Дрожь
Шрифт:
«Ты покажешь мне, как убить собак мистера Дарио? — Бек обернулся ко мне, и я добавил: — Если понадобится?»
«Это тебе не понадобится».
Я терпеть не мог клянчить, но пошел на это.
«Ну пожалуйста!»
Бек поморщился.
«У тебя не хватит духу».
Это была правда: в человеческом обличье я не выносил вида крови.
«Пожалуйста!»
Бек сделал строгое лицо и велел даже не думать об этом, однако на следующий день принес домой десяток битых кур и принялся учить меня отыскивать слабые места в суставах и ломать их. Когда я прекратил хлопаться в обморок от хруста куриных костей, он принес красное мясо, сочащееся кровью,
«Ну как, тебе еще не надоело?» — поинтересовался Бек несколько дней спустя.
Я помотал головой; псы преследовали меня во сне и вторгались в песни, которые я сочинял. Мы продолжали тренировки. Бек раздобыл записи любительской видеосъемки с собачьих боев; мы вместе смотрели, как собаки рвут друг друга в клочья. Я зажимал рот; меня воротило от вида крови; однако я упрямо смотрел, как одни собаки пытаются вцепиться сопернику в горло, а другие — в передние лапы, ломая их и обездвиживая противника. Бек обратил мое внимание на одну особенно неравную схватку, в которой здоровый питбуль дрался с маленьким метисом терьера.
«Понаблюдай за этим песиком. Он — это ты. В человеческом обличье ты сильнее большинства людей, но все равно не так силен, как собаки Дарио. Смотри, как этот малыш дерется. Он изматывает большого пса. А потом душит его».
Я смотрел, как крошечный терьер загрызает большущего пса. А потом мы с Беком выходили из дома и дрались: большой пес с маленьким.
Лето подошло к концу. Мы один за другим начали превращаться в волков. Первыми — самые старшие и беспечные. Вскоре людей в доме осталась жалкая горстка: Бек, державшийся на чистом упрямстве, Ульрик, бравший хитростью, и Шелби, которую держало желание быть рядом с Беком и со мной. И я, потому что был молод и не успел еще исчерпать свой запас прочности.
Никогда не забуду звуков собачьего боя. Тот, кому не довелось этого слышать, не может представить себе первобытную жестокость псов, стравленных с целью уничтожить друг друга. Даже в волчьем обличье мне никогда не приходилось быть свидетелем подобного поединка: члены стаи дрались ради главенства, а не ради того, чтобы убить.
Я был в лесу; Бек велел мне никуда не высовываться из дома, но я, разумеется, вышел прогуляться перед сном. У меня возникла смутная идея написать песню на рубеже дня и ночи, и стихи как раз начали складываться, когда я услышал собачью грызню. Источник звука был где-то поблизости, в лесу, не на участке мистера Дарио, но это были не волки. Я мгновенно узнал этот волнообразный рык.
А потом я их увидел. В сизых сумерках показались два гигантских белых призрачных пса — чудовища Дарио. Они рвали черного волка, истекающего кровью. Волк, Пол, делал все, что предписывали законы стаи: прижал уши, поджал хвост, пригнул голову — каждой своей черточкой выражая покорность. Но псы понятия не имели о законах стаи; они умели лишь нападать. И потому принялись рвать Пола на куски.
«Эй! — крикнул я, но окрик вышел совсем не такой уверенный, как я ожидал. Я сделал еще одну попытку, и на этот раз из горла у меня вырвалось нечто более близкое к рыку. — Эй!»
Один из псов оторвался от Пола и бросился на меня; я увернулся и перекатился, не сводя глаз со второго белого демона, который пытался перегрызть черному волку горло. Пол отчаянно боролся за каждый вздох, половина морды у него была в крови. Я прыгнул на пса, который вцепился в него, и мы втроем
Чудовищная тяжесть пригнула меня к земле, и на загривок мне закапала горячая слюна. Я извернулся и в самый последний момент избежал смертоносных челюстей одного пса, но зубы второго сомкнулись на моем плече. Кость ударила о кость, и песьи зубы с тошнотворным скрежетом обнажили мою ключицу.
«Бек!» — закричал я.
В голове мутилось от боли и ужаса при виде Пола, умирающего у меня на глазах. И все же мне вспомнился маленький терьер — стремительный, беспощадный, ожесточенный. Я протянул руку к псу, который рвал горло Полу, схватил его за переднюю лапу и нащупал сустав. Я не думал о крови. Не думал про хруст, который должен был раздаться. Я не думал вообще ни о чем, кроме механического действи...
Кость с треском переломилась.
Собачьи глаза закатились. Из носа у пса со свистом вышел воздух, однако челюсти не разжались.
Заглушающий все инстинкт самосохранения требовал от меня скинуть со спины вторую тварь; она дрожала, челюсти ее раскаленными клещами терзали мое плечо. Мне казалось, я чувствую, как выворачиваются мои кости. Я так и представлял, как мою руку с хрустом выдирают из сустава. Но Пол не мог ждать.
Правую руку я почти не чувствовал, но левой схватил песье горло и стискивал его, выдавливая из пса остатки жизни, пока не услышал его хрип. Я был тем маленьким терьером. Пес упрямо не желал выпускать горло Пола, но я был не менее упрям. Вывернувшись из-под второго пса, который рвал мое плечо, я мертвой правой рукой накрыл нос первого и зажал ему ноздри. Я ни о чем не думал: мысли мои были где-то далеко, в доме, в тепле, в музыке, в стихах, где угодно, только не здесь, где совершалось убийство.
Невыносимо долгую минуту ничего не происходило. Перед глазами у меня замелькали огненные мухи. Потом пес рухнул наземь, и Пол вывалился из его челюстей. Повсюду вокруг была кровь — моя, Пола, собачья.
«Не отпускай его! — послышался голос Бека, и я различил хруст веток у него под ногами. — Не отпускай! Он еще жив!»
Я больше не чувствовал своих рук — я вообще больше ничего не чувствовал, но мне казалось, что я все еще сжимаю горло пса, который пытался загрызть Пола. Потом зубы, терзавшие мое плечо, судорожно сжались. Волк, Ульрик, рыча, пытался вцепиться в горло псу, который прижимал меня к земле. Раздался хлопок; я не сразу понял, что это выстрел. Еще один хлопок, на этот раз гораздо ближе, и тварь под моими пальцами дернулась. Ульрик попятился прочь, тяжело дыша, и стало так тихо, что у меня зазвенело в ушах.
Бек бережно разжал мои пальцы, стискивавшие горло мертвого пса, и приложил их к моему изувеченному плечу. Кровотечение мгновенно замедлилось; раны на моем непостижимо искалеченном теле мгновенно начали затягиваться, и мне сразу же стало лучше.
Бек присел передо мной на корточки. Он дрожал от холода, кожа у него посерела, плечи казались неестественно развернутыми.
«Ты победил, понимаешь? Ты спас Пола. Несчастные цыплята не зря отдали свои жизни».
За спиной у него безмолвно стояла Шелби, сложив руки на груди, и смотрела, как Пол судорожно глотает воздух. Как Бек обнимает меня, уткнувшись лбом мне в висок. Руки у нее были сжаты в кулаки, и одна из них была в каком-то черном порошке.