Друзья Мамеда
Шрифт:
Дня через три после приезда в город мы начали работать на новом месте. В первый же рабочий день мы очень огорчились. Там, у себя в училище, мы учились, стараясь приобрести квалификацию, получили разряды и очень радовались. Думали: «Будем стараться изо всех сил, потому что наш труд — это помощь фронту». А здесь оказалось, что все наши старания и учеба — все было напрасно. И мы вовсе не слесари, не фрезеровщики, не кузнецы, а разнорабочие. И не потому, что мы не умеем работать по своей специальности, а потому, что заводу в настоящее время требуются именно разнорабочие. Дело было в том, что завод, на который мы прибыли, находился в состоянии реконструкции. Его расширяли, чтобы повысить производственную мощность. Так что нам предстояло работать на стройке. Значит, мы не будем стоять у своих рабочих мест возле верстака или станка, не будем приходить на работу в синих комбинезонах с нагрудными карманами, как, бывало, ходили рабочие завода, где находилось наше училище, не будем получать перед
— К лету, говорите, война кончится. Дай бог! Я бы хотел, чтобы она кончилась к весне. И вы, думаю, тоже не возражаете. Ну, а разве после войны нам не нужно будет работать? Подумайте только, сколько разрушений принесла война, сколько погибло заводов и фабрик в огне и бомбежке, сколько всего разграбили и уничтожили фашисты. Нам все придется восстанавливать. Вот посмотрите.
Мы посмотрели в том направлении, куда указывал Петрович. На фоне неба виднелись четыре трубы, из которых валил дым.
— Это турбины — сердце завода, — продолжал Петрович. — Они дают ток, снабжают завод энергией. Заканчивается строительство нового корпуса. К весне мы сможем пустить его. Но его тоже надо снабдить энергией. Наша задача — поднять к весне еще одну такую трубу, построить еще одну турбину. В этот котел вы должны вдохнуть жизнь. Вы сами почувствуете, какая это радость, когда оживет наша турбина. Новый цех получит ток. Придут в действие целые ряды новых станков. Я думаю, вы тогда не откажетесь стать к ним и работать по своей специальности. Ну как, рабочий класс? Поняли, какое перед вами задание?
— Поняли! — закричали ребята.
— Даешь к весне турбину! — крикнул Леня.
— Даешь турбину! — послышалось вокруг.
Теперь уже работа не казалась нам бессмысленной. И хотя по-прежнему работать приходилось во дворе, на морозном ветру, никто уже не говорил, что это никому не нужная работа. Никто не возмущался, что нас не поставили к станкам и не дали работы по специальности. Ребята где-то раздобыли красное полотнище и написали огромными буквами: «Даешь турбину!» Писали Коля с Исой. А потом полотнище повесили на стене строящегося цеха.
В училище мы работали по группам. Теперь же разбились на бригады. Я больше не был старостой. Бригадиром нашей бригады стал Леня. Мы называли его командиром. Вечером в нашем бараке еще шли споры. Некоторые ребята хныкали, что приходится исполнять неквалифицированную работу, но наша команда держалась твердо. Мы объясняли ребятам, какое положение на заводе, рассказывали все, что узнали от Петровича. Мне очень хотелось, чтобы ребята все как следует поняли и не огорчались зря. Я ведь тоже сначала огорчался.
— Правильно, комиссар, — сказал Леня, — объясни им все как следует.
После этого случая ребята стали называть меня комиссаром.
В этот вечер мы долго сидели на своих постелях и обсуждали, как будем жить и работать дальше. В бараке было жарко натоплено. Многие девушки переоделись в летние платья, ребята поснимали рубашки и остались в одних майках. Только Леня сидел в форме. Но когда девушки ушли к себе за перегородку, он тоже стянул с себя рубаху. Теперь я понял, почему он стеснялся снять рубаху. На правой руке у него, там, где буграми вырисовывались мускулы, была наколота татуировка: боксер, готовый к бою, а под ней надпись: «Не трогать! Смертельно!» Стоило Лене немного напрячь руку, как боксер приходил в движение. Казалось, он готов броситься на противника. Леня быстро натянул на себя одеяло. Я хотел расспросить его, кто наколол ему этого боксера, но не решился. Погасили свет. Ребята быстро заснули, а я еще долго лежал и думал о Лене. Какой он удивительный парень! Он в одно и то же время может быть и злым и добрым, может обидеть, а потом пожалеть. И говорит он интересно и решительно. Все ребята его слушают. Хорошо, что он, наконец, подружился со мной, и он не пожалеет об этом.
XII
И все же мы приобрели новые профессии. Работали мы теперь не только разнорабочими. Да, в первое время приходилось делать много черновой работы. Казалось, конца ей не будет.
Мы расчищали снег, разгружали кирпич и цемент, перетаскивали его из одного конца двора в другой, откапывали и чистили металлические фермы.
Но потом пришлось делать и другие работы. Надо было резать и сваривать трубы и металлические конструкции. И мы постепенно овладевали специальностью газо- и бензорезчиков и сварщиков.
