Другой
Шрифт:
— Да? В таком случае, я просто настаиваю, чтобы вы выпили водки, — говорю. — Во первых — это антисептик… Во вторых, не бойтесь никаких мыслей — я рядом!
— Ну хорошо, наливайте, только немножко… Да, вот так… Все-все, хватит…
— И мне тогда, — Таня протянула стаканчик. — Чего же они так долго? — спрашивает.
Посмотрела на Сергея: — Сергей, он и без вас разгорится, давайте с нами, а-то вы весь вечер сок да сок. — Чуть помолчала, потом добавила: — А, вы не
Ответил, присаживаясь на прежнее место: — С чего взяли?
— Как сказать… — Таня осеклась. Инесса сделала вид, что поправляет волосы, на самом деле незаметно покрутила у виска.
— Просто, вы, всегда такой… спокойный. Вы, наверное, очень добрый?
Добрый, думаю. Валенок! Ведь все видит, все понимает. Неужели так легко смерился, и вот так… готов, все простить?.. Легко и просто, сразу наперед, взять все и простить. Что с ним стало? Где его сила, заносчивость, цинизм, где?.. Куда пропало? Ни гордости, ни… Да разве так можно? Но если можно, то… то, наверное, это настоящее… Упаси бог от такого настоящего…
— Таня, как все таки легко, вас ввести в заблуждение, — говорю. — Бывают — добрые, и бывают — добренькие. Сергей — добренький. Весь такой: Сю-сю пу-сю ха-ха, а на деле, пальца в рот, я бы ему, не… Вообще не советую, совать ему в рот какие-то части тела или хрупкие предметы.
Скоро с нами попрощался Журавлев, пожелал спокойной ночи, и ушел. Сегодня его совсем не было слышно, устал от экскурсии, и рыбачил пол дня, обещал кстати, принести завтра на жареху ведро окуней. Антон пошел его проводить.
Мы выпили еще немного водки, и разговор стал налаживаться. Таня еще держалась, но Инесса не смогла простить Игорю получасового отсутствия, вся любовь, вся нежность, что копилась все эти тридцать минут, неиссякаемым потоком хлынули на меня. Как-то пропустил момент нашего духовного сближения. Не помню, когда пододвинулась так близко, как моя рука оказалась на ее коленке?.. И вообще, как так получилось, что мы целуемся?
"Ой какой ужас!.. Ой какой кошмар…" — ужасалась Таня. Она пересела ближе к Сергею и он рассказывал ей страшные истории: про девочек с косичками, про ребенка на рельсах, про бродячих покойничков.
Когда мы с Инессой не целовались, то пили. Причем, я уже пропускал; последние две Инесса выпила сама.
— Инесса, тебе будет плохо, — говорю.
— Ты мой папа?! — сказала она, страстно, вскарабкалась на меня.
— Я не твой папа. Твой папа сейчас заявится и навешает мне трындюлей, кстати правильно сделает.
— Как тебя… Глеб? Глеб, надо выпить…
— Не пей больше, поверь, еще рюмка и тебя, просто вырубит… Не надо… Даже я не пью, просто знаю, как оно бывает…
— Какой ты рассудительный, до тошноты.
— О! Тебя тошнит, да?
— Нет, нет, нет!
— Если ты сказала это слово… это не спроста… Поверь моему опыту… Я знаю, как оно бывает…
Налила себе полный стакан, выпила не закусывая. Меня передернуло.
— Ты замерз?.. Хочу тебя, пойдем в палатку…
— Не.
— Чего?
— У меня принципы.
— Какие еще цыпы? Что еще за хрень такая? Ха-ха… Йодом прижжем и все пройдет.
Улыбнулся. Удивительно: еще чего-то соображает, еще шутит.
— Понимаешь? — говорю. — Есть мужики, которые спаивают баб, а потом тащат их в постель…
— Только не говори, что ты не такой!..
— Я, именно такой. Но я сегодня, такой пьяный…
— Ты понимаешь, что я тебя люблю?!
— Я сам, тебя люблю!
— Так, как тебя зовут? Я ведь не шучу, я ведь всем сердцем… Глеб — вспомнила, Глеб, я люблю тебя… Пойдем скорее…
— Не… нет.
— Ты же сказал, что любишь меня!
— Я от слов своих не отрекаюсь, но… Мы должны сначала получить благословение твоего папы.
— Кого?!
— Папы твоего.
— Зачем?
— А иначе не получится. Такова моя физиология.
— Ты издеваешься, да? Думаешь, я пьяная и издеваешься?!
На меня вдруг смех напал, смеялся, не мог остановиться. И вроде повода нет, но смешно, аж захлебываться стал…
— А может, ты голубой? Аааа!.. Я сейчас буду плакать!
— Инесса-Инесса, ну подумай, давай вместе подумаем, давай?!
— Давай!
— Давай, да?!
— Давай! Давай! Давай!..
— Ты представляешь себе звукоизоляцию палатки? А тут люди: Таня, Сергей, те — скоро припрутся…
— А мы тихонько… Тихонько… Тихонечко…
— Да хрен там… Не умею я тихонько-тихоничко. Хочешь, завтра прогуляемся, что-нибудь придумаем… Хочешь?
— Аж завтра?
— Ты много выпила любовь моя. Я боюсь, что завтра не смогу смотреть тебе в глаза, понимаешь? Хотя, ты не понимаешь…Ты когда-нибудь столько пила? Тебе плохо? Тебе плохо!
— Опусти меня… Тошнит.
— Аккуратнее, аккуратней, потерпи, потерпи…
Отбежали метров пять. Инессу стало рвать. Я вернулся к столу, взял бутылку минералки и полотенце.
— Что с ней? — спросила Таня. — Блюет?
— Ни без этого, — говорю.
— Глеб, уложи ее пожалуйста, пусть поспит.
— Вас папа искать не будет? Я могу ее к вам отнести. А вообще смотрите, у нас места полно.
— В палатку…
— Окей.