Друг. Любовник. Муж. 2 часть

Седова Александра

Захожу домой и в пороге замираю. Кругом воздушные шарики, гирлянды, цветы в больших корзинах. Никита подготовился. На кухне стол накрыт едой из ресторана. В детской кроватка новым чистым бельём застрелена. Только зачем? Если они её из рук не выпускают, носят поочерёдно, каждый о чем-то своём ей рассказывает. Даже немного ревновать начинаю. Ко мне меньше внимания, всех теперь только Вася интересует. Понимаю что они к ней так относятся, потому что меня любят. Адику её показали, обнюхать дали, а он как будто и не понял ничего. Что это такое и зачем. Меня рад видеть, у ног трётся, внимания требует и ласки.

Располагаемся на кухне, Никита коляску прикатил, чтобы Васю можно было положить, только Федя всё равно её из рук не выпускает,

приноровился одной рукой её держать, второй коньяк из бокала потягивает. И нет в этом доме посторонних, только самые близкие. В воздухе ощущается эта безмолвная поддержка и крепкие узы, под названием дружба, которые нас всех вместе связывают. Столько всего вместе прошли, столько пережили. И всё равно вместе. Заур за столом сидит, рассказывает о том как дела в модельном продвигаются, вся бумажная волокита на нем. Открытие через полтора месяца, а заказы уже есть. Парни напролом попёрли, прижали все рекламные агентства в городе, устные контракты с ними заключили. Не знаю как именно такие вопросы решаются, и знать не хочу. Это их, мужские дела. Ирина Григорьевна теперь совсем без прибыли останется. Некоторые её модели ко мне перешли. Я очень хотела чтобы и Саня у меня работал, фотографа с его профессионализмом трудно найти. К тому же у него свой собственный узнаваемый стиль, имя зарекомендованное, известное в этой сфере. Я ему готова очень много денег платить. Но он не соглашается. Верный своему агентству, как и своему делу. Посмотрим, как он заговорит, когда «Мёд» перестанет должной прибыли приносить. А пока что, я взяла на работу молодых фотографов, парня и девушку, обоим немного за двадцать, мои ровесники. У них глаза горят, в которых отражается желание покорять вершины, запал чувствуется и готовность к работе. Мне это нравится.

Смотрю на Никиту, глаз оторвать не могу. Красивый. Уверенный. Самый лучший. Соскучилась сильно, обнимать его хочу, целовать. А врач сказал что только через два месяца можно к половой жизни возвращаться. Вздыхаю грустно, к нему на колени сажусь, обнимаю за плечи. Обнимать то мне его можно! Он улыбается, не так как всем остальным, эта улыбка только мне принадлежит.

По кухне детский плачь разносится.

– Кирюх, расчехляйся, Вася есть хочет.-говорит Федя, подносит ко мне плачущего ребёнка, на грудь мою смотрит. Ждёт что прямо сейчас её кормить буду.

– Сейчас смесь сделаю.-отвечаю, встаю, к кухонному шкафчику подхожу, где у нас уже всё приготовлено.

– Эй слышь.-идет за мной следом, Василису качает, на меня возмущенно смотрит.- Какая смесь?! Я читал что…

– Старый, отвали.- Никита вмешивается.

– Кирюх, ты пойми, смесь это не то.-не сдаётся Федя. Раздражает до скрежета зубов.- Да не ссы ты, сделаем мы тебе потом сиськи. Поправим, если надо будет.

– Ты в уши долбишься?-Кит голос повышает.- Сказал, отвали.

Ещё не хватало чтобы двое взрослых мужчин из-за кормления поругались. Жалею что Федя детей иметь не может, больше чем он сам. Был бы у него свой ребёнок, он бы его своим назойливым вниманием донимал. Вручаю ему бутылочку со смесью, к Никите возвращаюсь. Не на обнималась ещё. Сажусь к нему на колени, лицом к лицу, за шею обнимаю. Вася у Феди на руках замолкает, причмокивает.

Не хочу я грудью кормить. Не хочу на диете для кормящих сидеть. Хочу материнством наслаждаться, а не дёргаться из-за того что не могу позволить себе съесть шоколадку или бокал вина выпить. Хочу чтобы этот важный период в жизни прошёл в радости и спокойствии. Хочу ловить каждое мгновение пока она маленькая, хочу в своём уме оставаться и не загоняться, как эти все ненормальные мамаши, до мозга костей помешанные на ребёнке. Жить хочу! Существовать в этом мире вместе с ней, так, чтобы нам обоим хорошо было. Хочу на своей груди ощущать поцелуи Никиты. И моё тело, только моё! Для меня, для удовольствий. К тому же смеси сейчас, ни чем не хуже материнского молока. А может и лучше.