Еще раньше, когда мы только пришли на стройку, я подолгу стоял и смотрел, как работают резчики. На головах у них были надеты защитные маски, похожие на рыцарские шлемы, которые я видел на картинке в книге. В руках резаки, к которым тянулись длинные толстые шланги. В головке резака горел синий-синий огонек. Этим волшебным огнем резчик, словно сыр кинжалом, резал толстые чугунные и стальные плиты. С виду казалось, что это очень легкая и веселая работа. И вот резак с волшебным огнем у меня в руках. Прежде чем дать мне его в руки, пожилой рабочий, с которым мне предстояло работать, объяснил мне: по одному шлангу в резак подается газ, по другому — кислород. Ведь газ без кислорода гореть не будет. На рукоятке резца — краны, чтобы регулировать подачу газа и кислорода. Шланг, по которому идет кислород, присоединен к баллону. Газовый шланг ведет к баку. В баке вода, а в ней, в другом баке поменьше, — карбид. Вода небольшими дозами постепенно попадает на карбид. При соединении карбида с водой и образуется ацетиленовый газ. Карбид по виду напоминает известь. Если плеснуть на него водой, он зашипит. Окрестные мальчишки придумали такую забаву. Заберутся на стройку и, когда никто не видит, наберут карбида. Насыплют его в бутылку, а потом нальют туда воды, закупорят и быстро разбегутся, оставив бутылку лежать на земле. Через некоторое время раздастся взрыв, и бутылка разлетится. Ее разорвет образовавшийся при соединении воды с карбидом газ. Мальчишки рады. Они играют в войну и представляют себе, что взрываются на минах фашистские танки. Но Петрович и рабочие, как увидят их, непременно отругают и прогонят со стройки. Раньше я не понимал, почему они так сердятся на ребят, а когда сам получил в руки резак, сразу понял: может случиться беда. С карбидом шутки плохи. Со мной в один из первых дней работы тоже чуть было не случилось несчастье. Мой учитель начертил мелом на чугунной плите линии разрезов, а сам отошел. Я был очень рад этому. Значит, я хорошо работаю, если он мне доверил выполнить задание самостоятельно. Первые дни он не отходил от меня, объяснял, как нужно держать резак, как регулировать подачу кислорода и ацетилена, поправлял, если я ошибался.
И вот наконец я сам себе хозяин. Резец у меня в руках. Сейчас вспыхнет синий огонек. Поднесешь его поближе к детали, которую надо разрезать, и он мгновенно выжигает в ней щель, насквозь прожигает металл, толстую чугунную плиту. Нужно только внимательно следить, чтобы пламя двигалось точно по намеченной линии, иначе деталь будет испорчена и пойдет в брак. Мой учитель не раз напоминал мне об этом и советовал: «Тверже держи резец, двигай его быстро и равномерно». Когда он сам работал, а я смотрел, казалось, что это не так уж сложно. Резак в его руках был послушен. Линия разреза точно совпадала с линией, прочерченной мелом. А у меня поначалу дрожали руки. И хотя я старался делать все, как мне советовал мой учитель, линия получалась неровной, и ему приходилось исправлять мою работу. Но он не сердился, а говорил: «Ничего, ничего, не робей, парень». И вот теперь он доверил мне работу, а сам ушел. Я поднес головку резца к дымящемуся фитилю и стал осторожно поворачивать газовый кран. Вспыхнул огонек. Но пламя желтое, с копотью. Значит, нужно повернуть кислородный кран. Вдруг что-то внутри резца захрипело, закашляло. Из головки полетели искры. Растерявшись, я стал вертеть то газовый, то кислородный краны, но резец продолжал хрипеть. Вдруг я сквозь толстую перчатку почувствовал, что он нагревается. И тут на моих глазах лопнул кислородный шланг. Я знал, что это опасно, но никак не мог сообразить, что надо сделать. Хорошо, что вернулся мой учитель. Он сразу же понял, в чем дело. Бросился к кислородному баллону и отключил редуктор, регулирующий давление. Лицо у него было встревоженное и сердитое. Он стал мне выговаривать. Ведь он предупреждал меня, что надо следить за давлением в кислородном шланге! А я не отрегулировал редуктор. Кислород хлынул мощной струей, сбил пламя…
— Хорошо еще, что так обошлось, — говорил мой учитель, — а то бы мог произойти обратный удар, как мы его называем. Струя кислорода прижала пламя к головке резца, поэтому резец и стал нагреваться. Еще немного, и кислород мог попасть в ацетиленовый шланг. Газ потек бы в обратном направлении, к баку с карбидом. Это мы и называем обратным ударом. Загорелся бы ацетилен, а тогда жди взрыва. Поэтому, когда работаешь с карбидом, нельзя курить. Теперь понял, что надо быть осторожным? — спросил он, уже мягче взглянув на мое испуганное лицо. — Мог без руки остаться.