Дурная кровь
Шрифт:
На всякий случай предварительно поддев бумажку ногтем (не полыхнула, не укусила, фух!), Санни поднял её и брезгливо развернул. Приблизился. Отдалился. Наклонил голову, но так и не сумел разобрать в полумраке каракули.
— Попробуй так, — Верд, который, кажется, задремал, расслабленно откинувшись на шатком стуле, не глядя, перевернул бумажку вверх ногами. Хотя, как выяснилось, наоборот, — ногами вниз.
— «Проваливайте», — разобрал служитель.
Отобрав письмецо, охотник и сам попытался прочитать послание:
— По-моему, тут написано «добро пожаловать», — после чего безразлично скомкал его и швырнул через плечо, угодив по лысине кому-то из местных.
Местный, знамо, умением смиренно принимать тумаки не отличался, и захотел разобраться.
— Ы, паря? Ты чего это, ы?
Приоткрыв один глаз и устало вздохнув, Верд пнул громилу чуть выше ступни. Раздавшийся хруст показал, что пнул дай Боги каждому как. Мужик припал на колено, а наёмник, не соизволив оторвать зад от стула, добавил в челюсть.
Санни неслышно застонал:
— Они же нас прибьют и как звать не спросят! Ты что творишь, Верд?
— Дичь, — лаконично ответил охотник. — О, картошечка!
Давешний мужик с повязкой переступил поверженного с похвальным пренебрежением, точно народ здесь валился систематически. Впрочем, так оно и было: хозяин заведения попросту дважды в день выкидывал тела на улицу. Бездыханных в одну кучку, просто пьяных в другую, неподалёку.
— Ты её есть будешь? — Санни, вообще-то, и сам проголодался, но коричневые комки картошку напоминали весьма отдалённо, а свисающие с тарелок шматы уж очень походили на крысиные хвосты.
— Угу. Местные же жрут, — Верд посмаковал первую ложку, — а ничего, с кисловатым душком, как квасок.
— Тебя прирежут прежде, чем ты успеешь эту тарелку вычистить…
— Сомневаюсь. Ты не будешь, нет? — охотник нацелился на порцию приятеля, один клубень даже успел перекинуть к себе, но Санторий, пересилив брезгливость, сам ею занялся. Вместе животом мучаться всяко веселее. — Тут мордобой в порядке вещей. Заместо приветствия. Нас, скорее, прирежут, если попытаемся вежливо уйти.
— Я бы и невежливо того… Отсюда подальше, в общем, — Санни ёрзал на стуле, не в силах не реагировать на оскалы местных и то тут, то там мелькающий блеск стали.
— Иначе они нам Врана не выдадут. Зуб даю… Тфу, прицепилось! Он тут за главного. И его будут прикрывать до последнего. Если, конечно, он сам не захочет познакомиться.
— Кто не захочет познакомиться?
Подошедший не утруждал себя угрозами: обвешанный оружием, как иная берёза лентами с просьбами о богатом муже по весне, он прямо-таки излучал опасность. Там нож, тут кистень, отшлифованная до блеска рукоять из-за сапога…
А Верд не удосужился испугаться. В упор глядя на поигрывающего взведённым арбалетом головореза, он громко, с чавканьем прожевал, проглотил, похлопал себя по животу.
— Не ты, — заключил охотник.
Второго спесивца постигла участь первого, вскоре к нему присоединился ещё один. Четвёртый чем-то особенно не понравился Верду и он не преминул подойти поближе и ткнуть его мордой в липкую кашу. Потом отодвинул тарелку, аккуратно положил в неё ложку, и вдарил отморозка ещё раз — уже об стол.
— А этот-то что сделал? — картошечка потеряла всякий вкус. Но оно и к лучшему: теперь служитель хоть мог без отвращения утолить голод.
— А этот нам отравы попросил в картоху сыпануть.
Санни подавился и схватился за грудь.
— Да не боись, — потрепал его по щёчке Верд, — Ту, на которую попало, я к себе перекинул. Вот они, с краешку лежат…
Сначала служитель демонстративно отодвинул плошку, но, вдоволь наглотавшись слюны и налюбовавшись на уплетающего завтрак (он же обед и ужин) друга, передумал и тоже доел.
Найденной в посудине косточкой неизвестного происхождения наёмник ковырялся в зубах, Санторий же старался от этого зрелища отвернуться, чтобы ненароком не распознать останки и не убедиться в их негигиеничном происхождении. Наверное, именно поэтому он первым приметил, как сгустились тучи и посерьёзнели посетители «гостеприимного» заведения. Ну, или просто Верд, по обыкновению, промолчал.
Плюхнувшись на живот, Санни удачно избежал близкого знакомства с ножом, подозрительно напоминающим оружие давешнего болтливого старика. А забурлившая кровь напомнила, как в таких случаях поступают воины, а не изнеженные служители: поднатужиться, перевернуть стол на ребро, нырнуть за него и высматривать врага уже из укрытия. Изрядно попыхтев, Санторий, наконец, перевёл дух. Верд уже сидел с ним рядом, с комфортом подогнув одну ногу и всё так же сжимая косточку зубами.
— Ну что, доигрался? Померился мускулами?! — набросился на него Санни.
— Не-е-е, — наёмнику хватило выглянуть на долю секунды, чтобы швырнуть заострённую кость в темноту и насладиться криком боли в ответ, — ещё чутка можно. Ребята пока с нами не считаются, главного не зовут.
— Зато я их успел пересчитать! Верд, нас положат прежде, чем ты успеешь пожелать им поноса из шваргов!
— И что ты предлагаешь? Бежать? — охотник широким жестом обвёл сразу два пути к выходу: узенькое дымовое окошечко чуть ниже потолка, в которое и кошка бы не пролезла, и дверь, уже заботливо перегороженную местными. — Ну беги.
Санни надулся и на секундочку подумал, что, в принципе, выкатиться в дверь вполне успеет. Тем более, что друг наверняка прикроет его и даст такую возможность. А потом посмотрел на сияющие в полумраке жральни метки охотника, на упрямо заострившийся подбородок Верда, на собственные ладошки, на которых долгие годы не было мозолей… И, сухо кивнув, взялся за меч. В воздухе свистнул арбалетный болт и, пробив стол насквозь, показал остриё чуть выше оттопыренного уха бывшего служителя. Санни потрогал металлический наконечник, шумно вздохнул и сразу пожалел об опрометчивом решении.