Другой путь. Трилогия
Шрифт:
– Значит, Фрэнк, поступим вот как: нашими делами занимаетесь вы и только вы. Если нужны помощники – набирайте, если нужно встретиться с ними – всегда с радостью. Но дело ведете вы. Вы получаете деньги, вы составляете отчеты, вы несете личную ответственность за этот участок работы. Как и с кем вы будете делиться обещанными вам гонорарами – меня не трогает совершенно. Хоть сразу в сейф к мистеру Бушу складывайте – это ваши дела и ваши проблемы. Мне есть чем заняться и помимо беготни по кабинетам и дележа этих денег. Мне нужен результат, а не наблюдение за процессом. Наблюдать будете вы. Если вас такое
– Да! – ни секунды не раздумывая согласился Бригли. – Я закажу билеты на завтрашний десятичасовой самолет. Не опаздывайте на регистрацию!
Восьмое января начавшегося года принесло нам еще около семи миллиардов – даже не понадобилось личное вмешательство. Линда выросла в приличного распорядителя и все наши пожелания были выполнены с необыкновенной тщательностью. Такое рвение не осталось незамеченным и пятерка наших помощниц в качестве запоздалого подарка на Рождество получили на свои счета по полмиллиона. Теперь в их лояльности можно было не сомневаться абсолютно. Только Линда заработала чуть больше. И мы уже подумывали о том, чтобы дать девочке какоенибудь самостоятельное направление. Получив подробные инструкции, она могла справиться с любым делом, что уже неоднократно доказывала. А вместо нее у нас бы осталась Марта.
Раздумья эти были отложены до возвращения из Вашингтона.
Полтора часа на самолете от Луисвилла до Вашингтонского Национального аэропорта – въездным воротам Вашингтона, округ Колумбия, прошли под болтовню Фрэнка о “Великой снежной буре” 11–12 февраля 1899 года. Он непрерывно восторгался этой Blizzard, что засыпала снегом все Восточное побережье от Флориды до Мэна, установив на долгие годы рекорды низких температур и обилия осадков.
В руках Фрэнк держал какойто журнальчик, в котором была статья с леденящими душу подробностями того катаклизма. Леденящими – в буквальном смысле.
– Ты представляешь, Сардж, – Фрэнк тыкал пальцем в какуюто строчку, – Высота снежного покрова в НьюДжерси составила тридцать четыре дюйма (86 см)! Это вот так, – другой рукой он возюкал по груди гдето в районе нижней границы кармана на рубашке, – представляешь? Если бы ктото сел на землю, он вполне мог оказаться под слоем снега! Невероятно!
– Дада, – поддакнул я, вспоминая российские сугробы, – совершенно невероятно! Если такое еще раз повторится, Америка замерзнет навечно!
– А вот еще, – он сунул мне под нос старинную фотографию, на которой несколько человек кидались снежками, стоя на какойто мраморной лестнице. – Флорида! Снег во Флориде! Вот не зря я всегда жду зиму как конец света! А вдруг такой ужас снова обрушится на Америку? Льдины на Миссисипи! Господи, помилуй Америку! В Вашингтоне тогда отметили минус 15 по Фаренгейту (26С)! В Санди Хук, Кентукки вообще минус 33 (36 С)! Как они выжили?
Фрэнк сидел между мной и Майцевым, и вертелся в обе стороны, стараясь показать таблицы и картинки сразу обоим.
– Они были настоящими американцами, которым все нипочем, если есть чем заняться. О таких героях писал Джек Лондон. Не то что мы, изнеженные белоручки, – сказал Захар, но глаза его говорили совсем другое: “как же достал ты меня, мистер Бригли!
– Да, Зак, ты чертовски прав! Мне рассказывал мой дед, он был тогда совсем маленьким мальчишкой, – принимал слова Захара за искренность Фрэнк, – а жил он тогда с родителями в Питтсбурге. Так вот, говорил мне дед, что его старший брат в тот день не пошел в школу, потому что дверь в доме завалило снегом до половины! А я еще не верил. А вот еще чего пишут! Замерз порт Нового Орлеана! – никак не унимался Бригли, вычитывая все новые подробности феномена столетней давности. Представляете, что было бы с нашей торговлей, если бы вдруг в одночасье замерзли бы все порты страны? Все эти танкеры, сухогрузы, контейнеровозы вдруг – раз! И замерли, скованные льдом!
Мне уже хотелось заорать: “Нет, елки зеленые, ничего подобного мы представить не можем!! Мы же двадцать лет в тропиках жили, снега не видали нигде, кроме как на картинках о Швейцарии, и лед – только в стакане с виски!”
Но я улыбался и качал головой:
– Не просто замерли, Фрэнк. Лед – штука обманчивая. Мне тоже дед рассказывал, как китобоил гдето у Алеутских островов. Так вот, лед при замерзании расширяется и сдавливает со всех сторон корпус корабля. Как яйцо в кулаке. А помнишь, что бывает, если хорошенько сжать яйцо? Куриное, разумеется.
– Лопнет? – недоверчиво покосился на свой кулак Бригли.
– Точно! – Захар хлопнул ладонью по подлокотнику. – И брызги во все стороны!
Бригли отшатнулся:
– Избавь нас, Господи, от такой доли! Тьфу на вас, вруны. Вы так специально говорите, чтобы напугать меня. Да, Сардж?
Я не стал спорить. Вруны так вруны, деловто…
Он еще несколько раз порывался сообщить нам какуюнибудь “страшную” подробность, но видя наше равнодушие, постепенно утих. А перед самой посадкой уже даже немного похрапывал.
В холле аэропорта – длинном двухэтажном строении со множеством круглых световых окон в крыше, похожей на вытянутое осиное гнездо, с окрашенными в желтое ажурными несущими фермами – нас встретил какойто знакомец Фрэнка, назвавшийся Майком. Был он черен как ночь, и слегка проглатывал окончания слов, как бывает с людьми, которые вечно кудато торопятся. А, может быть, это был какойнибудь местный говор, на которые так богаты Штаты.
Майк проводил нас к машине – это был серебристый “Линкольн Таун Кар”, уселся за руль и повез нас на обещанную Фрэнком встречу.
Справа катил свои воды серозеленый Потомак – шириной меньше километра, он не производил впечатления чегото большого. Мы недолго прокатились вдоль него, потом свернули на Мемориальный мост через реку, и в переднем стекле показалась стрела Монумента Вашингтона – длинный белый гвоздь, воткнутый в синее небо. Справа от нас – метрах в ста – по мосту несся белый поезд, дальше виднелся еще один мост.
– Пентагон, – показал пальцем за спину Майк, заметив, как живо мы оглядываем окрестности. – Недалеко отсюда. А впереди мемориал Джефферсона. Скоро увидите.