Дунайский лоцман
Шрифт:
Господин Изар Рона, маленький, тщедушный, белокурый, с редкой бородкой, с желчным цветом лица, был чиновником с грубыми манерами.
Оперируя смелыми утверждениями, резкими отрицаниями, он нападал на противника внезапно, более желая внушить страх, чем вызвать доверие.
Конвоиры вышли по знаку судьи. Стоя посреди комнаты, Сергей Ладко ждал, когда судья соблаговолит начать допрос. В углу писарь приготовился вести протокол.
— Садитесь, — приказал господин Рона брюзгливым тоном.
Сергей Ладко повиновался. Чиновник продолжал:
— Ваше имя?
— Илиа Бруш.
— Местожительство?
— Салька.
— Профессия?
— Рыболов.
— Вы лжете, — заявил судья, уставясь на обвиняемого.
Легкая краска покрыла лицо Сергея Ладко, а глаза его блеснули. Но он принудил себя к спокойствию.
— Вы лжете, — повторил господин Рона, — Вас зовут Ладко. Ваше местожительство— Рущук.
Лоцман растерялся. Итак, его настоящее имя стало известно. Как это могло случиться? А судья, от которого волнение подсудимого не ускользнуло, продолжал резким голосом:
— Вы обвиняетесь в трех простых ограблениях, в девятнадцати грабежах со взломом, совершенных при отягчающих обстоятельствах, в трех убийствах и шести покушениях на убийство, и все эти преступления совершены умышленно в течение менее чем двух лет. Что вы можете на это сказать?
Ошеломленный лоцман слушал этот невероятный перечень.
Как! Путаница, которой он опасался, узнав от господина Иегера о существовании своего зловещего однофамильца, все-таки произошла. А если так, зачем же ему соглашаться, что он Сергей Ладко? Перед этим у него была мысль во всем признаться и просить судью не выдавать его туркам, против которых он боролся. Сейчас он понял, что такое признание скорее повредило бы, нежели оказалось полезным. Ведь именно его, Сергея Ладко из Рущука, а не кого другого, обвиняют в ужасной цепи преступлений. Без сомнения, назвав свое настоящее имя, он добьется, что его невиновность будет доказана. Но сколько на это уйдет времени? Нет, лучше играть до конца роль рыболова Илиа Бруша, потому что это имя человека, ни в чем не замешанного.
— Вы ошибаетесь, — заявил твердо лоцман. — Меня зовут Илиа Бруш, и я живу в Сальке. Вы легко можете в этом убедиться.
— Это будет сделано, — сказал судья, беря бумагу. — А пока вы должны узнать некоторые обвинения, которые над вами тяготеют.
Сергей Ладко стал еще внимательнее.
— На данный момент, — начал судья, — мы оставим в стороне главные преступления, в которых вас обвиняют, и займемся самыми свежими, совершенными во время вашего путешествия, закончившегося арестом. — Переведя дыхание, господин Рона продолжал: — Ваше присутствие впервые было замечено в Ульме. Мы считаем, что там и началось ваше путешествие.
— Простите, сударь, — живо перебил Сергей Ладко. — Мое путешествие началось значительно раньше Ульма [31] , потому что я завоевал два первых приза на рыболовном конкурсе в Зигмарингене, и я начал спускаться по реке из Донауэшингена.
— В самом деле, верно, — согласился судья, — что некий Илиа Бруш был провозглашен лауреатом зигмарингенского конкурса, устроенного «Дунайской лигой», и что этого Илиа Бруша видели в Донауэшингене. Но или вы явились в Зигмаринген под вымышленной фамилией, или подменили указанного Илиа Бруша в то время, когда он плыл из Донауэшингена в Ульм. Это обстоятельство мы в свое время выясним, будьте уверены.
[31] Расстояние от Зигмарингена до Ульма по реке Дунаю составляет более 100 км.
Сергей Ладко с глазами, широко раскрытыми от удивления, слушал, как во сне, эти фантастические умозаключения. Еще немного, и несуществующего Илиа Бруша внесут в список его жертв! Не желая отвечать, он пожал плечами, а судья, устремив на него пристальный взгляд, внезапно спросил:
— Что вы делали в Вене двадцать пятого августа у еврея Симона Клейна?
Сергей Ладко вздрогнул во второй раз. Знали даже и это посещение! Правда, в нем не было ничего предосудительного, но признаться — это означало открыть свою подлинную личность, и раз он уже решил все отрицать, нужно до конца идти по этому пути.
— У Симона Клейна? — переспросил он, точно не понимая.
— Вы отпираетесь? — молвил господин Рона. — Я этого ожидал. Так я вам скажу, что, отправляясь к еврею Симону Клейну, — говоря это, судья приподнялся на кресле, чтобы придать своим словам сокрушительную силу, — вы шли туда, чтобы условиться с постоянным укрывателем вашей шайки.
— Моей шайки!.. — повторил остолбеневший лоцман.
— Ах, извините, — иронически согласился судья, — я не хочу сказать, что вы участник банды, ведь вы не Ладко, а безобидный рыболов-удильщик Илиа Бруш. Но, если вы в самом деле Илиа Бруш, почему вы скрываетесь?
— Я скрываюсь?… — запротестовал Сергей Ладко.
— Черт побери! — вскричал господин Изар Рона. — А для чего же в таком случае вы прячете под темными очками глаза, самые лучшие на свете, — да, кстати, потрудитесь их снять, эти очки! Зачем вы красите в черный цвет белокурые волосы?…
Сергей Ладко был уничтожен.
Полиция знала все, и сеть чем дальше, тем плотнее обтягивала его; как будто не замечая его смущения, господин Рона продолжал атаку:
— Ну, ну! Вот вы и сбавили прыть, приятель! Вы не знали, что нам столько известно… Но я продолжаю. В Ульме вы взяли пассажира?
— Да, — ответил Сергей Ладко.
— Его имя?
— Господин Иегер.
— Правильно. Не можете ли вы сказать, что случилось с этим господином Иегером?
— Я этого не знаю. Он покинул баржу почти у впадения Ипеля [32] . Я был очень удивлен, не найдя его, когда возвратился к барже.
— Возвратившись, говорите вы. А куда вы уходили?
— В деревушку в окрестностях, чтобы достать подкрепительного для моего пассажира.
— Он был болен?
[32] Ипель — приток Дуная, впадающий в него выше Белграда.
— Очень болен. Перед этим он чуть не утонул.
— И это вы его спасли, я думаю?
— А кто же мог быть, если не я?
— Гм!.. — сказал судья, немного смущенный. Потом он овладел собой. — Вы рассчитываете, без сомнения, растрогать меня этой историей о спасении?
— Растрогать? — запротестовал Ладко. — Вы допрашиваете, я отвечаю. Вот и все.
— Хорошо, — подытожил Изар Рона. — Но скажите, до этого случая вы никогда не покидали вашу баржу, как я полагаю?
— Один раз, чтобы побывать у себя в Сальке.