Дружинник

Amazerak

Я же в свою очередь поведал о схватке с Аркадием.

— Какой ступени был тот дружинник? — спросил Яков. — Шестой, говоришь? А как звали?

— Аркадий.

Тут Яков изменился в лице и покачал головой.

— Что такое? — спросил я.

— Я его знаю. Мой отец его знал. Он из десятки сильнейших. И ты его победил один на один? Мать моя женщина! — Яков почесал затылок в недоумении. — Ну ладно, допустим. Дальше-то что планируешь делать?

— Надо придумывать, как отцепиться от Барятинских и старшей ветви. Они теперь все против нас. И похоже, мы на одной стороне. Придётся мне принять предложение младшей ветви.

— С Барятинскими проблема невелика, — заверил Яков. — Надо подключить дворян. Помнишь Андрюшу Саврасова? Я встречусь с ним, спрошу, что его семья намерена предпринять. А вот как быть со старшей ветвью, даже не знаю. Никто не рассчитывал, что они ввяжутся конфликт. Кажется, Барятинские всерьёз на них надавили.

— У меня есть идея, — сказал я. — У главы рода тут дочь живёт. В гостинице.

— И что ты собрался делать?

— Догадайся. Пока дочь Дмитрия Филипповича будет жить у Птахиных-Свириных, старшая ветвь побоится в открытую идти против нас. Уж головой собственной дочери Дмитрий точно рисковать не станет.

Глава 24

Дом, в котором я снимал квартиру, уже был взят под охрану. Пятеро вооружённых людей в одинаковых светло-зелёных кителях дежурили в парадной. У каждого — винтовка, штык на поясе и портупея. На головах — кепи. Среди них выделялся один — высокий усатый парень с позолоченной кокардой на кепи и офицерскими нашивками на воротнике. В отличие от остальных он был вооружён револьвером, что лежал в кобуре на поясе, и саблей.

Я не знал, кто это такие. Первая мысль: Птахины-Свирины приставили людей для охраны недвижимости в это непростое время, но тут я вспомнил, что их наёмники, как и наёмники старшей ветви, носили синие кители, а вместо кепи — невысокие киверы, сужающиеся к верху. Каждый род одевал свою наёмническую армию в собственную униформу со своими гербами. На кителях, нашивках и портупеях этих ребят красовался орёл с мечом в одной лапе и короной — в другой. Где-то я такое уже видел…

— Предъявите ваши документы, пожалуйста, — остановил меня офицер. — Вы в этом доме проживаете?

— Кто такие? Назовитесь, — потребовал я.

— Войско бояр Барятинских. Нам велено проверять каждого. Предъявите документы.

Ах, вон оно что! Значит, Барятинские сюда этих молодцев прислали. Прибирают к рукам имущество своих врагов. А документы зачем проверяют? И как раз в доме, где я расквартировался. Уж не по мою ли душу?

— Не собираюсь вам ничего предъявлять, — заявил я. — Отойдите с дороги.

— И всё же вам придётся это сделать, — настаивал офицер. — Здание перешло во владение Барятинских, и мы обязаны проверить всех жителей. Это не займёт много времени.

— Если не хотите неприятностей, прочь с дороги, — произнёс я угрожающим тоном. — Вы не имеете права заниматься подобными вещами.

— Предъявите ваши документы, — грозно повторил офицер, и его рука легла на кобуру, — иначе мы будем вынуждены применить силу.

— А я сказал, что ничего предъявлять не буду. Можете делать, что хотите.

Офицер и двое наёмников стояли у лестницы. Остальные двое — позади меня. По команде бойцы вскинули винтовки.

— Последний раз прошу, по-хорошему, — сказал офицер. — Иначе нам придётся взять вас под стражу.

В дальнейшем диалоге смысле не было. Я направил энергию в ускорение. Выхватил у ближайшего бойца винтовку, и треснул прикладом ему в живот. Офицер и глазом не успел моргнуть, как получил прикладом в лицо.

Остальные трое наёмников выстрелили одновременно. Я отчётливо видел летящие в меня пули. Успел пригнуться. Пули просвистели над головой и врезались в мраморные перила.

Я перехватил винтовку, прицелился в ближайшего наёмника. Выстрелил. Пока тот падал, я перевёл ствол на второго и передёрнул затвор. Снова выстелил. Пуля пробила щёку бойца и вылетела из затылка вместе с кровавыми ошмётками, которые я наблюдал словно в замедленной съёмке.

Последний наёмник уже дослал патрон в патронник, но нажать на спуск не успел: я опередил его, и парень с простреленной головой свалился на мраморный пол.

В это время очухался офицер. Он поднимался, вынимая из кобуры револьвер. Я обернулся, снова передёрнул затвор. Стрелял я почти в упор. Пуля пробила человеку лоб. Брызги крови и серого вещества оросили мои руки и лицо, окропили ступени и перила.

Выйти из «энергетического» состояния почему-то в этот оказалось непросто. Накатила слабость. Кажется, организм истощался: сегодня я слишком часто использовал силу. Я опасался, что столь активное применение магических способностей может привести к коме, как у Тани. Я и на тренировках часто работал на износ, но такого напряга, как сегодня, прежде не было.

— Пшёл вон, — сказал я ошалевшему от увиденного наёмнику, и тот попятился к двери и опрометью выбежал на улицу.

Собрал винтовки и патроны из подсумков, я поднялся в свою квартиру.

Меня встретила Аля с револьвером наготове. Девушка выглядела встревоженной.

— Помощь нужна? — первым делом поинтересовалась она. — Что происходит? Сюда стучались какие-то люди, я не стала открывать. А потом эта стрельба… Ты не ранен?

— Это Барятинские, — сообщил я. — Они пытались взять под контроль здание. Со мной всё в порядке. Убери оружие и занимайся своими делами.

Аля послушно удалилась на кухню.

Моя машина, что стояла внизу, была загружена оружием и патронами, которые я забрал из дома Аркадия. Это добро следовало затащить в квартиру, но сейчас я чувствовал себя настолько убитым, что пошёл в кабинет, плюхнулся в кресло и некоторое время неподвижно сидел, уставившись в потолок.

А дел предстояло много. Сегодня следовало провернуть операцию по захвату в плен боярской дочери. Время шло к вечеру. Не исключено, что завтра уже будет поздно, и Дмитрий Филиппович, оповещённый о смерти Аркадия, собственнолично прилетит в Оханск. Значит, надо всё сделать сегодня ночью. Я рассчитывал на помощь Якова (он собрался кого-то нанять для предстоящей операции) и, возможно, некоторых дворян. Охрана у Елизаветы была серьёзная, и это сулило очередную кровавую бойню.