Дрожь
Шрифт:
Я услышала звук приближающейся машины и распрямилась. Сэм тоже его слышал.
— Пора сматываться, — сказал он.
Но я удержала его за руку.
— Мне надоело прятаться по углам. Думаю, пора тебе познакомиться с ними.
Он не стал возражать, но с беспокойством покосился на входную дверь.
— Ну все, нам конец, — сказал он.
— Не устраивай мелодраму. Они тебя не убьют.
Он посмотрел на меня.
Мое лицо залила краска.
— Сэм, я не так выразилась... Ох. Прости.
Я
Сэм пришел мне на выручку, сменив тему; это было невероятно великодушно.
— Мне сделать вид, что я твой парень, или мы с тобой просто друзья?
— Парень. И я вовсе не собираюсь делать никакой вид.
Сэм отодвинулся от меня и, убрав руку, которой обнимал меня за плечи, положил ее на спинку дивана.
— Здравствуйте, родители Грейс, — обратился он к стене. — Я парень вашей дочери. Пожалуйста, обратите внимание на целомудренное расстояние между нами. Я ужасно ответственный и ни разу не засовывал язык ей в рот.
Дверь приоткрылась, и мы оба подскочили с одинаковыми нервозными смешками.
— Это ты, Грейс? — послышался из коридора легкомысленный голос мамы. — Или у нас в доме грабители?
— Грабители, — отозвалась я.
— Сейчас описаюсь от страха, — прошептал Сэм мне на ухо.
— Это точно ты, Грейс? — с сомнением в голосе переспросила мама; она не привыкла слышать, как я смеюсь. — У тебя что, Рейчел?
Первым в гостиную вошел папа и остановился как вкопанный, мгновенно заметив Сэма.
Едва уловимым движением Сэм повернул голову так, чтобы свет не падал на его желтые глаза. Это выглядело абсолютно естественным, и мне подумалось, что Сэм был не таким, как все, еще до того, как стал волком.
Папа молча смотрел на Сэма. Тот ответил ему таким же взглядом, напряженный, но не испуганный. Интересно, был бы он так же спокоен, если бы знал, что папа тоже участвовал в облаве на волков? Внезапно мне стало стыдно за отца, за то, что он был еще одним человеком, которого волкам следовало бояться, и я порадовалась, что ничего не сказала Сэму.
— Папа, это Сэм. Сэм, это папа, — напряженным голосом произнесла я.
Папа еще долю секунды смотрел на него, а потом широко улыбнулся.
— Пожалуйста, скажи, что ты ее парень.
Глаза у Сэма стали абсолютно круглые, а я вздохнула с облегчением.
— Да, папа, он мой парень.
— Вот и славно. А я уж начал бояться, что ты не по этой части.
— Папа!
— Что здесь происходит? — послышался из кухни голос мамы. Она уже рылась в холодильнике. Должно быть, кормили в гостях неважно. — Что
— Мой парень.
Мама внесла в комнату повсюду сопровождающее ее облако скипидарных паров; все руки у нее были в краске. Зная маму, я предположила, что она нарочно отправилась в гости в таком виде. Она перевела взгляд с меня на Сэма и обратно. Выражение лица у нее при этом было презабавное.
— Мама, это Сэм. Сэм, это мама.
Я нюхом чуяла обуревавшие их обоих эмоции, хотя истолковать их верно не могла. Мама не сводила взгляда с глаз Сэма, и ее внимание, казалось, пригвоздило его к месту. Я легонько ткнула его в плечо кулаком.
— Очень приятно, — машинально произнес он.
— Мама, — прошипела я. — Мама! Прием!
К ее чести, вид у нее, когда она очнулась, стал слегка смущенный.
— Твое лицо кажется мне очень знакомым, — извиняющимся тоном сказала она Сэму.
Ну да. Любой ребенок с ходу определил бы, что это всего лишь предлог, чтобы таращиться на его глаза.
— Я какое-то время работал в книжной лавке в центре, — с надеждой в голосе произнес Сэм.
Мама погрозила ему пальцем.
— Наверняка там я тебя и видела. — Она одарила Сэма своей ослепительной улыбкой; даже если она и допустила бестактность, после такой улыбки сердиться на нее было решительно невозможно. — Что ж, рада познакомиться. Пойду-ка я наверх и немного поработаю. — Она вытянула свои разрисованные руки, чтобы продемонстрировать, что имеет в виду под работой, и я испытала легкий укол раздражения. Я понимала, что она строит глазки на автомате, что это чисто инстинктивная реакция на любую половозрелую особь мужского пола, и тем не менее. Пора бы ей и повзрослеть.
К моему изумлению, Сэм сказал:
— Если вы не возражаете, я хотел бы взглянуть на вашу студию, раз уж я здесь. Грейс немного рассказывала мне о вашем творчестве, и мне интересно было бы посмотреть на ваши картины.
Отчасти это даже была правда. Я рассказывала ему о самой кошмарной маминой выставке, на которой мне довелось побывать; все картины на ней были названы в честь типов облаков, однако представляли собой портреты женщин в купальных костюмах. Концептуальное искусство не находило в моей душе отклика. Я его не понимала и понимать не хотела.
Мама улыбнулась кукольной улыбкой. Наверное, подумала, что понятия Сэма о концептуальном искусстве недалеко ушли от моих.
Я с сомнением покосилась на Сэма. Подлизываться было не в его характере. Когда мама скрылась на втором этаже, а папа заперся у себя в кабинете, я поинтересовалась:
— Ты что, мазохист?
Сэм включил звук как раз в тот момент, когда какая-то женщина исчезла в пасти очередной твари со щупальцами. Все, что от нее осталось, это бутафорского вида оторванная рука, валяющаяся на тротуаре.