– Я Дану сообщил, о том что у него ребёнок родился.
– говорит Никита, смотрит на меня серьезным взглядом.

– Зачем?-спрашиваю. Не знаю как правильно на это реагировать. Мысли в голове путаются. Не понимаю что чувствую.

– Он имеет право об этом знать.-отвечает.

– Что он сказал?-спрашиваю. Стараюсь не подавать вижу как сильно волнуюсь.

– Он прилетел час назад, сейчас к нам едет.-отвечает.

Дружба. Не смотря на ссоры, разлады, соперничество, это чувство заставляет его поступать правильно по отношению к другу. Как всегда, берёт на себя всю ответственность за все возможные последствия.

– Сотку ставлю, что ты идёшь нахуй, в ту же секунду, как они увидится!- говорит Федя, на Никиту смотрит, ухмыляется. Спящего ребёнка в коляску заботливо укладывает.

– Давай зарубимся.- Заур эту волну подхватывает, руку Феде протягивает.- Ставлю на то что Кирюха минут десять поломается.

– Ничего что я здесь?-возмущаюсь, на ноги встаю, от Никиты отхожу, хочу воды выпить. В горле пересохло от волнения. Боюсь и сама не знаю чего. Увидеть его страшно. А вдруг не прошло всё, а вдруг снова накроет.

– Ты нам не мешаешь.-отмахивается Федя.

Никита самодовольно усмехается, руки их разбивает. Знаю, что переживает не меньше меня, просто виду не подаёт.

– Вы оба идёте нахуй, а я забираю двести косарей.-говорит самоуверенно.

Нравится его уверенность. Этой уверенности на нас двоих хватит. Смотрит мне в глаза, усомниться не позволяет.

Телефон его звонит, громким звуком Василису будит. На экране номер Дана светится. Приехал. Стоит прямо за воротами, так близко, ещё минута и я его увижу. Страшно до одури. К крану бегу, холодную воду включаю, щеки мокрыми руками прижимаю. Дышать пытаюсь. Федя коляску качает, Васю убаюкивает. Никита на улицу идёт, ворота открывать.

Смотрю на дверной приём, участи своей жду. Сама себя боюсь. Дан заходит и у меня дыхание перехватывает. Вижу его и двинуться не могу. Изменился за это время. Стрижка другая, лицо немного изменилось, взгляд отстраненный. К парням подходит, руки всем пожимает, улыбается. Ямочки свои демонстрирует. Смотрю на него и понимаю, что он меня больше не волнует. Он такой же близкий и родной, знаю его слишком хорошо, понимаю его, как саму себя. Только больше не кроет. Могу как на друга на него смотреть. Крышу не рвёт от него. Я его даже не хочу. Спокойной на руки его смотрю, на шею, на губы. Понимаю что наша с ним любовь на страсти строилась. Он был первым парнем, который показал мне все прелести секса, научил кайфовать от возможностей собственного тела. И мне казалось что больше ни с кем так хорошо не будет. Кажется что и не любовь это была, а одержимость. Всепоглощающая, страстная, ревностная. Смотрю как он к коляске подходит, на корточки опускается, внутрь заглядывает. Смотрит и кажется не дышит совсем. Невольно усмехаюсь. Странная штука-жизнь. Когда он ушёл, мне казалось что жизнь закончилась. Я дышать без него не могла. Думала что любить его буду, до конца своих дней. Как же я ошибалась! В груди другая любовь огнём пылает. Сильнее, твёрже, увереннее. Без страха все потерять, без ревности, без боли, без одержимости. Настоящая, крепкая. Хочу только Никиту, только его обнимать и целовать. Хочу счастливым его делать каждый день. А не побольнее ударить, чтобы отомстить, как с Даном было. Кит не обманул, обоих вытянул.

Никита рядом с коляской встаёт, парни к ним подходят. Все на Василису смотрят, молчат. Не смеют тревожить это знакомство двоих самых близких людей. Понимаю что мы с ним теперь связаны. Этот ребенок нас объединяет. И ничего больше. Подхожу к ним, у коляски места нет, чтобы встать. Из-за спин их выглядываю. Вижу как Васька во сне кривится, ямочки показывает. Дан вздыхает громко, на ноги поднимается, руки в коляску тянет, взять её хочет. Федя его руки в сторону убирает.

– Руки сперва свои с мылом вымой!-возмущается.