Друг. Любовник. Муж. 2 часть
Шрифт:
– Я не хочу туда!-кричу на него, стучу по его плечу со всей силы. Сама себя не контролирую.
Морщится от моих ударов, пытается на дороге сосредоточиться.
– Дура, угомонись!- орёт.- Там тоже рожают!
Плакать начинаю. Хочу к Елене Владимировне, в её заботливые руки. Боюсь посторонним врачам довериться. Понимаю что выхода у нас нет, зубы сжимаю. На Федю надеюсь. Пока он рядом, ничего не страшно.
У роддома шлагбаум, только скорую помощь пропускают, ко входу не подъехать. А на улице метёт сильно. Холодно, мокро и ветер пронизывающий. И я от боли кричу, кажется сознание потеряю. Идиотские правила! Кто их придумал? Беременным нужно с сумками самим через территорию идти?! Это со мной Федя,
Пока я в машине ору, Федя на улицу выходит, идёт к будке охранника. Вижу как орёт на него, руками машет, лицо покраснело от ярости. Вид настолько угрожающий, что даже мне страшно становится. Сейчас или шлагбаум руками выломает, или охраннику по морде надоет. А может всё сразу.
Возвращается в машину, дверью со всей силы хлопает. Шлагбаум перед нами поднимается. Охранник решил что лучше не рисковать. А может искренне нашей ситуацией проникся.
Федя прямо ко входу подъехал, к самым дверям. Мне помог выйти, сумку с заднего сиденья достал. Заходим внутрь, меня от больничного запаха тошнить начинает. Ремонт убогий, десятилетней давности. Стены зелёной краской выкрашены, на полу линолеум потёртый, вздутый. Страшно становится. Стою у входа и дальше идти отказываюсь. Федя телефон достаёт, Никите звонит, говорит где мы. Потом сразу Заура набирает. Ко мне женщина врач в белом костюме подходит, за медицинской маской лица не видно, только уставшие потухшие глаза. Предлагает пройти на осмотр. Страшно до ужаса. Федину руку мёртвой хваткой держу, отпустить боюсь. Он от этого звереет, не терпеливый совсем, рукой дёргает, хочет чтобы я отпустила.
– Я не пойду!-кричу на врача.- Я не буду здесь рожать!- на последнем слове замолкаю, с ужасом осознаю что воды отошли. Теплая вода по ногам стекает, прямо на грязный пол.
– Ты чё сделала?- Федя орёт. На панику подсаживается.
– Наталья Сергеевна, тут воды отошли!- кричит докторша в открытую дверь смотрового кабинета.
Появляется ещё одна женщина, в таком же белом костюме, только без маски. Глаза тоже уставшие, серьёзные, но добрые. Доверие внушают.
– Что стоим?-спрашивает громко и строго.- Быстро на кресло!
– Старый, мы уходим!- ору, к выходу разворачиваюсь.
– Девушка, от меня ещё никто беременный не уходил.-шутит Наталья Сергеевна. Подходит, за руку меня берёт, силой к кабинету ведёт.
Федя следом за нами, всё пытается руку свою освободить, только всё тщетно. Пальцы занемели, даже если захочу, разжать не смогу.
– Кирюх, я не хочу.- говорит умоляющим тоном. Боится лишнего увидеть.
– Я тоже!-кричу на него и сильнее руку сжимаю. От боли совсем ничего не соображаю.
Заходим в кабинет. Там кресло гинекологическое, старое, с металлическими держателями для ног, большее похожее на пыточный аппарат.
– Верхнюю одежду снимайте, мужу передавайте.-командует врач. Решила что Федька мой муж. А мне вот совсем не до того чтобы ей объяснять кто это. Усилие прилагаю, руку его отпускаю, чтобы куртку снять. Он мне помогает, вещи мои берёт, в руках сиротливо сжимает, бледный как сама смерть. Выходит быстро. Пока я снова в него не вцепилась.
На кресло не смогла залезть, от боли скрючивает так, что пополам складываюсь. Матерюсь на всю больницу, убивать хочется. Наталья Сергеевна меня на кушетке посмотрела, серьёзное лицо состроила, аппарат УЗИ включила.
– Раскрытия нет.-объясняет. На живот мне гель выдавливает, прибором водит, в экран внимательно смотрит.- Тройное обвитие! Нужно экстренное кесарево делать.-это она уже не мне говорит, а второму врачу.- Скажи чтобы операционную готовили.
