Духов день
Шрифт:
— Фух! — Я отменил Защитный Круг, который тоже подсасывал силы. — Ну наконец-то, нашёл ключик к твоему сердцу.
Я подошёл к твари и, взмахнув светящимся мечом, обрушил удар на ледяную шею. Потребовалось пять ударов, нанесённых один за другим, прежде чем голова отделилась и покатилась между могилами.
Зато сразу после этого меня долбануло разрядом. Как всегда, после особо выматывающей битвы, ощущение было неописуемым. Я едва не упал, волосы на голове, наэлектризовавшись, потянулись было к небу, сердце выдало
— Н-да… Крепки смоленские мертвяки, ничего не скажешь. У вас тут что, ядерный реактор под кладбищем зарыт? Мутанты хреновы.
Мне прилетело семь родий. Значит, есть семь костей в этой туше. Жечь её… А сперва — размораживать… Господи, пошли мне Захара, ну пожалуйста! Ладно, шучу. Не посылай, не отвлекайся, у тебя по-любому дел больше, чем у меня. Я уж тут как-нибудь сам разрулю.
Первым делом я спустился обратно в могилу и обнаружил Вольфганга у подножия лестницы. Этот тюфяк даже встать без поддержки не мог.
— Ты его уничтожил? — прошептал он, бледный, как унитаз.
— Нет, за пивом послал. Сказал, что у тебя от хлеба без запивки изжога начинается. Чего разлёгся?
— Мне кажется, я плечо вывихнул…
— Так ты вроде не на руках ходишь. Встал смирно!
Тут Вольфганг, конечно, задёргался, но один хрен помогать пришлось. Когда я взялся за его правую руку, заорал. Видать, правда вывих, а то и перелом. Ладно, не помрёт. Не стану на него сейчас ману тратить. Было бы на что. Может, ещё какая дрянь выскочит из темноты.
— За мной идти, команды слушать, выполнять беспрекословно. Попробуешь сбежать — мой Знак тебя догонит. Даже испугаться не успеешь. Понял, нет?
— П-понял! — прохныкал Вольфганг.
Господи, всего-то три ночи в могиле с живым мертвецом, да сломанная рука — и уже раскис. Бывают же люди без стального стержня внутри. От каждой мелочи нюни распускают, аж противно. А если бы тебя тридцать первого декабря попросили по бухгалтерии платёж в десять лямов провести — что, вообще с инфарктом бы слёг? Нельзя с такими нервами в коммерцию, ох, нельзя!
Я поднялся первым. Вольфганг, стеная, плёлся следом.
Так, ну, перекурили немного — теперь надо собрать хабар. Смех, как говорится, смехом, а в Смоленске курс костей выше, чем в Поречье, так что не будем разбрасываться ресурсами. Интересно, одолеет ли Красный Петух все остальные кости этого монстра? А то я такую непрошибаемую тварь впервые в жизни вижу.
Я сходил за головой. Как заправский футболист, подвёл её к остальной туше и кастанул Знак.
Подержав пламя секунд десять, отключил и уставился на результат.
— Охрененно, — вынес вердикт.
Плоть сгорела вся. А кости — остались. Все. «Золотых» среди них было семь, всё по-честному. А остальные, казалось, и впрямь были сделаны из стали.
— Не хочешь мне объяснить, что это вообще такое? — посмотрел я на Вольфганга, который как раз выбрался из могилы и теперь с ужасом смотрел на останки своего тюремщика.
— Я не знаю, — пролепетал тот. — Честное благородное слово…
— Стоило бы оно хоть копейку, твоё слово… Ладно. Жди.
У этого мудацкого покойника нужные мне кости оказались все негабаритные. Обычно-то приходится иметь дело с рёбрами, фалангами, таранной костью. При приёмке на размер не смотрят вообще, кстати говоря. Но тут, блин… Большая берцовая, бедренная.
К слову сказать, именно поэтому охотники, насколько я знаю, не любят великанов. Хрень здоровенная, костей в ней немало. И все — огромные. Попробуй допри такую дуру. А деньги — такие же, как с крысиных косточек. Хорошо, что великаны нечасто встречаются. Насколько я понял, они — самые тупые из высших тварей. А тупость, плюс приметный рост — крайне фиговое сочетание с точки зрения эволюции. Мелкие, но сообразительные тебя всегда уделают.
Я запихал в заплечный мешок весь хабар. Подумав, втиснул туда ещё и череп. Стальной, мать его, череп. Надо будет позадавать вопросов. Если я чего-то не знаю — узнаю. А если все чего-то не знают — это уже повод забеспокоиться. Вряд ли местные охотники смогут спать спокойно, если осознают, что на город в любую секунду может напасть армия мертвецов со стальными костями.
* * *
— Вот оно, значит, как…
Илья Ильич встретил нас при полном параде. Он будто и вовсе спать не собирался. А может, встал уже.
Тащить Вольфганга мне было особенно некуда, так что я приволок его в гарантированно надёжное место. Как добирались — отдельная песня. Повезло всё же поймать извозчика, который с пониманием отнёсся к помятому и связанному пассажиру. Прокачать, что ли, Перемещение — до возможности перетаскивать с собой спутника? С одной стороны — удобно, конечно. С другой стороны — десять родий на дороге не валяются. Истрачу их — от двадцати четырёх останется четырнадцать. В общем, думать надо. И желательно не на бегу.
В гостиной Вольфганг сидел молча, съёжившись, как нашкодивший ребёнок, и всем своим видом просил не губить.
— Как-то так, — сказал я, закончив рассказ. — С утреца навещу Троекурова, посмотрю, что там за птица…
— Не советую, — резко сказал Илья Ильич.
— Чего так категорично?
— Если хоть одна десятая слухов об этом человеке — правда, то…
— А, ну это ладно, — отмахнулся я. — Я-то думал, твои какие интересы пострадают.
Хмыкнув, Илья Ильич прошёлся по гостиной и, вдруг сообразив что-то, повернулся к Вольфгангу.