«Дух Ямато» в прошлом и настоящем
Шрифт:
Вселенная, учит Танигути, есть воплощение совершенства и гармонии. Люди — дети бога, а поскольку бог творит лишь добро, человек по природе своей совершенен, гармоничен и безгрешен. Познать эту истину ему мешает ограниченность восприятия окружающего мира и самого себя из-за несовершенства органов чувств. Поэтому он видит лишь искаженное отображение совершенной природы вселенной, а самому себе представляется ущербным, греховным, подверженным болезням и несчастьям. Но это не «истинное бытие», а иллюзия, результат деформированного мышления «непросветленного» человека. Чтобы обрести земные блага, следует избавиться от этого заблуждения, осознать, что человек — дитя бога, в силу чего он наделен неограниченными возможностями. Как только это произойдет, исчезнут болезни и страдания, человек забудет, что такое голод: «Истинная вера накормит нас
Социальный смысл концепции «истинного бытия» очевиден. Если все сущее не более чем «тень духа», если зло «иллюзорно», то единственный путь избавления от него — духовное просветление, ведущее к осознанию этой истины. Создавая иллюзию освобождения от гнета окружающей действительности, которая объявляется просто-напросто «несуществующей», вероучение Сэйтё-но иэ призывает человека примириться со своим положением, сколь бы тяжело оно ни было, и отказаться от борьбы за его улучшение. Объективно это идеология утверждения status quo, неизменности существующего порядка вещей. Такая социальная функция Сэйтё-но иэ проявилась уже в первые годы после возникновения движения. «Настало время… когда для вас уже не существуют болезни!.. Смотрите! Мы уже обновили вселенную!» — восклицал Танигути [2, с. 128]. И эти восклицания, апологетирующие «замечательное время», раздавались тогда, когда правящие круги Японии стали на путь форсированной подготовки войны, сопровождавшейся дальнейшим ухудшением положения трудящихся, подавлением и без того ограниченных гражданских прав и свобод.
Умствования Танигути, возможно, так бы и остались достоянием относительно узкого круга мелкобуржуазных интеллигентов, озабоченных поисками прибежища для своих «мятущихся Душ», если бы с самого начала они не увязывались с традиционными религиозными представлениями японцев. Танигути прекрасно понимал, что его обращение к модным философским течениям импонирует людям образованным, но не производит впечатления на, широкие слои населения, в общении с которц. ми следует оперировать привычными им понятиями. Поэтому, в какие бы наукообразные формы ни облекал Танигути свое «учение», оно оставалось религиозной догмой, нуждающейся длч своего внедрения в умы верующих в соответствующей религиозной практике.
Важнейшим элементом обрядности Сэйтё-но иэ является «синсокан» («постижение божественной истины»). По существу, это продукт соединения заимствованной из дзэн-буддизма практики углубленного самосозерцания (дзадзэн) и синтоистского обряда «умиротворения душ» («тинкон») в форме, близкой к той, в какой этот обряд отправляется в Омото кё. Подобно тому как в дзэн-буддизме верующий в процессе углубленного самосозерцания постигает «истину Будды», так и, практикуя «синсокан», он познает «истинное бытие» вселенной, в частности «иллюзорность» болезней и страданий, убеждается в своем совершенстве.
Как и в подавляющем большинстве новых религий, в Сэйтё-но иэ наиболее привлекательной для масс верующих стала практика «исцеления верой». Поэтому самая широкая реклама случаев «исцеления» в процессе «синсокан» была и по сей день остается одной из главных тем многочисленных публикаций Сэйтё-но иэ, лекций самого Танигути и других проповедников этого движения. Содержание публикаций и выступлений поражает своим воинствующим невежеством, категорическим отрицанием достижений современной медицины. Например, в заголовки статей одного из номеров журнала «Сэйтё-но иэ» вынесены такие высказывания: «Рак матки полностью излечен в течение недели; рак поджелудочной железы исчез в мгновение; рак желудка излечен в результате примирения со свекровью» [11, с. 165]. Для «исцеления» необязательно даже практиковать «синсокан», достаточно прослушать несколько лекций Танигути. Последний в своих выступлениях приводит случаи, когда «исцеление» наступало даже во время лекции [11, с. 165].
