Другая жизнь

Красин Олег

Смотреть было скучно.

Петр решил делать два дела сразу — одним глазом посматривать на монитор, другим проверять почту на мобильнике. Там пришло несколько смс с рекламными предложениями от непонятных фирм, а такие смски он немедленно удалял — где-то писали, что через рассылку электронной почты можно подцепить вирус.

В это время просмотр видео достиг дня, когда Главного арестовали и здесь Петр прервался, отвлёкшись от своего занятия чистильщика почты. Он решил, что этот день просмотрит полностью, внимательно,

потому что это был наиболее важный день для всей фирмы, а не только для Главного, и, к тому же, это была последняя запись, после которой смотреть больше нечего. Он, Курасов, наконец, закончит с этой рутиной и отзвонится Евграфову. Доложит, что ничего не нашел.

Последний день Бульдога на посту действующего директора начинался как обычно, не был ничем примечательным. Петр с любопытством отметил, как Главный ласково похлопал по заднице, подошедшую к нему с бумагами Татьяну. Впрочем, здесь не было никакого секрета — все его секретарши были по совместительству еще и любовницами. Затем директор выпил несколько рюмок коньяка, наливая его из бутылки, стоявшей в нижнем ящике огромного офисного стола. Это тоже, в какой-то мере, удивило Курасова — уж такой начальник мог себе позволить иметь бар со спиртным или целый холодильник пойла.

Вот вошла Вера. Вернее, её ввели два охранника из агентства. Оказывается, она была там, в кабинете Бульдога накануне ареста, а он, Курасов, даже не подозревал об этом. Генеральный директор начал её отчитывать, что было видно по его широко раскрытому рту, раскрасневшемуся лицу…

Тут видео дошло до момента ареста. Кабинет заполнили люди в камуфляже, с оружием. Появились следователи, и начался обыск. Курасов смотрел, не спуская глаз — осталось совсем немного.

Главный поднялся с кресла, что-то сказал одному из следователей, затем встал около Веры, закашлялся, наклонившись вперед, выпрямился и…

Курасов остановил видео, перевел его в замедленный режим, отмотал назад. Он внимательно смотрел на действия директора «Россервиса». Вот директор кашляет, толстые щеки трясутся как студень, вот он рывками клонится вперед, подталкиваемый конвульсиями раздраженного горла. Вот выпрямляется. Стоп! Движение левой руки. Он что-то неприметно сует Вере и та берет. Лица её не видно и Петр не знает, как она отреагировала, в сговоре ли она с директором или это случайность.

Запись закончилась.

Досмотрев её, Курасов не сразу поднялся с кресла. Несомненно, Главный что-то передал Вере. Он, Курасов, в этом убежден и для этого нет нужды повторно прогонять видео.

Петр соображал, что бы мог передать Вере директор. Это должно быть что-то маленькое — ключ от машины или ключ от депозита в доверенном банке. Это могла быть флэшка с информацией. Всё могло быть! Насколько было известно Курасову, Вера не входила в круг приближенных Главного. Отдать ей нечто ценное он мог только под давлением обстоятельств.

Когда, на триумфальной

площади Петр искал только Иру и спрашивал у Веры о ней — если бы он знал, что в руках у Веры в это время было нечто важное! Если бы только знал!

Петр протянул руку, набрал номер Веры. Он её давно не видел. Рабочее место девушки в последнее время было пустым и вряд ли сегодня положение изменилось. Она, наверное, на больничном. Так он думал, слушая длинные гудки в трубке.

— Говорите! — вдруг раздался чей-то голос, но не Веры.

— Я хотел бы услышать Веру… — Курасов, звоня в свой отдел, почему решил не представляться, а позвонить, словно он посторонний, никому не знакомый человек с улицы.

— Её нет. Мне не сказали, но, кажется, она болеет.

— А вы кто? — поинтересовался Петр.

— Её соседка, Маша. Я Веру не видела уже несколько дней, — Маша, не узнавшая голос Курасова, начала подробно рассказывать, как она работает за всех, а все только и знают, что болеют или отпрашиваются с работы из-за детей. — Будто только у них дети! У меня пока нет, но это не значит, что я должна работать за других…

Маша еще что-то говорила, и Курасов хотел положить трубку, грубо прервав разговор, но собеседница вдруг воскликнула:

— Ба! Явление Христа народу!

— Что такое? — удивленно спросил Петр, — что там?

— Ваша Вера пришла…

Не дослушав, Курасов бросил трубку. «Неужели Вера появилась? Наконец-то! Сейчас узнаю, что передал ей Бульдог».

Он подошел к зеркалу, посмотрел, как выглядит. Вера ему нравилась, и он давно пытался завязать с ней отношения: и тогда в спортбаре, и раньше. До сегодняшнего времени не получилось, но сейчас другая ситуация — Курасов без пяти минут сотрудник спецслужб.

Из зеркала на него смотрелся молодой черноволосый парень, с лицом восточного типа, широкими скулами, умными раскосыми глазами. Да, не красавец! Но ничего, руки уже не потеют, а узнает Вера, что он не только помогает спецслужбам, но что его туда могут взять — полюбит и такого. Курасов пригладил торчащие за ушами черные волосы, поправил галстук. Теперь всё в порядке.

Он вскочил и быстро, делая широкие шаги, направился в офис отдела.

Глава 10

Почти вбежав в помещение, где сидело с десяток человек, в том числе Маша, с которой он только что разговаривал по телефону, Курасов тут же увидел Веру.

Она, как ему показалось, в чём-то изменилась. Неуловимо, почти незаметно.

Вера странно похорошела, и молодой человек не мог понять, что послужило причиной этого: то ли появившийся на её теле бронзовый загар, оттенивший белокурые волосы, усиливший блеск голубых глаз, то ли причина была в ином, например, в её поведении. Курасов узнавал и не узнавал Веру — элегантную, уверенную в себе, по-западному улыбчивую.