Другая жизнь
Шрифт:
Глава 9
После ареста директора «Россервиса», которого персонал фирмы уважительно и опасливо за глаза называл «Бульдогом», деятельность компании временно заморозилась. Сотрудники ходили из кабинета в кабинет без дела, обсуждали погоду, подолгу распивали кофе, много курили. Новых заказов и контрактов не было. В Министерстве о них словно забыли, вычеркнув все телефоны «Россервиса» из телефонных справочников, как, вычеркивают покойника из списка знакомых, чтобы попусту не звонить и не тревожить его близких.
В разговорах все чаще возникали темы поиска новой работы, использования электронных сайтов для размещения
В воздухе витала апатия, настороженность и обреченность. Тоскливое настроение усиливала и ухудшившаяся погода — в конце августа начались дожди, грозя плавно перевести остаток лета в преждевременное начало осени.
До ушей Петра, вернувшегося после обыска Дома Отдыха в свой офис, долетали унылые разговоры, но они его абсолютно не трогали. Он был непоколебимо спокоен за своё будущее, рассчитывая в скором времени уйти на военную службу в органы безопасности и попасть в Академию ФСБ.
Помня указание Евграфова о том, что нужно снять реакцию на арест Главного, послушать, о чем говорят, Петр, с чувством внутреннего превосходства над неудачниками, прошелся по кабинетам сотрудников. Сделав серьезную мину на лице, он вместе со всеми рассуждал о странностях нынешнего правосудия, о том, что Фемида отбросила в сторону весы объективности и теперь торгуется, как базарная баба на рынке, продавая товар тому, кто больше заплатит. Курасов также как и другие возмущался избирательностью карающей длани государства. Когда же попадал в места, где за столами сидело много девушек, то насмешливо рассказывал анекдоты, чтобы показать себя оптимистом, а заодно, покрасоваться перед ними.
Ничего интересного из этих походов он не почерпнул. Да и коллеги как-то вяло реагировали на его бодрый тон, скупо улыбались на анекдоты.
На столе у Курасова какое-то время лежал оптический диск подполковника. Петр безразлично скользил по нему взглядом, долгое время, не желая его касаться. Ему казалось, что там нет значимой информации, а сидеть и смотреть, что делалось в кабинете Главного — только терять время впустую.
Проблема с просмотром заключалась еще и в том, что у Курасова не был подключен дисковод и, чтобы просмотреть видеозапись с диска, требовалось участие компьютерщиков. Внутренняя корпоративная безопасность в свое время отрубила их от внешних источников: флэшки, оптические диски, съемные жесткие диски — всё это было под запретом. Интернет тоже был усеченным, фильтрованным, скучным, как пиво, которое теряет после фильтрации свой особенный вкус.
И всё же, поручение оставалось поручением, даже если его не хотелось исполнять.
Курасов с неохотой позвонил в IT-отдел и попросил подключить дисковод для служебной необходимости. После некоторого бюрократического сопротивления, связанного с нежеланием заниматься работой, когда фирма находится на грани закрытия, прибежал молоденький паренек в очках и дисковод заработал.
Петр запустил просмотр. Как ни странно, на экране монитора возникла заставка — морская набережная большого южного города, ярко освещенная желтым светом фонарей. Внизу заставки по-французски написано: «Ницца».
«Странные эти люди эфэсбэшники! — подумал с удивлением Курасов, — кому пришло в голову делать такую заставку перед оперативной записью?»
Он внимательно посмотрел на картинку, ожидая уловить скрытый подвох, замаскированную тайну, неявные намеки. Разве могли сотрудники спецслужбы установить заставку просто так, без умысла? Ему в такое не верилось.
Вечерняя Ницца… Возле моря стоял расцвеченный иллюминацией, как новогодняя елка, старый отель, на котором сверкала неоновая надпись «Негреско». Вокруг отеля гуляли праздные, довольные собой жители города, туристы. Их самодовольство в чем-то напоминало поведение Петра, роднило его с ними. Он, ведь в сущности, такой же, как они — уважающий себя человек, достигший в этой жизни пока небольших высот, но он молод и всё еще впереди.
Глядя на отдыхающих вечерних людей из Ниццы, он не испытывал желания оказаться там, на набережной вместе с ними. Зачем? Ему и здесь хорошо! Он рассчитывает и думает, что сможет здесь пробиться наверх, не уезжая за границу.
Посмотрев еще раз на заставку, прежде чем нажать стрелку с надписью «перейти к следующей странице», где должно было запуститься проигрывание записи, Курасов подумал, что бесплодные мечты не его стихия. Нет, он не такой! С самого детства он был организованным мальчиком, предпочитающим установленный порядок хаосу игр со сверстниками. Желания? Они были и есть, но Петр всегда считал, что желания должны быть реальными, достижимыми и стоящими. Нечего мечтать о полете с журавлями в небе, если в рот просится бутерброд с икрой. Потому он и вырос в прагматичного, креативного, жесткого, короче, современного молодого человека. Немного циничного и карьерного.
Посмотрев напоследок еще раз на Ниццу, Петр с раздражением подумал, что кто-то из сотрудников спецслужбы решил пошутить, поместив сюда заставку. Такого человека надо немедленно выгнать из органов. Там шутки не шутят, там всё серьезно! Он, Курасов, только время потратил, пытаясь понять смысл этой картинки. А смысла никакого не было! Вот, что его сильнее всего раздосадовало. Смысла не было!
Выругавшись вслух, Петр перешел к следующей электронной страничке, и запись запустилась сама собой. Изображение было цветным, но ничего интересного на диске он не увидел. Камера смотрела сбоку, на массивный, с висящими щеками профиль Главного. «Откуда же за ним следили?» — подумал с любопытством Курасов, отвлекаясь от своих мыслей о Ницце.
Он начал вспоминать интерьер кабинета Бульдога: расстановку мебели, стены с висящими картинами.
«Пожалуй, камера была в одной из картин, — решил Петр — той, на которой Главный нарисован графом Орловым».
Одно время, в состоятельных кругах столицы было модным заказывать полотна с изображением себя, своих жен, любовниц в виде исторических персонажей, нарисованных известными живописцами. Так и Главному на его юбилей преподнесли соответствующий подарок — «Портрет графа Орлова в латах», списанный с картины Рокотова, только вместо гордой головы графа, фигуру украшала толстая щекастая морда Бульдога. Наверное, эту картину и использовала спецслужба, вмонтировав в неё микроглаз видеонаблюдения.
Курасов продолжал просмотр, включив ускоренный режим — в правом верхнем углу запульсировал указатель времени, отстреливавший секунды и минуты и этот летящий полет вечности его не смущал, потому что в молодости на такие вещи не обращаешь внимания. Одной минутой больше, одной меньше…
Экран монитора явил Петру любопытное зрелище: начальник сидел почти неподвижно, только поводя руками, посетители его кабинета, напротив, двигались судорожными рывками, быстро, точно сам вид массивной грозной фигуры придавал ускорение. Насколько понимал увиденное Курасов, Главный занимался своими обычными делами, отчитывал сотрудников, вел переговоры.