Другой
Шрифт:
Потом подходит к лысому, квадратному молодцу с шеей вместо головы, или головой вместо шеи, я еще не разобрался. Эрнест забирает у него биту, и не глядя, с разворота машет над местом, где должен был дожидаться белорус. Но Игорь не ждет, ловко ныряет под биту, отскакивает в сторону, пригибается, замирает.
Здоровяк, что стоит сзади, замахивается, я прыгаю на него, но тот успевает ударить: не сильно, амплитуды не хватило. Я падаю, вижу перед собой два телеграфных столба, вдруг понимаю — это его ноги, прыгаю, хватаюсь, валю гада на землю. Подтягиваюсь, и со всей дури луплю в скуластый подбородок; здоровяк цепляется мне в горло, но повезло, я удачно попадаю кулаком в кадык, противник задыхается, но… Через несколько секунд, я уже возле двери, двое бьют ногами, но боли не чувствую, сгибаюсь, закрываю лицо руками, пытаюсь отмахиваться, но это зря, сразу пропускаю удары в лицо. Рядом кто-то падает. Кто-то, кто бил меня; я понимаю, потому, что удары теперь реже. С трудом поднимаюсь, пячусь в глубь коридора, только сейчас замечаю Игоря.
Эрнест крутит биту мощно, размашисто. Игорь с трудом уклоняется от опасных ударов, но во время очередного замаха успевает подскочить, хватает противника за шею, глаза Эрнеста вздуваются, слышу как хрипит, тело молодца трясется, как под напряжением…
— Пусти его! Пусти его, ублюдок! — это кричит уже знакомый, нервный Миша. — Ты же убиваешь его, гнида! — Прицеливается в Игоря, но белорус умело прикрывается телом дрожащего Эрнеста.
Меня уже не бьют. Ребятам надоело играться, почти у всех в руках появляются пистолеты; холодная сталь упирается мне в голову.
— Поднимайся, дерьмо!
Так и делаю, хоть, и не дерьмо. Как можно, вот так огульно, не узнав человека до конца?..
— Эй ты, отморозок! — кричит Игорю, тот, который держит меня на мушке, — Ты, ты обморок, я к тебе обращаюсь! Отпусти Хемингуэя, а-то приятелю твоему шмальну в голову и убью! Он умрет от этого, понял?! Считаю до трех!
Игорь сквозь зубы:
— Стрельнешь, и я порву Эрнесту гортань! Слышал, как хрустят Адамовы яблоки в райском саду?
— Какие еще яблоки? Обморок, отпусти его.
— Это, такая косточка в горлышке. Стрельнешь, и я тебе ее брошу, чтоб поближе разглядел!
Светлые брюки Эрнеста темнеют, на пол потекло.
— Ну-ну, все, все успокоились! — Появился в коридоре, старый знакомый, за ним шел "третий плащ"; я думал, вытащит биту, но у этого в руках оказался "Калашников".
— Не надо, не надо! — сказал ему, старый знакомый. — Убери это! Все убрали стволы! Убрали-убрали! Так же не делается, братушки, ну что вы?!
— Феликс, он Эрнеста схватил, — крикну нервный Миша. — Я порву, эту тварь, Феликс…
— Я все вижу! Все вижу… — Старый знакомый подошел к Игорю, остановился в метре, повернулся к парню с автоматом. — Ведь, просил их, по хорошему. Если мы к людям по хорошему, так они к нам… той же монетой…
Обратился к Игорю: — Отпусти его, хлопец. Ты же не хочешь, чтобы убили твоего друга. Этого, и того, на озере… Они нам не нужны. Ты нужен. Подставил ты ребят… Отпусти Хемингуэя, а я их, не трону… Идет?
— Твое слово?
— При пацанах говорю.
— Игорь, не слушай его, — крикнул я.
Эрнест упал на пол, Игорь выпрямился, брезгливо морщась вышел из желтой лужи, опять скрестил руки на груди.
— Он будет жить? — спросил Феликс.
— Какое-то время, — ответил Игорь.
— Отойдем.
— Отойдем. — Принял предложение белорус.
Кроме Эрнеста, возле двери лежали еще двое; один очухался быстро, а другого поливали водой, били по щекам, даже делали искусственное дыхание, наконец очнулся. Ему помогли встать, из глаз потекли слезы, челюсть заметно съехала в строну, видно, пытался открыть рот и не смог.
Игорь с Феликсом отошли в конец коридора, разговаривали минут пять. Собеседник Игоря, так громко смеялся, да и белорус несколько раз улыбнулся, что я, уже подумал: обойдется, должно обойтись…
Потом они вернулись. Игорь подошел ко мне: — Ну что, боец, держишься?
— Как видишь, а ты?
— Все отлично.
Феликс взял Игоря за плечо: — Пойдем.
— Минуту, — сказал Игорь.
— Далеко собрались? — спрашиваю.
— Они не очень, я чуть дальше. — Он подмигнул. — Ну, давай прощаться.
— Незачем прощаться, — говорю. — Я пойду с тобой.
— Не надо. — Достал из кармана ключи от машины, вложил в мою руку.
Я сильно сжал их в кулаке.
— Никуда ты с ними не пойдешь, — говорю. — Эй ты, мудила, — крикнул Феликсу. — Он никуда не пойдет!
Игорь подтянул меня к себе, обнял, потом взял в руку ладонь: — Приятно было познакомиться с Вами Глеб Евгеньевич. Сереге передавай… Знаешь, там с Сашей… Все это как-то запущено, и неправильно. Я видел, ты с ней… Тут, больше ее вина — знаю… И я бы не удержался, тем более… кхм… — Закашлял. — Как бы там ни случилось… Не делай ему больно, может, даже в ущерб себе, но…
— Я понял… Ты за него сейчас сильно не переживай, ты о себе немного… Сейчас я с этим Феликсом поговорю, и все улажу, понял?..
— Пока!
— Нет, не пока.
Игорь улыбнулся: — А ты не такой уж и мерзавец.
— А ты гад, — говорю. — За кого ты меня держишь? Думаешь, я тебя вот так отпущу?
— Игорь Геннадьевич! — крикнул Феликс. — Вы один, а заставляете ждать семерых, — не красиво.
Игорь снова подмигнул: — Но ведь, мы неплохо отдохнули. И рыбалка была… Вот если б мы — ту — первую, не упустили… э-эхх. Возьми себе мои снасти…
— Игорь, блин, что это за разговоры?! — сказал сердито. — Сейчас, я все улажу, понял!
Белорус козырнул: — Как говорил папа: "Часть имеют".
25
…а Эрнеста уносили на руках. Я опять попробовал вырваться, но держали крепко. Смог высвободить правую руку, заехал кулаком Феликсу в глаз, но другой, которого звали Тасиком, сильно ударил в живот, и так удачно, что я минуту приседал, пытаясь ртом, ухватить скользкий воздух.
Феликс вытащил травматический пистолет, приложил к глазу: — Не бей его больше. На фига нам эти неприятности.