Друг детства
Шрифт:
Он был в бешенстве, когда Элли сказала ему, что Генри понравился ее отцу. Он был в бешенстве оттого, что она постаралась выглядеть такой сексуальной ради своего жениха. Он был в бешенстве оттого, что скоро она вернется в Лондон и будет там готовиться к свадьбе, бросив здесь пациентов, отца и — как твердил ему внутренний голос — его.
Это горькое чувство преследовало всю неделю.
Он опять застонал от жалости к себе и бессилия. Ну зачем она ему? Он ведь мужчина с горячей кровью, и ему нужна настоящая женщина, а не синий чулок.
Да все это от скуки, подумал Джеймс. Надо
Он попытался обдумать все это спокойно, но не смог. Ее образ вновь заполнил его мысли, и больше он уже не мог думать ни о чем другом.
Я хочу ее. Она притягивает меня. И мне наплевать, из-за чего это — то ли из-за того, что она кинула мне вызов, то ли потому, что в ней есть какая-то тайна, или просто из-за того, что меня снедает любопытство. Я просто не могу избавиться от этого — я хочу ее.
Но все это он уже проходил раньше — со своей женой. Зачем повторять одну и ту же ошибку дважды!
Джеймс прикрыл глаза рукой и начал постепенно погружаться в сон, как вдруг раздался стук в дверь.
— Ну что еще? — Ему совсем не хотелось, чтобы Фрэнк опять начал суетиться вокруг него как наседка, готовить для него какао и рассуждать о том, какой он плохой наездник.
Дверь отворилась, и в ее проеме показалась стройная фигура Элли.
— Ваш управляющий вызвал меня, — сказала она, входя в спальню.
— Я ведь просил его не обращаться к вам, — прорычал Джеймс и нажал на кнопку ночника.
Элли быстро прошла через комнату и включила верхний свет.
— Я ничего не увижу с этим маленьким светильничком.
Фрэнк еще мне заплатит за свою заботу, решил Джеймс про себя. Он наблюдал за тем, как Элли разбирает свою сумку.
— Совершенно незачем было приходить, — пробормотал он. — Думаю, что Фрэнк сказал вам, что случилось.
— Да, я в курсе: вас сбросила лошадь. — Она присела на край кровати и отогнула одеяло. — Вам придется снять брюки, чтобы я могла осмотреть ваши ноги и убедиться, что у вас нет переломов.
Он много раз представлял, как будет обнажаться при ней: это должна была быть медленная, возбуждающая сексуальная игра, заканчивающаяся близостью. Увы, сейчас все было не так. Он почувствовал себя идиотом.
Она быстро взглянула ему в лицо и опять занялась своей сумкой.
— У вас может быть очень низкий болевой порог, и в этом случае вы даже не догадаетесь, что у вас перелом.
Однако, судя по выражению ее лица, она так не думала.
Когда Джеймс стал снимать брюки, Элли деликатно отвернулась. При этом он не мог не обратить внимания на грациозный изгиб ее шеи, покрытой нежными завитками волос, и на ее хрупкие женственные плечи. Она сняла жакет и осталась в шерстяной кофте, соблазнительно облегавшей ее грудь.
Он вновь улегся на кровать и стал смотреть в потолок, в то время как она начала обследовать его тело своими умелыми пальцами. Когда он почувствовал, что Элли прикоснулась к его бедру, он горько
— Как это произошло? — спросила она.
— Земля была мокрой. Кроме того, было очень темно, — раздраженно ответил Джеймс. — И лошадь абсолютно не слушалась меня.
— О да. Фрэнк упомянул, что вы взяли самую горячую лошадь. Ну что ж, здесь все цело. — Она выпрямилась и прикрыла его одеялом. — Потерпите еще минутку: я быстренько проверю ваши ребра. Возможно, вы могли сломать одно из них и даже не заметить этого.
— Вы хотите сказать, что если бы я сломал ногу, то я бы сейчас валялся в обмороке? — Джеймс понимал, что в нем говорит обыкновенная обида, но, черт возьми, он чувствовал себя полным идиотом. Владелец табуна, сброшенный собственной лошадью. Слишком легкомысленный, чтобы не знать, какая из лошадей надежна, и осознавать, что, если ты неважный наездник, глупо скакать вечером, в плохую погоду на горячей лошади.
— Разве я такое говорила? — Она подняла брови от удивления.
Да, действительно, ее кофта мало что скрывала. Груди ее были небольшими, но прекрасной формы, а самое поразительное заключалось в том, что она абсолютно не догадывалась о своей привлекательности.
Джеймс снял рубашку и вытянулся на постели. Когда она наклонилась к нему, его дыхание участилось.
Он представил, как медленно расстегивает ее кофту, и его обожгла мысль, что Генри, возможно, делал это не раз: медленно раздевал ее, нежно прикасался к ней и смотрел, как она отдается страсти.
— Я удивлена, — заметила Элли, обследуя его грудную клетку, — что лошадь вас сбросила. Вы ведь, вероятно, опытный наездник. Лошадь понесла? Она сама-то не пострадала?
Она просто пытается поддержать разговор, сообразил Джеймс. Обычная уловка врача успокаивать пациента. Ему же хотелось, чтобы Элли при встрече с ним переставала быть врачом. Он хотел, чтобы она краснела и смущалась в его обществе, и разозлился на себя за эти мысли.
— Ну так что? — спросила она, не глядя на него.
— Вы это о чем?
— Как — о чем? О лошади. Она в порядке?
— О да, в полном порядке. Монти самостоятельно благополучно вернулась в конюшню. При этом она проскакала мимо двери Фрэнка. И он догадался, что случилось. В общем, с лошадью все хорошо. Вероятно, она закусывает на конюшне, пока мы тут с вами болтаем. — Он заметил, что Элли слегка улыбнулась, и продолжал: — Как вы уже догадались, я совсем никудышный наездник, несмотря на усилия моего отца выучить меня верховой езде.
Теперь Элли улыбалась во весь рот. Наверное, она смеется надо мной, подумал Джеймс.
— Вам повезло. Ничего не сломано. Только несколько синяков. Боль продержится еще пару дней, так что можете время от времени принимать обычные болеутоляющие средства.
— Честно сказать, синяки для меня вполне обычная вещь.
— Я не сомневаюсь в этом, Джеймс. — Элли встала и принялась собирать свою сумку.
У него появилось желание никуда не отпускать ее от себя. Крайне нелепое желание, однако его подсознание не согласилось с ним. Он вдруг как бы со стороны услышал свой голос, просивший ее присесть.