Другой
Шрифт:
— Нет, если не хочешь, то…
— Давай-давай, так даже смешнее…
Помог ему нацепить эту безделицу, Игорь покачал черепок на открытой ладошке, чему-то усмехнулся, небрежно швырнул за шиворот рубашки:
— Поехали.
По дороге, пришлось, уступить руль белорусу. У меня вдруг обнаружился перегар в запущенной форме. Не хотелось, а что делать?..
Проехали указатель "Медвежьегорск", поглядел на часы — ровно семь.
— Что у нас сегодня? — спросил я.
— Воскресенье, — ответил Игорь.
— А число?
— Не знаю, я не местный.
— Поликлиники ведь работают в выходные? И очередей не будет, да? Может успеем?
— Вряд ли, — недовольно пробурчал Антон. Говорить ему больно, даже дышать, от малейшего движения — передергивает. — Я даже, думаю, может, в городе и заночуем… У меня тут знакомые, и…
Не договорил, из-за припаркованного у дороги микроавтобуса вышел гаишник, приказал остановиться.
Встали, метров через десять, на обочине; Игорь выключил двигатель, достал из бардачка документы.
— Будем надеяться запрещенную литературу и листовки Сергей уже вытащил из запаски, — говорит.
— А во что он по твоему наркотики заворачивал?
— Пойдешь со мной?
— Давай.
Вышли, я закурил. К нам не очень торопились. Инспектор азартно жестикулируя, что-то объяснял водителю автобуса. Очень такой, не типичный гаишник: худенький, сутулый, с бегающими выпученными глазками, и совсем молодым, даже подростковым лицом. Не гаишник, а только эмбрион, зародыш, того рыхлого, с ленцой, со взглядом перезрелого интеллектуального превосходства. А вот и он, только через десять лет… С дороги не было видно, только сейчас обратил внимание: там, за кустами — милицейская машина, в ней напарник, постаревший клон нашего героя.
Дверь машины нервно скрипнула, и неестественно быстро, для своего грузного тела, милиционер выкарабкался на волю. Как-то не хорошо он на нас смотрит, думаю. Взгляд директора мясокомбината, только что разжалованного до заместителя начальника убойного отделения. С таким вот выражением лица он запирается с новой партией бычков, до этого, с таким же выражением взял в руки топор, попросил два часа не беспокоить.
Гаишник протер левый глаз, потом правый, опять левый, и окончательно убедившись, что мы не мираж, окликнул напарника. Молодой милиционер тут же посмотрел в нашу сторону, глаза подозрительно прищурились, он ссутулился еще сильнее, отошел чуть левее, ближе к центру дороги, заглянул Игорю за спину, туда, где в тени могучего торса белоруса, прятался автомобильный номер.
Подошли вдвоем, потребовали документы. Я протянул свои права, тому, что постарше.
— А кто за рулем?
— Игорь Геннадьевич. — Я показал на белоруса.
— А зачем мне ваши права?
— Я в тех паспорте.
— Понятно. Откуда едете?
— Оттуда. — Я махнул, показал откуда едем.
— Откуда — оттуда?
Поднял руку, вытянул указательный палец, точно указывая направление. Подержал в таком положении пять секунд, и опустил.
Меня немного насторожил их интерес, даже не немного; мне не понравилось, как смотрели на Игоря, не понравилось, как изучали номер, как переглядывались между собой, и вообще… На всякий случай, думаю, лучше болтать поменьше.
— Так откуда вы едете? — с вежливой настойчивостью, игнорируя мой предыдущий жест, повторил гаишник.
— С Онеги.
— Откуда с Онеги?
— С берега Онеги. Палатка номер один, палатка номер два.
— И какая цель?
— Рыбалка.
— Втроем отдыхали?
— Как видите.
— Может, вчетвером?
Теперь уже мы с Игорем переглянулись.
— Нет, — говорю, — не может.
— Понятно, — сухо сказал милиционер. — И куда направляетесь?
— Домой?
Гаишник постучал по машине, крикнул Антону: — Выйдите пожалуйста.
— Зачем он вам? — спросил Игорь. — Пусть сидит, у него рука поломанная.
— Рука поломанная? Так ему в больницу надо. — Подошел к двери, открыл, — Покажите руку… О да, да. Что ж вы так? Спрячьте. Аккуратней надо…
Потом заглянул в салон: — Ни палаток, ни рыбы, ни удочек… Все ясно.
— Извините, — говорю, — а в чем собственно…
— Да не в чем, — оборвал он. — Вы сейчас в город, в больницу?
— Да.
— В Медвежьегорск?
— Да.
Вернул нам документы: — Можете ехать. — Отдал честь.
Я недоверчиво взял документы на машину, Игорь свои права. Странно получается: "Ни палаток, ни удочек…" и вдруг: "Можете ехать…" — странно.
Мы тронулись. Я сделал музыку тише, посмотрел на Игоря:
— И что это было?
Сразу он не ответил, недовольно щурясь, посмотрел назад, туда, где остались странные гаишники. Я тоже повернулся. Как-то они засуетились, наспех попрощались с хозяином микроавтобуса, прыгнули в свою десятку, завелись, но с места почему-то не двинулись.
— Думаю, они поедут за нами. — сказал Игорь.
— Зачем? Они всегда могут нас остановить.
— Вот, сейчас и увидим…
На въезде в город Игорь не весело засмеялся: — А вот и ребята, — говорит.
Оглянулся, посмотрел в заднее окно, никого не видно: — Где ты их видишь? — спросил Игоря.
— Там они, там… плетутся. Ведут нас.
С восьмидесяти сбавили до тридцати, вдогонку, из-за поворота выскочила знакомая милицейская машина, сразу, заметно сбросила скорость.
— Да, похоже на-то, — согласился я с белорусом. — И как нам объяснить сей феномен?
— Есть одна мысль, — неуверенно сказал Игорь.