Dum spiro, spero
Шрифт:
Стоит ли говорить, что ни меня, ни Гейла, ни Китнисс в надзорщики не берут? Когда мы попробовали возмутиться, Джексон отрезала, что ни один из нас не сможет застрелить его, если потребуется. В конечном итоге мы выторговали право караулить в паре с кем-нибудь другим, кто не знаком с Финником так близко.
Хотя, по-моему, Китнисс будет проще будет прострелить себе голову, чем поднять оружие на друга.
После очередного дня съемок я ставлю палатку – на третий день получается уже не так ужасно – пока Китнисс, сидя на земле, пустым взглядом
– Мы можем поговорить? – спрашивает она после недолгого молчания.
– Конечно, - бормочу я, натягивая брезент на основу из колышек. – О чем?
– Ты ведь на моей стороне? – неожиданно спрашивает она, поднимая голову.
– Всегда, Китнисс, - отзываюсь я, прищуриваясь. – Что за вопросы?
– Мы говорили по поводу одержимости Финника с Боггсом, - бормочет Китнисс, не поднимая глаз.
Я морщусь, припоминая, как командир после бесплодных звонков в Тринадцатый отзывал Китнисс, чтобы переговорить с ней.
– Я знаю, - киваю, потому что это было довольно очевидным фактом.
– Пойдем, - она поднимается на ноги, хватает меня за руку и тянет за собой. – Джексон просила собрать хворост для костра.
– Рано или поздно он все равно потеряет контроль и доберется до меня, - тихо говорит она, пока мы, наклонившись, подбираем засохшие ветки.
– Мы будем смотреть за ним в оба, - обещаю я.
– Я знаю, зачем она это сделала, - добавляет Китнисс, имея в виду Койн. – От мертвой меня ей будет больше пользы.
– Почему она так тебя ненавидит?
– Не думаю, что это настолько сильное чувство. Я ей определенно не нравлюсь, это ясно. Боггс говорит, что она хотела спасти с арены тебя, но ее никто не поддерживал. Когда это все-таки случилось, она была в восторге. А потом ты не оправдал ее ожиданий, потому что был слишком подавлен тем, что я отправилась в Капитолий. Правда, потом мы свою роль выполнили.
– Но она все равно считает тебя опасной.
– Да. Потому что война почти закончилась, а потом будут выборы.
– Не думаю, что она настолько дура, чтобы думать, будто кто-то допустит тебя на место президента.
– Нет. Но на чьей стороне я буду? Боггс считает, что ни у кого нет столько влияния, как у меня.
– Она боится, что ты будешь против нее, - заканчиваю я. – Тем более, своего отношения к ней ты никогда особо не скрывала.
– Я могу помочь революции только одним способом, - тихо говорит она.
– Умереть, - с болью замечаю я.
– Да, - кивает она.
– Китнисс, - выдыхаю я и хватаю ее за руку. – Не делай глупостей. Не позволяй Койн играть тобой.
– Глупостей?
– Например, ты собираешься смотаться отсюда с картой и голографом, если сумеешь его раздобыть, - довольно грубо отвечаю я, высказывая свои догадки.
Китнисс чуть краснеет.
– Ты же не сбежишь без меня? В болезни и здравии, в горе и в радости, помнишь? – говорю я, вспоминая свадебную клятву, которую мы практически произнесли, обручившись по традиции
– Как твой товарищ по оружию, я могу настоятельно рекомендовать тебе оставаться с твоим отделением, но ты ведь все равно не послушаешь, верно?
– Разумеется, - усмехаюсь я. – Если ты не хочешь, конечно, чтобы я поставил на уши всю армию.
– Пошли, нам пора возвращаться, - тихо шепчет она, поднимая связку хвороста.
В лагере мы ужинаем, а потом разбредаемся по палаткам. Ночь довольно теплая, поэтому мы вытаскиваем спальные мешки и устраиваемся поближе к костру. В полночь на дежурство вступают Джексон и Китнисс. Но не спит, кажется, никто. Мы сидим или лежим в спальниках, прислушиваясь к треску костра и слушая дыхание друг друга.
– Простите, что доставляю вам столько проблем, - бормочет Финник через некоторое время. – Мне лучше было бы находится в Тринадцатом, чем здесь.
– Ты не виноват, - отвечает Гейл. – Не ты выбирал, когда тебя сюда посылали.
– Ты хороший человек, - добавляет Митчелл. – Во всем виноват Сноу.
Все опять замолкают. Я прокручиваю в голове воспоминания, связанные с Финником: они разговаривают с Китнисс у колесницы, он учит ее вязать узлы, помогает мне доплыть до берега на арене, спасает мне жизнь, в конце концов, он заботится о Китнисс, когда Сноу отправляет их на еще одни Игры. Он действительно всегда был добр к нам. Он помогал нам. И я, и Китнисс обязаны ему жизнью.
– Твой любимый цвет… зеленый? – тихо спрашивает Финник спустя несколько минут. – Китнисс?
– Да, - не задумываясь, отвечает она. – А твой – цвет морской волны.
– Морская волна? – морщась, переспрашивает он.
– Ближе к изумрудному. Как твои глаза, - поясняет она. – По крайней мере, ты сам мне так однажды сказал.
Финник закрывает глаза, наверное, пытаясь представить себе море, которое не видел очень давно, а потом кивает.
– Спасибо.
Я прикрываю глаза, пытаясь заснуть. Кто-то (кажется, Крессида и Мессалла) негромко разговаривают с Финником. Я дремлю до четырех - тогда у Китнисс заканчивается время дежурства, поэтому она забирается в спальник рядом со мной, хватает меня за руку и переплетает наши пальцы. Я чуть поворачиваю голову в сторону и вижу, как за нами наблюдает Гейл. Затухающее пламя костра отражается в его глазах. Мы встречаемся взглядами, он кивает и отворачивается.
Утром мы всей командой, при полном вооружении, отправляемся стрелять по стеклам домов для роликов. Квартал, в который мы должны попасть, находится недалеко от тех улиц, где расположены миротворцы, но Боггс заверяет нас, что операция согласована с руководством Тринадцатого, и мы в безопасности.
Мы идем по улицам, усеянным битым стеклом, кое-где виднеются следы крови, и я вспоминаю, что все эти кварталы повстанцы отвоевали, потеряв сотни жизней. Мы добираемся до места съемок, занимаем позиции, Крессида расставляет операторов и отдает команду: «Мотор!»