Та быстро убегает. Я сажусь, кофту вниз опускаю. Мне уже всё равно, пусть что угодно делают, только бы это всё скорее закончилось. Выходим обратно в приёмную. У меня ноги подгибаются, стоять не могу. Больно так, что даже плакать не могу.
– У вашей жены слабая родовая деятельность, у ребёнка обвитие, гипоксия развивается. Нужна экстренная операция.- говорит Наталья Сергеевна, на Федю серьезным взглядом смотрит, как на самого трезвого из нас двоих. Ему всё объясняет, как будто он что-то в этом понимает.
– Слышь, что ты за человек такой?!- Федя возмущается, покрывает меня укоризненным взглядом.- Даже родить нормально не можешь!
Ассистент врача каталку прикатила, меня на неё усаживает, сумку у Феди из рук берёт.
– Кирюх, не ссы!- Федя пытается меня подбодрить, а у самого губы от страха трясутся. – Я здесь буду!- орущий телефон из кармана достает, к уху прикладывает.- Кит, коньяк захвати!- кричит в телефон.- Да какому врачу, это мне надо!
Открываю глаза и сразу сесть хочу, вперёд дергаюсь. Чувствую резкую боль внизу живота и обратно опускаюсь. Одеяло в сторону откидываю, на живот свой смотрю, который заметно уменьшился. И шевелений внутри не ощущается. Только болючий шов в самом низу, медицинским пластырем заклеен. Осматриваюсь по сторонам, я одна в реанимации, никого из мед персонала нет. Паниковать начинаю. Через силу поднимаюсь. Если шов рукой прижимать, не так больно. Только голова кружится и слабость дикая. В палату заходит женщина в белом халате, лет шестьдесят на вид. Волосы седые в пучок на затылке собраны, на лбу глубокие морщины, на щеках старческие пятна.
– Ты куда встаешь?- возмущается так, что щёки трясутся.- Рано тебе ещё подниматься!
– Где мой ребёнок?- спрашиваю.
– В детском отделении, где ж ему ещё быть!- недовольным тоном отвечает медсестра. – Через пару часов отойдёшь, я тебя провожу на ляльку посмотреть. Может заодно и родственников своих угомонишь! Устроили проходной двор! Только работать мешают!
Понимаю что она имеет ввиду парней. Успокаиваюсь. Значит они рядом. А если они рядом, значит ничего плохого не может случится. Откидываюсь обратно на подушку, в сон погружаюсь.
Через два часа меня эта же медсестра разбудила. Сообщила о том что надо начинать двигаться, чтобы спаек не было. Только не резко и не сильно активно, чтобы шов не разошёлся. Помогала мне, показывала, объясняла. Сперва с боку на бок переворачиваться заставляла, затем с кровати встать разрешила. Помогла живот специальным бандажом обмотать. С ним и правда легче двигаться стало. Идём вместе с ней по длинному коридору, она всё бубнит себе под нос, недовольства высказывает, по поводу нахождения парней в детском отделении, где посторонним вообще находится нельзя. Чем ближе подходим, тем громче слышу крики. Сердце в пропасть падает, шаг ускоряю, почти бегу, на боль внимание не обращаю. Медсестра тоже спешит, волнуется. Слышу голос Феди, орёт, матом всех кроет, угрожает. Голос Заура в коротких паузах возникает. Случилось что-то серьёзное. Захожу в детскую комнату, вижу множество прозрачных передвижных люлек предназначенных для новорождённых кесарят, чьи мамы от наркоза отходят. Все пустые. В этот день никому кроме меня кесарево не делали. Но и моего ребёнка нет. В ужасе смотрю на парней, пытаюсь понять что происходит. Врачи толпятся, тоже что-то кричат. В этой суматохе совсем ничего не понятно!
– Кот мусаров вызывай!- орёт Федя, в руках одеяло сжимает.
Заур телефон к уху прикладывает, лицо серьёзное.
Никита меня видит, подходит быстро в объятья захватывает, прижимает к себе сильно. Внимание остальных ко мне привлекает.
– Что происходит?-спрашиваю громко.
Заур от меня отворачивается, по телефону говорить начинает, полицию вызывает.
Никита растерянный, бледный, слово сказать боится. Пугает меня до одури. Федя одеяло к груди прижимает, глаза яростью горят.