Друзья Высоцкого
Шрифт:
На календаре было 5 октября 1982 года.
«В общей сложности меня приговорили к 15 годам заключения, – выйдя из зала суда, подводил свои жизненные итоги Параджанов. – Они украли у меня 15 лет моей творческой жизни. Обвинения, которые мне предъявляли, были странными и ложными. Пришло время, когда можно восстановить истину, поставить вещи на свои места, но потерянное время вернуть невозможно… Кто ответственен за эти 15 лет полной стагнации, без денег, без средств к существованию?.. Я – единственный советский режиссер, которого трижды сажали в тюрьму… Кто может принести мне свои извинения? Кто может компенсировать потерянные годы и восстановить во всех моих правах? Я разрушен, и прежде всего – как творец. Я обворован, и прежде всего – в моем творчестве…» [1]
1
15 лет
Спустя некоторое время после суда Параджанову позволили-таки вернуться в кино. «Арменфильму» он предложил экранизировать народный эпос «Давид Сасунский». Однако в Ереване не хотели рисковать: смущала масштабность проекта, а главное – реноме постановщика. Хотя, по версии Сергея Параджанова, он сам отказался работать, поскольку ему не смогли предоставить для съемок табун в три сотни белых жеребцов.
В пику армянам студия «Грузия-фильм» сразу подхватила идею опального земляка снять «Легенду о Сурамской крепости». Сюжет основывался на старинном предании об отважном юноше Зурабе, который дал согласие замуровать себя в крепости, чтобы она смогла противостоять натиску врага…
Во время съемок любимец муз сидел на пригорке, как Зевс-громовержец на Олимпе, облаченный в темно-синюю бархатную робу и, сверкая глазом из-под соломенного сомбреро, во все горло орал на чиновников студии и киношный люд. Кино выдавало, что вещи он любил больше людей. Снежно-белую шкуру, ковер цвета засыхающей крови, серебряное ожерелье, драгоценный камень его камера рассматривала с нежным и пристальным вниманием. Эти крупные планы словно приглашали к медитации. Вглядевшись в поверхность неживой вещи, люди видели ее судьбу. Именно вещи становились истинными героями режиссера Параджанова. Иногда кажется, что ему хотелось бы снять фильм, в котором вообще не было бы ни одного человека – только борьба стихий и метаморфозы предметов. Чтобы попасть в его кадр, человеческое лицо должно застыть, уподобившись маске, как недвижен был ангельский лик Софико Чиаурели в той самой «Легенде…».
Параджанов признавался: «Кинематограф для меня – великий немой. Чем меньше будет слов, тем больше будет пластики, выразительности. У нас изобилие слов… Мы много говорим… Только когда приходим на балет, мы прикасаемся к языку». Он часто вспоминал, как его жена Светлана после развода сказала ему: «Ты молчал – я верила, что ты любишь меня. Но когда заговорил, я поняла, что любви нет». Ее резюме я перенес на свои отношения с экраном».
Премьера «Легенды о Сурамской крепости» состоялась в марте 1985 года. Но для проката в Союзе было отпечатано всего лишь 57 копий. Зато за рубежом картину ждал колоссальный успех, призы на фестивалях в Трое, Безансоне, Сан-Пауло… Параджанова даже впервые выпустили за границу, в Роттердам, где происходило чествование двадцати лучших режиссеров мира, названных «надеждой ХХI века».
По протоколу на торжественный раут надлежало явиться в черном смокинге. Маэстро же был в затрапезном дорожном костюме. Зато на шее у него болталась стандартная табличка «No smoking!», позаимствованная в отеле. Раскланиваясь перед публикой, Параджанов как бы извинялся: миль пардон, господа, не обессудьте, но я без смокинга…
В Роттердаме он старался по возможности избегать официальных мероприятий, зато с большим удовольствием шатался по местным антикварным лавкам и «блошиным» рынкам. У старьевщиков накупил великое множество диковинных вещей – от картин и старинных подсвечников до дешевеньких, но оригинальных жестяных коробок с картинками, рамок
Горничная, заглянув в его покои, пришла в ужас. Хватаясь за сердце, позвала хозяина отеля. Тот, постояв на пороге, распорядился: «Ничего не трогать. Здесь творит гений».
