Dum spiro, spero
Шрифт:
Как мы успели заметить, остальные отделения от нас не отстают, и вся наша особенность заключается в том, что мы станем лицом наступления Тринадцатого. Когда нам об этом объявляют, прокатывается волна разочарования, сменяющегося злостью:
– Вы хотите сказать, что мы не будем участвовать в реальных сражениях? – грубо интересуется Гейл.
– Вы будете участвовать реальных сражениях, только, возможно, не всегда на передовой.
– Но мы не хотим! – вмешивается Лиг Первая. – Мы будем сражаться!
– Вы будете делать то, что принесет пользу. Решено, что сейчас
Вообще-то, судя по лицу Китнисс, она явно что-то задумала, и это явно не показуха на камеру. Она все же встревает в спор после таких слов:
– Мы ведь не только притворяться будем? Иначе зачем столько тренировались?
– Не переживай. У вас будет достаточно реальных мишеней. Главное – не подставьтесь, искать вам замену будет некогда!
Мы прощаемся с семьями утром в день отъезда. Отец и братья обнимают меня, мать выдавливает улыбку, зато миссис Эвердин и Прим расцеловывают в обе щеки и просят позаботиться о Китнисс. Она сама стирает слезы сестры и просит ее не волноваться, говорит, что она даже не настоящий солдат. Прим просит ее быть осторожной.
Китнисс уходит попрощаться с Финником, а я направляюсь на взлетную полосу. К моему удивлению, девушка прибегает туда буквально через десять минут, и я вижу, что она еле сдерживает рыдания. Нарочно обнимаю ее, спиной становясь к заинтересовавшимся солдатам, и чувствую, как она сильно сжимает мои плечи.
– Ему плохо. Очень плохо, Пит, - шепчет она. – Я не смогла с ним даже поговорить, потому что все, что я увидела – это прикованного к постели, бьющегося в конвульсиях мужчину, который видит во мне только мишень.
Ее голос дрожит, я мягко поглаживаю ее по голове, хотя у самого холодок пробежал по телу от ее слов.
– Когда мы вернемся, ему полегчает, - неуверенно бормочу я, чтобы ее приободрить.
– Я отомщу ему за это, - отвечает Китнисс.
Планолет доставляет нас до сборного пункта в Двенадцатом, откуда мы двое суток на товарняке, до предела набитом солдатами, едем до одного из горных туннелей, ведущих в Капитолий. После мы еще шесть часов идем до военного лагеря повстанцев, тянущегося на десять кварталов вглубь от вокзала, на который мы приезжали в Капитолий перед Играми.
Пока мы ставим палатки, Боггс рассказывает, что повстанцы отбили этот район с неделю назад, потеряв при этом сотни жизней. Миротворцы заняли позиции ближе к центру Капитолия, и нас разделяют пустые улицы, сплошь усыпанные ловушками. Прежде чем наступать, их нужно обезвредить.
Спустя три дня большая часть отделения 451 готова дезертировать от скуки. Мы стреляем для Крессиды и ее команды, которые приехали вместе с нами, но в основном по всякой ерунде, чтобы отвести подозрение. Время от времени требуются добровольцы для реальных боевых заданий, и всякий раз все восемь рук взмывают вверх, но меня, Китнисс и Гейла никогда не выбирают.
Видимо, чтобы мы себе внешность не испортили.
У каждого из нас есть бумажная карта Капитолия, которую Китнисс, как мне кажется, чересчур внимательно изучает. На все мои вопросы о ее интересе она лишь отшучивается, но в мою голову закрадывается серьезное подозрение, что она хочет сбежать отсюда при первой возможности. И прекрасно понятно, в каком направлении.
Но настоящая находка – это карта командиров. Это так называем голограф, который воспроизводит точно такую же голограмму, которую мы видели в Штабе перед отъездом. По сути, это всего лишь улучшенная версия карты, но это просто подарок по сравнению с нашими бумажными версиями.
Голограф может включить только командир, но в рабочем состоянии контролировать его могут и члены отряда. Если кто-то в отделении три раза подряд повторит слово «морник», голограф взрывается, уничтожая все в радиусе пяти ярдов. Это мера предосторожности на случай попадания в плен.
На четвертый день мы, слегка расслабившись, попадаем в неприятности. Лиг Вторая нарывается на неправильно маркированную капсулу, которая выстреливает металлическими дротиками, а не отравляющим газом, как мы думали. Один из дротиков попадает Лиг в голову, и она умирает прежде, чем приходит помощь.
Нам обещают быструю замену.
На следующий день прибывает новый член нашего отделения. Взъерошенные бронзовые волосы, слегка безумные глаза. Без охраны, с автоматом на плече. Все в шоке и не верят своим глазам. Китнисс не знает, радоваться ей или плакать, но она все же легко целует Финника Одейра в щеку, хотя тот опасливо отстраняется, бормоча что-то про нервные припадки.
Однако у него на руке свежий штамп. Номер 451. Звонки Боггса в Тринадцатый ничего не приносят. Койн считает, что это прибавит нашим роликам остроты.
Финник, который последние две недели был больше похож на психопата, который разговаривал сам с собой и пытался любыми способами навредить Китнисс, лишь грустно улыбается, а я, тревожно сжимая руку своей невесты, думаю лишь об одном.
Кажется, Койн считает, что от мертвой Китнисс Эвердин пользы будет куда больше.
Комментарий к Глава 36.
Совести у меня нет, я знаю.
========== Глава 37. ==========
Комментарий к Глава 37.
Для начала: ладно, мне стыдно, с апреля прошло много времени, но у меня, блин, весь май ушел на подготовку к экзаменам, но теперь я все сдал и жду результатов по русскому, ибо все остальное я уже знаю.
Второе: задержек в три месяца точно не будет, потому что а). Следующая глава уже написана, и она появится, как только бета ее проверит; и б). я твердо решил закончить эту работу этим летом, так что, наверное, я уже неделю пишу каждый день. Ну, пытаюсь.
Будет еще, я думаю, три главы, не считая этой, и эпилог.
Проходит три дня с тех пор, как Финника доставили к нам в отряд. Боггс, которого раньше никто не видел таким обозленным, приказывает своей заместительнице, солдату Джексон, назначить круглосуточный надзор за Финником, который лишь грустно улыбнулся, услышав приказ. Но все три дня проходят без особых происшествий, если не считать грубых выпадов в сторону Китнисс.