Именно надежда на «исцеление» привлекла в ряды Сэйтё-но иэ представителей тех слоев населения, для которых философствование Танигути было малодоступно: многочисленных домохозяек, лавочников, владельцев небольших предприятий, служащих. Не воспринимая всех тонкостей нового вероучения, они видели в нем лишь практическое средство обретения земных благ, что характерно для японской религиозной традиции в це-лом и для новых религий в частности. Так же как в буддийских школах секты Нитирэн одно лишь восхваление их «священного писания» — «Сутры лотоса» — считается достаточным для обретения «спасения», так и многие адепты Сэйтё-но иэ рассматривают некоторые публикации, содержащие основы его вероучения, в качестве своего рода талисманов, обладающих «чудодейственной» силой. В журналах Сэйтё-но иэ можно найти немало сообщений о том, что один лишь факт наличия этих изданий в карманах верующих якобы уберегал их от разного рода бед и неприятностей [4, с. 278–279].
Мы не случайно подробно останавливаемся на этой стороне вопроса. В некоторых японских и особенно иностранных публикациях о Сэйтё-но иэ проводится мысль о том, что вероучение этого движения апеллирует преимущественно к образованным слоям населения (см. [3]). Это не совсем так. Если мелкобуржуазную интеллигенцию привлекала «философская» сторона учения Танигути, то на уровне массового сознания, как можно было убедиться из сказанного выше, дело обстояло иначе. В вероучении Сэйтё-но иэ человек с университетским образованием, и домохозяйка, окончившая лишь среднюю школу, находили то, к чему каждый из них стремился.
Разрабатывая, по существу, новую религиозную догму, Танигути постоянно утверждал, что Сэйтё-но иэ не религия, а учение, воплощающее в себе не только все известные религии и философские учения, но и все достижения науки. Он выдвинул концепцию верховного божества, именуемого в Сэйтё-но иэ «Жизнью вселенной» («миоя-но ками»), которая олицетворяет богов всех других религий. Однако в различные периоды истории Сэйтё-но иэ содержание концепции «Жизни вселенной» интерпретировалось по-разному. И, что самое существенное, диктовалось это отнюдь не необходимостью догматического порядка, а соображениями, связанными в первую очередь с политическими изменениями в Японии, и, следовательно, с той ролью, которую играло Сэйтё-но иэ в общественно-политической жизни страны. Модификация форм, в которые облекалась указанная концепция, заслуживает особого внимания, ибо каждый новый поворот в этом вопросе отражал и соответствующие изменения в характере деятельности Сэйтё-но иэ.
В период становления движения, в конце 20-х — начале 30-х годов, стремясь охватить им адептов традиционных школ буддизма, составлявших подавляющее большинство верующих, Танигути провозглашал Будду первоначальным воплощением «Жизни вселенной». Вселенная, рассуждал он, это форма текущей в вечности жизни. Сам Будда и есть эта «жизнь». Проникнув в Европу, буддизм принял форму немецкой философии Канта и Гегеля, а в США — просветительских идей Эмерсона или «практических» религий типа «Христианской науки». Все эти учения совпадают с «чисто японской философией», как Танигути называл мифологию синто, зафиксированную в летописно-мифологическом своде «Кодзики» [5, с. 36].
Однако, по мере того как в политике Японии брали верх наиболее реакционные силы, по мере роста пропаганды идей шовинизма и милитаризма, репрессий против всех инакомыслящих, включая религиозные организации, активизации подготовки агрессивной войны против соседних народов трактовка Та-нигути понятия «Жизни вселенной» менялась, приобретая характер откровенной апологетики государственного синто с его культом «живого бога» — императора. Отказавшись от своих прежних рассуждений о роли идей Будды в мире, Танигути выдвинул тезис о том, что вселенная — это Амэ-но минака нуси (божество, которое, согласно мифологии синто, «явилось первым»), а все сущее — проявление «великой священной жизни» императора. «Все религии, — писал он, — ведут свое происхождение от императора. Подобно тому как семицветную радугу рождает один-единственный источник света, так и будда Вайроча-на, Шакья Муни, Иисус Христос берут свое начало в императоре. Почитать богов различных религий и не почитать императора — значит уподобляться верующему, который поклоняется радуге, не ведая о существовании солнца» [5, с. 37]. В другом своем опусе Танигути называл императора «единственным, что реально существует и соответственно является средоточием нашей лояльности и почитания» [11, с. 155]. Так абстрактная идея «истинного бытия» приобрела конкретную форму обожествленного императора и тем самым была поставлена на службу государственной политике.