На пресс-конференции Параджанова спросили, может ли он создать фильм на современную тематику. «Могу, – ответил режиссер. – Я хотел бы снять «Гамлета». Из зала выкрикнули: «Архаизм!» – «Почему? – удивился Параджанов. – Гамлет – это Горбачев, а Эльсинор – Кремль». – «Авангард!» – раздался голос из зала. На всякий случай Сергей Иосифович уточнил: «А Рая Горбачева – Офелия, но она спутала тетрадку роли, взяла не свой текст. Поэтому играет в фильме Корделию». Когда журналисты принялись скандировать: «Вива, Параджанов!», «Аванти!», он решился еще на одно откровение: «А вообще-то, Горбачева я вижу в роли Чацкого…»
По возвращении домой режиссер начинает готовить постановку картины по мотивам лермонтовской поэмы «Демон». Хотя столь гремучее сочетание – «Демон» и Параджанов – многих настораживало. «Я хотел, чтобы это было как бы пособие по демонологии, – рассказывал о своих планах Сергей Иосифович. – Начать картину с детства Тамары. Пролог: средь гор несется на коне всадник, на нем черная бурка, которая развевается у него за плечами, как огромные черные крылья. 10-летняя Тамара видит его, и он производит на нее неизгладимое впечатление. Это видение определило ее судьбу. Но никто из тех, кто был вместе с ней, не видел всадника. Потом, повзрослев, она – единственная, кто видит Демона. Для всех остальных он не существует, он невидим…»
В роли Демона Параджанов хотел снимать Майю Плисецкую: «Представляете, ее рыжие волосы и костюмы из серого крепдешина, она в облаках серого крепдешина, черные тучи, сверкают молнии – и посреди рыжий демон!»
Фильм должен был быть немым, несмотря на гениальные стихи.
Но в итоге грандиозная затея потерпела фиаско. Параджанов объяснял своеобразно: «Я отказался снимать «Демона». Для гроба Тамары мне нужно было 700 шкурок белой каракульчи. Так вот, мне дали только 400. Нет, я не могу так снимать!.. Поэтому мне пришлось взяться за съемки фильма «Ашик-Кериб», который был частью «Демона».
В 1988 году «Ашик-Кериб» был представлен на венецианском кинофестивале. «Лучшей витрины перестройки в советском кинематографе, чем фильм «Ашик-Кериб» Сергея Параджанова… на фестивале в Венеции трудно было желать, – писала французская газета «Монд». – Перед нами парад икон и миниатюр, одухотворенный народными традициями творчества… Как и его ленты, Параджанов в жизни задрапирован с ног до головы пестрыми тканями, ювелирными украшениями. Поистине – передвижное произведение искусства. Но он поражает гостей фестиваля в Венеции не только внешним видом, но и откровенностью своих высказываний. В свои 64 года он, наконец, очутился в Западной Европе. Вчера – Голландия, сегодня – Венеция, а завтра его ждут в Нью-Йорке и Париже…» В Книге рекордов Гиннесса даже появилась строка, отмечавшая режиссерский рекорд – три десятка кинонаград в двадцати странах.
На ХХVI Нью-Йоркском международном кинофестивале он также презентовал «Ашик-Кериба». Несмотря на неважное самочувствие, Сергей Иосифович был весел, остроумен. Американские журналисты ловили каждое его слово, он был неистощим на шутливые признания: «Когда собирались в Америку, советское правительство выделило мне суточные из расчета 22 доллара в день, а моему оператору – 23. После чего я подумал, что он – шпион, приставленный ко мне. Затем выяснил: ему дали больше потому, что он моложе – ему нужен «аксессуар» для любви. А моих денег как раз хватило на букет, который дарю вам… Я хочу без денег прожить в коммунизме в Америке, и с утра это получается. Если бы не Майя Плисецкая, я бы умер здесь с голоду. Перед отъездом она посоветовала купить 100 пачек сыра «Волна» по 17 копеек. Он вроде бы не усыхает…