балка располагались электроплита, водогрейный котёл, ещё один котел (видимо для получения холодной воды из снега или льда), мойка со сливом в простое оцинкованное ведро, на стенах висели кондового вида полки для продуктов, пара ларей стояли прямо на полу, а на разделочно-кухонном столе маленьким мегалитом гордо торчала вскрытая пачка соли крупного помола. “Интересно, что они тут засаливали?” – подумал Алексей, вспомнив, что дома мама с бабушкой именно такой грубой солью пользовались для засолки капусты. (Позже в одном из навесных шкафчиков обнаружился ещё один нежданный подарок – кирпичик прессованного чая, известный в советские времена под народным названием “Пыль грузинских дорог”.) В средней части стены, противоположной входу, прямо напротив выхода из тамбура солнечно светилось небольшое окошко, где-то с полметра в высоту (не больше) и сантиметров 60-70 в ширину. Под окошком была приделана полка, покрытая простой клеёнкой с незамысловатым рисунком. На полке – полтора десятка эмалированных кружек и литровая стеклянная банка с соответствующим количеством стальных столовых ложек. Слева от окна на стенке была приделана цветная картинка из какого-то журнала – девушка в старинном платье и чепце, несущая на подносике какое-то питьё.
– Любители прекрасного здесь обитали, – заявил главстаршина.
– Почему это? – не понял Алексей.
– А потому, что эта репродукция – и главстаршина ткнул пальцем в картинку, -фрагмент картины швейцарского художника семнадцатого века Жана Этьена Лиотара “Прекрасная шоколадница”. Вот, потому и прекрасного… поклонники.
Алексей не успел подхватить медленно отпадающую челюсть. Главстаршина слегка снисходительно улыбнувшись, продолжил:
– А ты думал, я только в макаронах по-флотски разбираюсь? Между прочим, в детстве художественную школу закончил параллельно обычной. Ну, ладно, хватит хвастаться. Смотрим дальше.
Справа от центрального окна – книжная полка. На ней – всего две книги. На переднем плане – аккуратный томик в красном переплёте. На переплёте – почти непонятное Алексею название: “Материалы XXV съезда КПСС”. 1976 год. “О, ещё одна реальная временная зацепка,” – Левшаков раскрыл наугад томик, полистал, едва улавливая смысл бросившихся в глаза слов, фраз и речей давным-давно умерших коммунистических вождей. Палой листвой разлетелись по балку многочисленные пожелтевшие от времени закладки. И томик вернулся на свою полку, как крейсер “Аврора” – на свою вечную стоянку после капремонта.
Вторая книжка оказалась художественной – Олег Куваев, “Территория”. Простенький светло-серый тканевый переплёт с изображением ласточки рядом с названием книги. Алексей посмотрел выходные данные на первой странице: Москва, издательство “Современник”, 1975 год. (“Не читал. Но зато с погрешностью плюс-минус год время, остановившееся на станции, выясняется…”) Пролистал несколько страниц и в глаза бросился заголовок: “Примечания к маршруту”. (“Интересно, интересно… В книге тоже какой-то маршрут есть”.) Взгляд быстро пробежал до низа страницы и остановился на предложении, подчёркнутом чьим-то твёрдым ногтем. “А, вот, и ответ…” – с удивительным спокойствием подумал Алексей. Выделенный неведомым читателем кусок текста гласил: “…Вы полетите туда самолётом… Когда же вам надоест почти сутки сидеть в самолётном кресле… рейс ваш окончится не на той планете, с которой начался.”