Другая другая Россия
Шрифт:
Спешу улыбнуться, чтобы она по моему лицу не прочла — такие деньги я тоже предпочитаю цветам. Таня продолжает и рассказывает о том, что все люди делятся на три «психотипа» — первые предпочитают получить в подарок что-то материальное, и они редко тратятся на цветы, вторым важны эмоции, то есть цветочки. И третий тип — невесты, у которых перед свадьбой отказывает мозг.
Не успевает она договорить, как в салон влетает девушка — вся из себя. В меховой жилетке и искусно наведенном беспорядком на голове.
— Мне нужен свадебный букет, — говорит она, и Таня расплывается в улыбке, — из роз цвета джинсы.
— Такой розы в природе нет, — говорит Таня, переглянувшись со мной.
— Я слышала, селекционеры уже вывели ее, — настаивает невеста. — Мне нужны только розы цвета джинсы.
— А почему именно они? — спрашиваю я.
— Потому что у моего жениха — синий пиджак, — закатывает глаза она.
— Бордовый букет будет прекрасно сочетаться с пиджаком вашего жениха, — осторожно говорит Таня.
— Вы не понимаете! — взвизгивает невеста. — Я вам объясняю! Я хочу цвета джинсы!
Хватаю салал и судорожно кручу спираль. А Таня, словно врач, увещевающий пациента, тихим голосом объясняет невесте: голубые — это крашенные цветы, краски в воду добавляют, мы не пользуемся крашенными, потому что природное лучше. И, вообще, цвет джинсы — он же неестественный, мертвечинкой такой отдает. Таня сейчас похожа на змею вылезающую из корзинки индуса. Замерев, невеста глядит на нее ничего не выражающими глазами. По ним отчетливо видно — работа мозга парализована. Потом в ней совершается какой-то сложный душевный надлом, и она, скуксившись, спрашивает — «Что же мне теперь делать?». Всплеснув руками, Таня запрыгивает в холодильник.
— А мы вам подберем, — щебечет она. — Ирисы синие? Гиацинты? Каллы?
Невеста достает из сумочки розовый айфон.
— Дорогой, а ты не против, если в букете будут каллы? — жалобно спрашивает в трубку.
— Да! — орет трубка. — Пусть! будут! каллы!
Роняю салал. Таня замирает в холодильнике. Приободрившись, невеста быстро прячет айфон.
— И ленточку синюю, пожалуйста… — говорит она.
Когда невеста уходит, Таня с видом ну-я-же-говорила поворачивается ко мне.
— Я же говорю, у них перед свадьбой беда с мозгом. На прошлой неделе была вменяемая невеста — заказала букет из подсолнухов, мы ей еще бусы из яблочек сделали. Звонила после свадьбы, благодарила. А, вообще, перед тем, как букет собирать, мы обязательно должны посмотреть крой и цвет платья. Ну, и на саму невесту, конечно. А-то бывает, приходит маленькая невеста и просит большой круглый букет. А он — больше ее головы. Это ж диспропорция будет.
— И что, вы ей говорите — извините, у вас маленькая
— Мы ей говорим — «Девушка, вы такая вся такая нежная и хрупкая. Зачем вам большой букет?».
Возвращается первый клиент, расплачивается за букет и уходит. Таня подметает с пола ободранную листву, смахивает пыль с леек и гномиков, и берется за круглый проволочный каркас, на который наматывает паутинку жесткой нити. В салоне тихо и игрушечно. Люди за стеклом снуют туда-сюда. Только десять часов утра. Мне уже надоело крутить салал. Не терпится начать собирать букеты.
— И долго мне его еще крутить? — спрашиваю Таню.
— Несколько месяцев покрутишь, и хватит, — отвечает она. — Набьешь руку. А потом я расскажу тебе о законах золотого сечения, цветосочетании и немного из ботаники. Да, флористика — вообще, не женский труд. Один мужчина мне сказал, вы тут удовольствие получаете, еще и деньги за это берете. А мы тут не только с веточками работаем, нам еще тяжелые баки надо мыть, цветы, когда с базы привозят, зачищать. Я никогда не буду зачищать цветы перед клиентом — это интимная работа.
— Как это — «зачищать»?
— Ну, вот, например, — Таня вынимает из вазы, стоящей на полу, розу. — Видишь лепесток? Из-за конденсата на нем какашки всякие собираются, — показывает на потемневшее основание. — А роза — свежая. Мы его берем, и аккуратно достаем, — она выдергивает лепесток из цветка.
— А ему не больно?
— А брови щипать тебе не больно? Каждый цветок нужно приводить в порядок, все равно, что делать ему прическу… И потом морально устаешь, — продолжает она о тяжелой доле флориста. — Люди-то разные приходят…
Заходит девушка в пуховике, плотного сложения. Видно, что забежала сюда по дороге на работу.
— Мне — что-нибудь небольшое такое… — она обводит взглядом салон. — На после двенадцати сегодня… На тысячи полторы. Ну, что-нибудь, я не знаю.
— А для кого? — спрашивает Таня.
— Для девушки, одной нашей сотрудницы.
— Вы не могли бы ее описать?
— Девушка — кореяночка, темные волосы, светлая кожа… Ну, высокая, красивая. Не худая, конечно… И не толстая.
— Первым делом мы стараемся побольше узнать о человеке, для которого букет собираем, — продолжает учить меня Таня, когда девушка выходит из салона. — Просим описать человека — цвет волос, глаз, рост, комплекцию, яркий, не яркий, амбициозный, спокойный. Букет должен соответствовать человеку.
Пока я ломаю голову над тем, как должен выглядеть букет для кореянки, в салон мягко входит мужчина в возрасте, в вельветовых брюках и в голубом свитере.
— Ой, девочки, у вас того, что мне нужно, нет, — говорит он, ни разу не посмотрев в холодильник. — В корзиночке надо — чтоб на стол.