Другая жизнь
Шрифт:
Она всхлипывает.
— Да будет вам известно, что планеты вашей системы не имеют заранее установленной траектории, маршрут движения их неизвестен, — неожиданно важно, со значением или с намеком говорит Горбоносый, но Вера не может уловить смысл в его словах. — Когда я говорил об отдалении ваших планет, я говорил только о начальном движении. Только о начальном… Поэтому не всё еще потеряно.
— Я вас не понимаю, вы противоречите сами себе. Недавно говорили, что наши пути расходятся, что наши планеты с Алексеем движутся в разные стороны, а теперь…
— Всё меняется! — глубокомысленно замечает Горбоносый, и своими словами напоминает Вере толстого сеньора Никколо, философствовавшего в Бордигере за бокалом вина. — Вот вы думаете, что Алексей исчез, умер на площади. Так?
— Да! — отвечает Вера, внутренне сжимаясь.
— Но представьте, что в другой жизни он существует, жив-здоров и готовится приехать к вам на свидание.
— Как это может быть? — сомневается Вера, — то, что происходит здесь, влияет на то, что твориться там. Я это много раз замечала! Люди не могут раздваиваться. Если они остаются в этой жизни, в ту не попадают.
— А вы уверены, что здесь реальная жизнь, а там выдуманная?
— Что вы такое говорите? Перестаньте нести чушь, а то я с вами с ума сойду!
— Всякая реальность условна. Вот о чем я пытаюсь сказать! — Горбоносый великодушно улыбается, словно нашел для Веры выход и хочет ей помочь. — Запомните это! Всякая реальность условна!
— Я не могу играть в ваши словесные шарады, мне хочется набухаться и отключиться. Я пойду!
— Погодите! — в последнюю минуту останавливает её Горбоносый. — Вспомните Триумфальную площадь, когда вы отдали флэшку Алексею. Вспомнили?
— Да!
— Помните, с какой стороны светило солнце. Это было в обед…
— С какой стати мне помнить? Воды с того времени утекло много.
— Тогда я напомню. Солнце светило вам в глаза, ведь так?
Вера задумалась, соображая.
— Да, точно, я хотела надеть очки.
— Так вот, по-настоящему, солнце в это время светит с правой стороны, почти в затылок.
— Как глупо! — говорит Вера недовольная тем, что Горбоносый, как ей кажется, хочет всё запутать, — вы придумываете! И потом, о чем это говорит — с правой стороны светит солнце или с левой. Что в лоб, что по лбу! Разве это важно?
— Еще как, еще как! Это свидетельствует о том, что мир, который вы считаете реальным, не более реален, чем тот в Ницце. Я же говорю вам, всякая реальность — условна.
Вера оглядывается вокруг. Она смотрит на проходящих людей, на девушек за стойкой регистрации, смотрит сквозь стекло на улицу, где Москва живет своей жизнью, и Вера не понимает, как может быть ненастоящим окружающий мир. Она не верит Горбоносому. Она не может поверить ему, хотя он никогда её не обманывал. Таких случаев она не помнит.
Но ей нужно подтверждение его словам, ей важно убедиться самой.
Между тем, Горбоносый продолжает:
— Выбор за вами: тот мир или этот. Но прежде, чем выбирать, учтите, что в этом мире Алексея, наверное, нет, а вот в том он возможен…
Девушка не слушает охранника, она думает о своем.
Как ей проверить правдивость слов Горбоносого, ведь он, в сущности, Фавн — покровитель полей и лесных животных? Но он не добрый, поскольку преследует свои цели, и Вера читала об этом.
Фавнам нравятся молодые женщины — они их заманивают усыпляющими бдительность разговорами и, воспользовавшись минутной слабостью, тащат в лесные заросли. Что происходит потом, после того, как похотливые сатиры овладевают женскими телами, она не знала. Убивают ли женщин, отпускают, заставляют ли рожать новых особей козлоногого племени? Греки и римляне об этом умалчивали, но богатая фантазия рисовала страшные картины.
Итак, настороженность девушки имела свои причины.
Но в словах Горбоносого есть что-то, что заставляет её слушать. В них могла скрываться настоящая непридуманная правда, спрятанная под наслоениями несерьезных вымыслов, а то и грубой лжи; Алексей в том мире мог ехать на свидание с ней в отель «Негреско», всё это было возможно и Вере хотелось в это верить.
В реальном мире люди в таких случаях обращаются к экстрасенсам. Вызывают духов близких родственников, советуются, делятся проблемами. Но Вере нужно другое подтверждение. Чем экстрасенсы лучше горбоносого Фавна?
Она отходит от охранника, идет к выходу.
— У вас есть выбор, не забывайте! — несется ей вслед, — вы всегда можете обменять одну жизнь на другую.
На улице она проходит по тротуару несколько шагов вдоль фасада бизнес-центра. Куда идти: в бар, домой, вернуться на работу? Ни в одно из этих мест ей не хочется. Солнце светит в глаза как тогда на Триумфальной, и рука невольно тянется за очками, но в сумочке их нет. Она знает это.
«Боже, что же делать?» Мысли угнетают. Если раньше известие о гибели Алексея ввергло её в жесточайшую депрессию, то теперь Горбоносый своими размышлениями о реальности обоих миров внес сумятицу в настроение. Однако надо отдать должное, депрессия прошла, потому что появилась эфемерная надежда вновь обрести Алешу.
Её настроение улучшается, но в нем преобладают нотки озабоченности, потому что надежда редко обходится без проблем. «Почему так всё завязано? — с досадой думает она, останавливаясь и закуривая, — почему одно цепляется за другое? Только появиться свет, как надо думать, чтобы он не погас». Свет в конце туннеля представляется ей не таким уж и далеким, вполне достижимым, но выход заварен железной решеткой.
Она размышляет о том, что как проверить слова коварного Фавна о невольной ошибке, допущенной ею. Может быть, Горбоносый сознательно заманивает её в Ниццу, чтобы похитить, утащить в чащобу и там овладеть? Вера на миг представляет мохнатую грудь, елозящую по ней, шершавые ноги, едкий козлиный запах. Её передергивает.
— Верусик? Вот ты где! — раздается позади голос Иры, — куришь, а меня не зовешь!
— Ты вроде уже собралась. Я думала, тебе не до перекуров.
— Последний разок на старом месте! — Ира вздыхает, словно сожалеет о том, что придется расстаться с любимой привычкой.