Друзья из берлоги
Шрифт:
* * *
— Слава, известность… Один из наших писателей говорил: «Популярность — забавная штука, думаешь, это конфета, а разжуешь — мыло». Что Вы думаете об этом? Не мешает ли вам известность?
— Иногда мешает. И сильно. При ярком солнце всегда ищешь тень. Но не везде эту тень удается найти. За двенадцать дней пребывания в Соединенных Штатах меня, например, двадцать три раза заставляли говорить перед телевизионной камерой. Это и есть случай, когда конфета превращается в мыло. Но я всегда ухитрялся обращать
И это избавляло меня от солнечного удара, от перегрева известностью.
— Могли бы вы назвать наибольшую радость, пережитую вами?
— Я мог бы считать, что это были минуты, когда в лучах прожекторов в огромном нарядном зале я получал «Оскар». А вот сейчас почему-то сразу вспомнились детство, велосипед… Мне подарили велосипед. Это были прекрасные дни.
Это были, возможно, лучшие дни жизни.
— А наибольшее горе?
— Сын. Гибель сына. Это все невозможно передать словом. Жить не хотелось…
— Ваша самая большая победа?
— Когда я первый раз публично и горячо сказал, что если человек ничего не сделает для сохранения диких животных, то он в конце концов растеряет в себе все человеческое, меня многие посчитали тогда чудаком. Но я стоял на своем. И не зря. Сейчас это можно считать победой мысли. Если говорить о каких-то конкретных делах, то эти, пусть маленькие победы, одержаны главным образом в Африке. Когда на этом континенте началось освободительное движение, в Европе и Америке многие говорили: «Ну теперь черные все живое перестреляют».
Но этого не случилось. Африканцы сумели понять, что их уникальный на Земле животный мир — величайшая ценность. Они не только не закрыли существовавшие национальные парки, они открыли новые. Многие государства Африки тратят сейчас на сохранение природы (в процентном отношении к национальному доходу) больше, чем любое самое богатое государство в мире… Я много беседовал с молодыми африканскими лидерами. Старался помочь им советом и делом. Мои усилия не оказались напрасными.
— Были и поражения?
— Главное поражение я потерпел у себя на родине, в ФРГ. Меня назначили консультантом при правительстве по делам охраны природы. Скоро я убедился, что служу в этом деле всего лишь красивой вывеской. Удавалось бороться с мелкими браконьерами, но я был бессилен что-либо сделать с крупными хозяйственниками, наносившими главный урон природе.
Я попросил отставку…
— Вы ушли теперь и с должности директора зоопарка.
— Да, но тут другие причины. Я подготовил грамотных и знающих людей. И передал дело в надежные руки. Это естественная преемственность…
— Есть ли в вашей биографии какие-нибудь курьезы?
— У кого их нет. В 1945 году после войны два месяца я служил во Франкфурте начальником полиции. Представляете меня в полицейской форме с оружием?!
— А приходилось ли вам стрелять во время войны?
— Да. Один раз. Я служил ветеринаром в Польше, и пришлось однажды пристрелить больную лошадь…
— Мы плывем сейчас в лодке по Волге.
На каких реках вам так же вот пришлось побывать? И какие районы Земли вы еще хотели бы видеть?
— Для меня уже много воды утекло…
Я видел Конго, Нил, Гудзон, Амазонку, Ганг, Миссисипи. Ну и реки поменьше — Рейн, Сену, Темзу… Желание видеть новое не притупилось.
Но в мои годы планы приходится строить с оглядкой. Все же хочется побывать в Арктике и на юге Китая, в провинции Сычуань — интересное для зоолога место…
— А житейская гавань… Куда вас тянет после дороги?
— У меня две такие пристани. Ферма в окрестностях Франкфурта-на-Майне. И домик в Аруше — это Восточная Африка. Там недалеко у кратера Нгоро-Нгоро похоронен мой сын…
— Я видел его могилу. Видел памятник и надпись на нем. И тогда еще собирался спросить о вашем понимании жизни и мироздания.
— Жизнь для меня существует только в этом реальном мире. В бога я никогда не верил.
Я думаю, каждый естествоиспытатель, да и просто человек, хорошо понимающий механизмы природы, не ищет бога. Я страстно люблю природу. В меру сил стремился постичь ее тайны и уберечь от зла. Она питает мой ум и сердце.
— Общаясь с животными, приходилось ли вам рисковать?
— Приходилось. Но, поверьте, когда мы едем в автомобиле, мы рискуем в десятки раз больше.
Профессор Б. Гржимек на Волге.
Я знаю на память цифры статистики: каждый 150-й из существующих автомобилей убивает человека, каждый 60-й ранит. Леопарды и львы — безобидные существа в сравнении с этим «зверем». Но, конечно, постоянно общаясь с животными, иногда и рискуешь. Кинооператора американку Маргарет Лайн в прошлом году убил молодой слон, когда она попыталась получить уникальные кадры. У меня вот палец носит следы зубов: неосторожное обращение с шимпанзе. Зубы у этих бестий, как у леопарда, а ума больше. Леопарду протяни палку — он в нее вцепится, обезьяна же хорошо понимает: надо хватать за руку.
— Велики ли, по-вашему, шансы сохранить на Земле уголки дикой жизни и диких животных?
— Не могу сказать, что эта проблема относится к числу легко разрешимых. Все зависит от нашего благоразумия, от нашей энергии, от нашей, наконец, веры, что сделать это возможно. Предпринятые усилия обнадеживают.
Для примера вспомним хотя бы возрожденных в вашей стране соболя и сайгу.
— Есть у вас, наверное, любимое животное.
— Люблю лошадей. С них я начинал свои исследования. И сейчас вот на старости лет завел нескольких скакунов арабской породы… Есть у меня и еще одна слабость — обезьяны. И уж коли зашел разговор о любви (смеется) — человек тоже симпатичное млекопитающее.