Духов день
Шрифт:
— О… Это страшный человек!
— Иоганн тоже так думал. Но недолго. За один сеанс понял, что я страшнее. Хочешь тоже в этом убедиться?
— Нет!
— Тогда давай конкретику. Что за страшный человек? Имя, фамилия, номер СНИЛСа?
— Троекуров Дмитрий Иванович.
— Угу. И почему я не удивлён… Это он тебя сюда укатал?
— Да. Говорю же, это страшный человек! — Головин приподнялся, подался мне навстречу. — Иоганн должен был вернуться поутру, вместе с товаром. Я прождал весь день и всю следующую ночь, но он так и не появился. Я бросился к архивариусу — туда, где обычно проходили наши встречи с подручными…
— А. Так это архив
— Что, простите?
— Ничего, не отвлекайся. И так еле бормочешь. Ты бросился к архивариусу. И?
Глава 6
— Старик был напуган до смерти, — продолжил Головин. — Открыть мне дверь согласился лишь после того, как я пригрозил, что её вынесу. Но рассказать толком ничего не смог. По его словам, Алексей — тот, кто должен был забрать мешок из леса, явился вместе с Дорофеевым, якобы для того, чтобы помочь донести мешок. Требовал встречи с Иоганном. Архивариус, разумеется, не позволил и захлопнул дверь перед его носом. Но Алексей каким-то образом пробрался в архив. Дождался Иоганна, после чего налетел на них, как ястреб. Архивариуса свалил с ног ударом. Когда старик очнулся, рядом уже никого не было. Мешок тоже исчез. Во дворе я увидел следы побоища — кто-то дрался с тварями. А след от кареты привёл меня к широкой улице, выложенной брусчаткой. На камнях он, конечно же, затерялся. Алексея на постоялом дворе, где он квартировал, не видали с позапрошлой ночи. Дорофеев так же бесследно исчез. А Троекуров ждал меня к себе уже вечером. Я должен был привезти товар. Сказать ему о том, что мешок пропал вместе с моим братом — о подобном я не смел даже думать. При мысли о том, как явлюсь к Троекурову и расскажу об этом, кровь стыла в жилах.
— И ты решил свинтить.
— Я… Поймите правильно — я всего лишь хотел поступить достойно! Надеялся отыскать Иоганна и вернуть товар!
— Врать будешь прокурору. Ты решил, что дурачок Иоганн, которого обуяла жадность, свинтил вместе с подручными — в надежде самостоятельно отыскать барыгу и открыть собственный бизнес. Надоело под братцем-жмотом ходить, отчалил в свободное плавание.
Вольфганг отвёл глаза.
— Высокие отношения, — похвалил я. — Только так родные братья и должны поступать! Дальше что было?
— Я нанял карету. Взял с собой лишь самое необходимое и поехал в Петербург.
— Логично. Где ж ещё ныкаться, если не в большом городе. Дальше?
— Я спешил, как мог. На почтовой станции мы сменили лошадей, но ехать в ночь возница отказался. Сказал, что боится тварей — в последнее время на тракте они нападают всё чаще. Путешественники стараются не передвигаться по одному. И уж тем более — ночами. Я рвал и метал, но переубедить его не смог.
— Да и сам зассал ночью ехать. Говори уж правду.
— Ну… У меня тоже были некоторые сомнения. И мы остались там, на почтовой станции. В крошечной клетушке, разместиться там пришлось вместе с возницей и ещё двумя проезжими. Один из них ужасно храпел, невозможно было спать. Я растолкал его и потребовал уйти на конюшню. Спорить с аристократом он не посмел. Вышел, я уснул. И вдруг — стук в дверь. Проезжий требовал впустить его обратно. Буквально умолял. Я открыл — только лишь для того, чтобы поставить этого плебея на место. И вдруг…
— Плебей схватил тебя и овладел тобой противоестественным способом, — зевнул я. — Вурдалаком оказался. Или упырём.
В глазах Вольфганга мелькнуло разочарование. Не такой реакции ждал — в ответ на леденящий
— … его клыки вонзились мне в шею, — упавшим голосом закончил Вольфганг. — Когда я очнулся, понял, что нахожусь на кладбище. Я был привязан к каменному кресту, а передо мной стоял Троекуров. Он требовал отдать мешок. Я рассказал чистую правду — что мешок бесследно исчез, но он не поверил. На моих глазах разверзлась могила, и наружу выбрался мертвец. У меня волосы встали дыбом…
Я взглянул на лысую, как колено, башку Вольфганга и поморщился.
— Давай-ка без подробностей. Что там у тебя встало, на каком месте — мне до звезды… Выбрался мертвец. Я так понимаю — вот этот самый, который утопал добывать тебе паёк. И?
— И Троекуров ему сказал: жил ты грешником, душа твоя не упокоена. Жилище твоё посмертное — с сей минуты, моею волей, не только твоё. Приказываю за жильцом следить, чтобы не сбёг, кормить человеческой пищей. Упустишь его али голодом заморишь — так неупокоенным и останешься. А ты — это он ко мне повернулся, — до тех пор тут лежать будешь, покуда не скажешь, где мешок! Мне, говорит, спешить некуда.
— Ну да, — согласился я. — Реально — куда ему спешить? В тварь ты не обратишься, после вурдалака наверняка санобработку провели. С мертвяком, соответственно, не справишься, они ребята крепкие. Лежи себе в гробу да лежи. Отдыхай, предавайся воспоминаниям.
— Да как же я могу вспомнить то, чего не знаю?!
— А вот это уже, друг мой Вольфганг, проблемы индейцев. Которые шерифа, как известно, не колебут.
— Освободи меня! — Вольфганг снова рванулся из гроба.
— Погоди. Мы не всё обсудили. Про Троекурова я понял, с ним решим вопрос. А вот кто тебя снарядил за моей усадьбой гонять? Ты ведь в Поречье на суде не просто так нарисовался. И тот, кто тебя прислал — не Троекуров, к тому вы с братом сами прибежали. Когда поняли, что яйца у вас слабоваты, со мной мериться. Так кому понадобилась моя усадьба?
Вольфганг снова поджал губы.
— Ну, не хочешь, как хочешь. В молчанку поиграть я и сам могу. Пойду, — я повернулся к лестнице.
— Стой! — взмолился Вольфганг. — Я молчу не потому, что не хочу говорить. Мне просто нечего тебе сказать. Я не знаю, кто заказчик.
— Это как так?
— Мы не встречались лично. Он прислал с курьером анонимное письмо. В котором изложил суть своей просьбы — необходимо выкупить усадьбу графа Давыдова. Если мы согласны, нужно передать ответ с тем же курьером, и в этом случае нам пришлют задаток. Очень приличную сумму. Я, естественно, ответил согласием. На следующий день курьер привёз задаток. Клянусь честью, я несколько раз пытался отказаться от этого задания! Когда понял, что дело гораздо труднее, чем казалось на первый взгляд. В ответ мой аноним удваивал сумму, которую я получу после того, как выкуплю чёртову усадьбу. Отказаться было решительно невозможно.
— Да ясное дело. Неужели отказываться. Всего-то делов — какого-то Давыдова грохнуть. И почём нынче услуги риэлтеров?
— Пятьсот империалов.
— Ишь ты. А ставки-то выросли! Полтора месяца назад за мою жизнь — мешок муки и два отреза полотна. А теперь аж пятьсот империалов. Инфляция, однако… Прям интересно, что дальше будет.
— О чём это вы?
— Да так, не обращай внимания.
— Освободите меня, умоляю! — снова рванулся Вольфганг. — Он скоро вернётся, я чувствую! Помогите мне спастись!