Друзья мои мальчишки
Шрифт:
— Ур-ра-а!
И все люди на площади тоже закричали «ура». И все крыши вокруг загремели, как барабаны, печные трубы загудели и засвистели, и даже ветла без верхушки закричала и зашумела каждой веткой. Это стучали, кричали, шумели ребята, сидевшие на крышах и заборах и на старой ветле. В общем, получилось боевое «ура».
Когда оно прокатилось по площади, дед Илья поднял руку:
— Предлагаю! — Громкоговорители разнесли его голос по всем улицам Старой Узы. — Предлагаю в воскресенье объявить народное гулянье. И на гулянье соревноваться мастерам-строителям. К примеру, пригласим каменщиков со всего района, потягаемся — кто быстрей стены кладёт. Кладку будем вести не просто для показа, а для дела. Вот тут, на площади, в войну фашистская бомба разбила каменный магазин. А фундамент уцелел, он крепкий. Мы на нём поставим стены. Пусть будет новый магазин в нашей Старой Узе. Приедет начальник строительства, встретим его, скажем: «Вот вам, товарищ начальник, самые умелые. Ставьте на ответственные дела». Так?
— Та-ак! — загудела площадь.
Кто-то потянул Илюшу за ногу. Под деревом стоял почтальон Кузьма Семёнович, старый дедов приятель.
— Распишись, Платов-младший, за телеграмму. Отдашь деду. Мне туда не пробраться.
Илюша, а за ним и Таиска скатились с ветки на землю.
— А от кого телеграмма?
— Расписывайся вот тут, — сказал почтальон и протянул книгу. — Дед разберёт от кого.
Печатными буквами Илюша написал свою фамилию, и вместе с Таиской они стали прокладывать дорогу к трибуне:
— Телеграмма! Телеграмма!
Все люди расступались перед ними.
Митинг подошёл к концу. Толпа стала редеть.
Дед спустился с трибуны и взял из Илюшиных рук телеграмму. Прочитал, разгладил русые с серебринкой усы.
— Ого-го-о! — весело, громово крикнул он. — Илюшка! Через неделю твой батя приезжает! Чуешь?
— Чую-у-у! — Переполненный радостью, Илюша помчался галопом по площади на своём выдуманном коне, размахивая выдуманной саблей.
И Таиска поскакала рядом с ним, стремя в стремя.
Когда же, ныряя под локтями гуляющих людей, они обскакали полный круг, Илюша услыхал, как Надежда Ивановна сказала деду Илье:
— Он, верно, и не узнает отца.
— Узнаю! — громко ответил Илюша. — Узнаю сразу!
Ну и что ж, что он не видал батю уже четыре года? Ну и что ж, что ему тогда не было и трёх лет? Зато он тысячу, а может быть, даже миллион раз глядел на карточку, которая висит у бабы Тани над комодом. И ничего, что карточка маленькая и пожелтевшая и что отец там совсем молодой! Всё равно Илюша узнает его сразу хоть в тысячной толпе!..
Товарищ Орлова улыбнулась, Илюша почувствовал на своём затылке её тёплую руку.
— Ты люби отца, — сказала она. — Он у тебя хороший. Мы с ним в одном пионерском отряде были, на одной парте сидели. Он меня за косы дёргал.
— Вот так хороший! — огорчилась Таиска.
— Да, хороший! — подтвердила Надежда Ивановна. — И мы с ним в партизанском отряде воевали. — Она взяла Илюшу и Таиску за руки, и они вместе пошли с площади. У серого камня остановились подождать деда Илью. Над камнем, на обелиске, неярко светилась пятиконечная красная звезда.
— Тут и её мужа схоронили, — шепнула Таиска Илюше.
— Знаю, — тоже шёпотом ответил Илюша. — Зато он взорвал фашистский штаб, и все фашисты взлетели в воздух.
Подошёл дед Илья. Остановился у камня, снял картуз.
— «Живые вам бесконечно должны»… — прочитала Надежда Ивановна вслух золотые буквы на камне.
— Чего должны? — шёпотом спросила Таиска.
— По-моему, памятник должны поставить из чистого золота, — сказал Илюша.
— Или из хрусталя, — решила Таиска.
— Нет, — тихо ответила им Надежда Ивановна. — Самый лучший им памятник — сделать всё то хорошее, что они задумали, да не успели.
— Тогда мы построим Новый город. Правда, деда?
Товарищ Орлова улыбнулась.
— А почему… — спросила она, — почему этот мальчик в одной сандалии? Все строители должны быть одеты и обуты.
Глава 6. Баба Таня
Дед Илья уверяет: если бабе Тане к пяткам приделать счётчик, окажется, что она за день пробегает сто километров. Из комнаты в кухню, в сенцы, на крыльцо, во двор, по выложенной кирпичом дорожке в погребицу за молоком, за творогом, к курам в сарайчик. И обратно в дом. Маленькая, быстрая, на твёрдых каблучках…
— Илюша, вставай, пора! — Её проворные руки вынимают из печи ватрушки — золотые корочки, молоко — румяные пенки. — Дед давно на стройку ушёл. Я уборку начала, верхнюю горницу для твоего бати выбелила. А ты всё спишь! — И опять её каблучки стук-стук по дому.
Вдруг стук смолкает. Она кричит из коридора:
— Игрок! Ты что игрушки раскидал?
Илюша дожёвывает ватрушку, допивает молоко и неторопливо вылезает из-за стола.
— Маленький я, что ли, в игрушки играть?
В коридоре пол вымыт добела. Баба Таня стоит высоко на подоконнике, развешивает пучки полевых трав — сушить. Возле её ног жёлтый ящик с детскими Илюшиными кирпичиками. Он уж и забыл, когда играл в них.
— Я, что ли, их вынул, да? Они мне вовсе не нужны!
— А не нужны — поставь на место! — командует баба Таня.
Илюша суёт ящик на нижнюю полку и недовольный выходит на крыльцо. С бабой Таней не поспоришь!
Дед Илья всегда говорит: «У нас бабка командир, только успевай поворачивайся!»
Когда-то баба Таня была краснощёкая комсомолка, боевая, отважная. Вместе с дедом Ильёй она у кулаков хлеб отнимала для Красной Армии и первая в городе косу себе обстригла. Какой же, сказала, боец с косами?
Но Илюша с сомнением оглядывает бабу Таню: на её затылке седая коса скручена крендельком, щёки покрыты сетью морщинок — обыкновенная домашняя бабушка. Просто очень хорошая, лучше всех!
Попробуй, например, догадайся, что скоро захочется есть. А у неё уже обед поспел. Или вот Илюша только подумал, что ранец с жёлтыми ремешками лучше портфеля, а баба Таня уже купила ему ранец и как раз с жёлтыми ремешками.