Дружинник
Шрифт:
— Ты что, убьёшь меня? — Елизавета побледнела и попятилась.
— Спокойно. Стоять! — приказал я. — Никто тебя не убьёт, если твой папенька проявит благоразумие и сделает, что должно. Сейчас ты едешь с нами. Поняла? И без фокусов.
Я схватил Елизавету за плечо и потащил к двери. Надо было поторапливаться. И тут я услышал топот множества ног на главной лестнице позади себя.
— Уводи, я их задержу их, — велел я Якову. — Встретимся у тебя дома. Если я не вернусь, доставь её в поместье.
Недолго думая, Яков взял Елизавету за руку и потащил вниз по лестнице.
У меня были два револьвера с почти полным боекомплектом. Я держал их в обеих руках, приготовившись палить в каждого, кто посмеет сунуться на этаж. Сосредоточился, и энергия снова разлилась по телу. Это было непросто после столь небольшого перерыва, и всё же мне это удалось. Я опасался за последствия, но сейчас не до них, сейчас следовало остановить тех, кто шёл сюда, будь то вражеские наёмники или полиция, и дать Якову шанс незаметно убраться со двора гостиницы. Я сомневался, что наёмники доставят много хлопот, а с полицией, скорее всего, будет достаточно побеседовать: представителя рода они не тронут.
В коридоре показались люди. Я узнал одного из них. Дмитрий Птахин! Вот так сюрприз! Уж его-то я меньше всего рассчитывал здесь увидеть. С ним — семь человек дружины. Я понял, что крупно встрял. Если случится драка, живым из неё мне точно не выйти.
Дмитрий Филиппович посмотрел на разрушения, на тела в коридоре, а потом устремил на меня полный гнева взгляд. Остальные нацелили на меня стволы карабинов.
— Опять ты?! — воскликнул Дмитрий Филиппович. — Ты что сделал? Где моя дочь?!
— Спокойно, — я тоже наставил на дружинников револьверы. — Она в безопасности. Пока что. Прикажи своим людям опустить оружие, иначе ты её никогда не увидишь.
Некоторое время мы стояли, целясь друг в друга, но Дмитрий Филиппович всё же приказал опустить стволы.
— Отвечай, где она? — потребовал он.
— Где она, по понятным причинам сказать пока не могу, — я положил револьверы в кобуры, — но уверяю, что Елизавета в целости и сохранности, и с ней ничего не случится, если ты или твои люди не вздумаете глупить.
— Что?! Ты выкрал её, а теперь смеешь диктовать мне условия? Да я тебя одним пальцем раздавлю, сопляк!
— Можешь попытаться. Может быть, даже ты убьёшь меня, но будут жертвы, а зачем тебе они? Ты и так потерял много людей. Кроме того, если я не вернусь, дочь свою ты больше не увидишь. Её убьют. Но есть и другой вариант: мы можем, как цивилизованные люди, спокойно поговорить и обсудить сложившуюся ситуацию. Выбирай.
Дмитрий Филиппович некоторое время колебался, но потом, понизив тон, спросил:
— Что ты от меня хочешь?
— Чтобы ты оставил в покое меня и младшую ветвь, и сохранил нейтралитет в нашем конфликте с Барятинскими. Не так уж и много, правда?
— Так вот, значит, на чьей ты стороне, Михаил, — в голосе Дмитрия Филипповича послышалось презрение. — Ты предал нас. Мы тебе дали всё, а ты вот как отплатил. Обернул оружие своё против своего рода, встал на сторону изменников!
— Именно так, и тебе придётся с этим смириться. Я — не ваша цепная собачка, я — свободный человек. И не позволю вести со мной по-свински. Несколько твоих людей мертвы. Ты готов продолжать? Или сделаешь, наконец, разумные выводы? Однако сейчас мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня. Мы здесь по другой причине. Ты согласен на мои условия?
— Как мне быть уверенным, что с Елизаветой ничего не случится?
— Придётся положиться на моё слово.
— Я не верю больше твоему слову. Ты — бесчестный человек.
— А придётся, — я достал карманные часы. — Через пятнадцать минут я выйду на связь со своим человеком. Ты сможешь убедиться, что всё в порядке.
Мы прошли в номер, где прежде жила Елизавета, сели за стол, на котором стоял телефон, и принялись ждать. Через пятнадцать минут я, как и обещал, позвонил домой Якову. Он ответил почти сразу.
— Ты на месте? Всё в порядке? — спросил я.
— Да, чёрт возьми. А тебя где носит?
— Дай трубку Елизавете.
Услышав голос дочери, Дмитрий Филиппович немного успокоился, но я видел, какой ненавистью пылает его взор. Значит, я приобрёл очередного врага. Что ж, одним больше, одним меньше.
— Уезжайте из города немедленно, — сказал я, когда Дмитрий закончил разговор и повесил трубку. — И не суйтесь больше сюда. Здесь теперь не ваша территория. Младшая ветвь объявила о собственной независимости и не потерпит вашего вмешательства в свои дела. Я — тоже. Елизавета будет жить в особняке, ей будут созданы все условия, слуги, гувернантки — всё, что потребуется юной девушке. И может быть, однажды, когда Птахины-Свирины поймут, что вы больше не представляете для них угрозу, дочь ваша вернётся домой. А пока условия таковы. Мы тоже в безвыходном положении. Вы предали младшую ветвь, отдали на растерзание врагам, так что не надо говорить высокопарных слов о чести.
Дмитрий Филиппович долго думал, водил усами, а потом произнёс:
— Знаешь, Михаил, поначалу я думал, что ты — избалованный боярский отпрыск, которого интересуют только праздная жизнь, но сейчас вижу, что ты — человек расчётливый и коварный. Род мой пригрел змею на своей груди. Но не думай, что если владеешь силой, ты теперь непобедим. Однажды за тобой придут, и ты ничего не сможешь сделать с этим. Прощай, Михаил, — Дмитрий Филиппович поднялся со стула и вместе со своими людьми покинул комнату. А я посидел ещё некоторое время, а потом вышел через чёрный ход и побрёл по ночному городу к дому Якова.
Мы сидели в гостиной на втором этаже: Яков, Елизавет и я. На столе — недопитый чай, баранки, варенье. За окном уже рассвело. Яков читал свежий номер газеты.
Елизавета сидела набученная в кресле в стороне от нас. Она уже немного отошла от происшедшего и теперь постоянно бурчала:
— Папенька мой вам обои головы свернёт. Вы это понимаете, кретины? Из-под земли вас достанет.
— Слушай, Лиза, хорош бубнить, — сказал я, устав от этого. — Ничего тебе не угрожает. Дмитрий тобой рисковать не станет. Будешь, как и раньше, как сыр в масле кататься. А нам ближайшее время предстоит жить под одной крышей, так что, может, давай мириться? Самой-то не надоело?