Дрянной декан
Шрифт:
– Отложим изучение "Гамлета" на следующую неделю, а сегодня почитаем. Но не найдетесь, что удастся отдохнуть на легкой теме... Вас ждет огромное домашнее задание.
Студенты дружно застонали. Чувствую, всей группе придется расплачиваться за мою вчерашнюю дерзость. Ну, а чего он ожидал? Что я с радостью побегу к нему в постель, да еще и цену соответствующую назначу? Мне ведь почти начало казаться, что с Верстовским можно нормально общаться... Что он в меру адекватен, понимающ и обходителен. И обманулась снова. Разочарования
– Итак, мы займемся изучением сонетов, коих у Шекспира великое множество. Сколько, кстати? Кто-нибудь знает?
Я знала, но решила не отсвечивать.
– Сто пятьдесят четыре! – пропищала от входа Юлька. – Здравствуйте, Вениамин Эдуардович! Можно войти?
Верстовский развернулся к ней всем телом, не спеша давать ответ. Я воспользовалась тем, что он отвлекся, осторожно выглянула из-за Митькиной спины и обомлела. Декан... подстригся! И теперь самой верхней своей частью напоминал модель, сошедшую со страниц глянцевых журналов о парикмахерском деле. В комплекте имелся коротко стриженый затылок, ярко–выраженный пробор, уложенная набок многослойная челка и выбритые, мать его, виски.
Неужели мои слова так задели его, что он решил срочно подтянуть свою внешность до стандартов мужской сексуальности? Или, того хуже, полагает, что какая–то прическа способна изменить мое нелицеприятное мнение о нем? Ну до чего самонадеянно!
– Правильно, Гарденина. Хорошо, сделаю вид, что не заметил опоздания.
Юля важно кивнула и вошла в класс. Нет, не вошла... вплыла! Подлетела ко мне, словно на мягком ванильном облачке, благоухая цветочными духами и бросая на Верстовского восхищенные взгляды.
– Как я уже сказал, сегодня вы почитаете мне сонеты. Выбирайте любой, который придется вам по душе, и вперед, прямо по очереди. Главное условие – читать с чувством, чтоб аж слезу вышибало. Только попробуйте не дожать с эмоциями...
Студенты зашуршали страницами сборника сочинений, ворча под нос и готовясь к моральной экзекуции. И правда – "читать с чувством" оказалось не так просто, ведь жадному до театрализованных действий декану вечно не хватало накала страстей в голосе, лице или позе чтеца.
К девушкам он стал более менее лоялен, после того как Рита Бокова разрыдалась на фразе "Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,/ Как ливень, смыли все грехи твои!". После ручьев ее слез нам разрешили просто вставать во время чтения. Парней же, скупых до проявления эмоций, Верстовский заставил выходить к доске и прикладывать левую руку к сердцу.
Что касается Стаса Мильнева, то он читал так "отвратительно невзрачно", что ему пришлось вдобавок упасть на одно колено перед преподавательской кафедрой.
– А что ты хотел? – съязвил Верстовский. – "Искусство – ноша на плечах".
Твой раб, ужель я не поспешу
Исполнить каждое твое желанье?
Я верно прихотям твоим служу
И
В такой позе и под еле сдерживаемый смех одногруппников, Стасу наконец удалось выдавить из себя достаточный градус пиетета.
Когда очередь дошла до меня, я была морально готова ко всевозможным публичным унижениям, но Верстовский воспринял мое исполнение весьма прохладно. Не сделал замечаний и даже не посмотрел в мою сторону, продолжая созерцать набрякшую дождем осень за высоким окном. Стало даже чуточку обидно. А может, все мои страдания и так прозвучали достаточно явно, отпечатанные в голосе словно с помощью кальки?
Уж если ты разлюбишь — так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!
И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром — утром без отрады.
Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
Что это горе всех невзгод больнее,
Что нет невзгод, а есть одна беда —
Твоей любви лишиться навсегда.
Если не считать пяти минут позора, которые выпали на долю каждого из учеников, занятие прошло легко и даже увлекательно. Наблюдать за чужими мучениями оказалось приятно и неожиданно полезно – они отвлекали от собственных терзаний.
Когда пара подошла к концу, пришел через домашнего задания, которым нас напугали в самом начале.
– Девушки должны к следующему занятию оформить текст собственное пьесы в стиле Уильяма Шекспира.
Последовала многозначительная пауза, в ходе которой студенты пытались понять, не сошел ли декан с ума.
– Мы должна написать собственную пьесу?! – в шоке уточнила одна из студенток.
– Писать всю пьесу не обязательно, да к следующему занятию вы и не успеете это сделать. Главное придумать и оформить конспект получившегося произведения на бумаге вместе с названием, перечислением всех действующих лиц и мест действия. А также написать подробный пересказ всех актов и действий. Всем понятно?
У всех дружно пропал дар речи, так что вопрос декана остался неотвеченным.
– А парням придумывать пьесу не надо? – с надеждой уточнил Митька Хворостов.
– Не надо. Мужская половина группы к следующему занятию делает собственный перевод любого из шекспировских сонетов. В стихотворной форме, разумеется.
Девушки, чувствующие себя несправедливо обиженными свалившимся на них заданием, возликовали. Парни же приуныли.
– Но мы же не поэты! – возмутился Стас.
– А чьи это проблемы? – непреклонно отбрил его Верстовский. – И только попробуйте воспользоваться интернетом. Я знаю все из существующих переводов!