Дружинник
Шрифт:
— Они желают оставаться в тени до поры до времени. Даже я не знаю их. А отец твой знал. Но однажды всё откроется, однажды обман падёт. Нас столетиями вводят в заблуждение, понимаешь?
— Пока я не понимаю ровным счётом ничего, — честно ответил я.
— Нас обманывают! Всех. Они, — Георгий показал пальцем вверх. — Они закабалили нас. Объявили вне закона. Пойми, способности есть у многих.
— Я это знаю, — сказал я.
— Вот! Ты уже в курсе. У тебя уже глаза открыты. Беда в том, что мы вжились в шкуры рабов, привыкли считать себя низкими, недостойными, привыкли пресмыкаться.
— К
— Не верю. Отец твой надеялся на тебя, матушка надеялась. Всё было запланировано. Неужели ты не владеешь силой? Неужели всё напрасно?
— Жаль вас разочаровывать, но я ничего об этом не знаю. Что и кем было запланировано?
— Не знаешь. Не знаешь… Я — тоже мало чего знаю, я маленький человек, — Георгий покачал головой и как-то обречённо посмотрел в кружку. — Твой отец держал всё в тайне… Когда стало известно… Когда он понял, что его убьют, он меня отослал… Но ты угощайся, чего сидишь?
Дальнейшая беседа не клеилась, Георгий замкнулся в себе. Попив чаю, я попрощался и пошёл бродить по городу. После разговора меня не покидало чувство, словно я пообщался с сумасшедшим. Какие-то мировые заговоры, тайные общества… Бред какой-то. И всё же не давала покоя мысль, что он и правда что-то знал, просто говорить не хотел. Я тоже не сказал ему о своей силе: этот тип не вызывал доверия. И всё же я собирался его расспросить. В следующий свой приезд, если он состоится. Появилась ещё одна зацепка, и надо было её раскрутить любыми способами. А сейчас времени до поезда оставалось не так много.
Побродив по маленькому городку, который в моём мире был огромной столицей, я вышел на берег Москвы-реки. На склоне раскинулись дворы. Сев в траву, я стал смотреть на воды, что мирно текли куда-то по своим делам, не обременённые заботами людскими. Поездка не дала ответов, только ещё больше запутала. Оказалось, что у моих родителей был какой-то план, и за всем этим стояли какие-то загадочные личности. А может, это — просто бред сумасшедшего? Может, мой папаша головой тронулся на почве обладания тайной силой и напридумывал всякого? Но ведь Катрин тоже говорила, что есть люди, желающие возвращения пятой школы. Знал ли о них Георгий? Да что мог знать этот денщик, проживший полжизни в деревне?
Устав от раздумий, я попытался отогнать мысли и обрести тишину в голове. Посидел так с часок и пошёл домой. Взял саквояж, закрыл ставни. До поезда оставалось мало времени, надо было спешить, а все лишние заботы — выкинуть из головы. Самое главное сейчас — битва, в которой мне предстояло участвовать уже совсем скоро.
Глава 7
В крепости ждал сюрприз: оказалось, меня переселили. Теперь я жил отдельно от остальных отроков, в тесной комнатушке в доме прислуги. Матвей Александрович сообщил, что мне не надо больше являться на общие трапезы, еду мне будут приносить.
— Было расследование? — спросил я. — Что решили?
— Всё расскажет Борис Вениаминович, — сказал младший наставник, — теперь тебя только он курирует, я тобой больше не занимаюсь. Кстати, через полчаса он ждёт тебя в своём кабинете.
Перекусив тем, что осталось с поезда и переодевшись в тренировочный костюм, я пулей помчался к старшему наставнику.
— Отдохнул? — сходу спросил Борис Вениаминович, после моего приветствия. — Оставшиеся дни будешь тренироваться так, что пар из ушей пойдёт. С шести утра до обеда ты должен заниматься с энергетическими чарами и ментальным контролем, оставшиеся полдня — упражняться с артефактами и холодным оружием. Надеюсь, за это время хоть какой-то прогресс будет. Твои мысли должны быть полностью посвящены предстоящей битве.
— Слушаюсь. Но, что решено по поводу… — хотел я спросить, но строгий взгляд оборвал вопрос.
— Так, по поводу недавнего инцидента, — продолжил Борис Вениаминович. — Расследование не дало доказательств твоей правоты. Другая сторона по-прежнему отрицает свою вину, за парней вступились их семьи, выдвинули встречное обвинение. В связи с неоднозначностью ситуации глава рода велел устроить суд поединком. Против тебя выступит отец одного из отроков. Само собой, поединок должен проходить честно: использование энергии тебе запрещено. В остальном — как обычно, в соответствии с обычаем.
— Разве может отрок драться с дружинником? — спросил я.
Не смотря на то, что я не так давно приобщился к местным обычаям, я уже знал о судебных поединках, а так же знал, что в них могли решать споры только члены рода и младшие дружинники, и только с человеком равным себе по статусу.
— Не может. Поединок назначен на день после церемонии принятия тебя в дружину — таково распоряжение Арсентия Филипповича.
Я поклонился, сказав, что это честь для меня. Я ожидал, что в дружину меня примут после битвы. Но похоже, глава рода решил, что выпускать на битву отрока — это для рода полный зашквар и решил меня хотя бы дружинником сделать.
— Оставь любезности, — недовольно буркнул Борис Вениаминович. — Тренируйся. Усердно тренируйся! От этого зависит твоя жизнь и, возможно, исход битвы.
Весь день я тренировался самостоятельно. Я хорошо знал упражнения, которые полагалось выполнять для развития ментального контроля и энергетики. Мотивации же было хоть отбавляй. Наставник знал это и, вероятно, поэтому не сильно вмешивался в учебный процесс. А может, он и сам был плохо осведомлён в вопросах тренировки моей силы — такое я тоже допускал.
То, что меня скоро примут в дружину, стало хорошей новостью, но сейчас это не имело значения. Если битва будет проиграна, если род уничтожат, а меня убьют — какая разница, отроком я помру или дружинником? Возможно, поэтому Птахины и пошли на этот шаг — шаг отчаяния. Они хватались за последнюю соломинку, понимая, что обречены.
Во второй половине дня пошёл дождь, который закончился только к вечеру. Я тренировался при любой погоде. В холодное время года тренировки проходили в помещениях, ну а пока на улице стояло лето, я занимался под открытым небом и в дождь, и в жару. При этом следовало настолько очистить свой разум, чтобы на существующие неудобства даже внимания не обращать.