Дурная примета
Шрифт:
— Да я уже слышал бред сивой кобылы, — отозвался недовольно опер, но остался.
— Присаживайтесь, Анатолий, — указывая кивком головы на стул, стоявший напротив стола следователя, — сказал Паромов. — Будем знакомиться.
Он представился сам, официально назвав свою должность и звание, потом, задавая вопросы, записал данные о личности допрашиваемого в протокол.
Апыхтин, был напряжен и напуган, что не укрылось от глаз следователя и оперативников, но старался держаться как можно тверже. На вопросы, касающиеся его личности, отвечал коротко и правдиво. Даже признался, что его матерью была известная Паромову еще по временам работы участковым, Апыхтина Анна Дмитриевна, проживавшая в печально знаменитом доме номер тридцать по улице Обоянской, да, да, та самая хромоножка, имевшая кучу детей от разных мужчин, воспитывающихся в детских домах.
— Знавал, знавал я твою мамашу, — подбирая психологический ключик, говорил Паромов, — шустрая была дамочка, хоть и инвалид. Как она поживает?
— С месяц, как похоронили.
— Извини, не знал. Приношу свои соболезнования…
— Да ладно, особо не соболезнуйте, — проявил снисхождение к извинениям следователя Апыхтин, — еще та была мамашка. Нарожала девять человек и рассовала по разным детским домам. Мы ее почти и не знали… как и друг друга. Я только сейчас стал жить с двумя старшими сестрами вместе.
— И кто же у вас старше: ты или сестры?
— Одна, Елизавета, постарше, а Вероника — помоложе. А что?
— Квартира, я смотрю, адрес изменился, двух — трехкомнатная?
— Четырехкомнатная! — прозвучали горделивые нотки в монотонном голосе допрашиваемого. — А что?
— Вот как!
— Да, хоть в этом мамашка позаботилась о нас. Впрочем, не мать, а государство о нас побеспокоилось, — поправил он себя для объективности.
В ходе беседы о родственниках, Апыхтин заметно размягчался, внутреннее напряжение, страх и настороженность постепенно проходили. Не покидали его, нет, но и не цементировались его волей.
«Этот долго не продержится, если замешан. Не пройдет и суток, как «расколется» до самой попы, — размышлял про себя следователь, следя за реакцией допрашиваемого. — А если с умом «попрессуют» опера, то и к обеду «созреет»!
К этому моменту опера разделились. Аверин остался в кабинете у следователя, но сидел молча, не вмешиваясь в ход допроса, а Студеникин ушел, чтобы «поднять» в свой кабинет Злобина и «поработать» с ним перед допросом следователя.
Выяснив необходимые моменты о личности допрашиваемого, в том числе и не предусмотренные в графах и пунктиках протокола, Паромов перешел к основной сути допроса, к изложению событий происшествия, предупредив свидетеля Апыхтина об уголовной ответственности по статьям 307 и 308 УК РФ за заведомо ложные показания и отказ от показаний. Не обошел стороной и статью 51 Конституции. Ознакомил с ней и дал Апыхтину об этом факте, а также о том, что он желает давать показания по делу, расписаться.
Тот не «корячился», не кочевряжился, расписался спокойно, проставив на протоколе в нужных местах свою подпись.
— Анатолий, ты уже, надеюсь, знаешь, по какому поводу тебя вызвали в милицию, — начал следователь, приступая к сути дела. — Кстати, не возражаешь, что на «ты»? Я в отцы тебе гожусь, думаю, что можно… Но если возражаешь, тогда будем официально: на «вы» — и точка!
— Не возражаю, а что? — стал отвечать со второй части вопроса Апыхтин. — И догадываюсь, что по подрезу соседа Иры Нехороших. Вчера только об этом все и говорили. А, может, и по иному поводу? — малюсенькая искра надежды промелькнула в голосе допрашиваемого.
— Именно по делу Смирнова, — не стал его разубеждать в обратном следователь. — Что вам, как свидетелю, — подчеркнул он слово «свидетель», — известно?
— Слышал от кого-то, но ничего конкретного я не знаю… — стал замыкаться в себя и осторожничать в ответах на вопросы Апыхтин. — А что?!!
Опять испуганно и тревожно заметались его карие глазки, как бы ища место в кабинете следователя, куда бы им спрятаться. Опять зачастило вопросительное словосочетание-паразит «А что?».
— А ты расскажи нам то, что знаешь, — мягко нажимал следователь. — Что не видел и не знаешь, мы и спрашивать не будем.
— Да ничего я не знаю, — попробовал он подпустить «слезу» в голосе, старый и испытанный прием всех детдомовских ребятишек: мол, сироту легко обидеть кому не лень, в том числе и власти…
— Не спеши так категорически заявлять: ничего не видел, ничего не знаю. А то это будет похоже на вранье и запирательство, если выяснится, что ты знаешь Ирину Нехороших, ее брата, ее друзей. Верно? — мягко жал Паромов, вызывая на дискуссию оппонента.
— Верно, — нехотя согласился Апыхтин, — Ирину я знаю, немного знаком и с ее братом Олегом… Но с ним я никаких общих дел не имею, так как он намного старше меня. Поэтому, какие могут быть у меня с ним общие дела? Никаких! А что?..
Толик не отрицал своего знакомства с Нехороших Олегом. Но всеми силами старался дать понять, что знакомство это беглое, поверхностное, не имеющее никакого отношения к нему. И это не укрылось от следователя.
«К чему бы это резкое отгораживание от Олега? — подумал он. — И эти бесконечные, к делу и без дела, повторения полувопросов, полудетских отговорок «А что?» — Но заговорил совсем о другом, решив не обращать внимание на эти «А что?».
— Вот, видишь, а то заставлял меня усомниться в твоей искренности, а там и до более серьезных подозрений один шаг! Думаю, что и Иркиного кавалера, Ивана, ты знаешь? Вы ведь с ним были вечером 10 марта возле подъезда потерпевшего вместе с другими ребятами, — стал он демонстративно листать листы дела, — вот, Оксаной, Виктором? Были? — Голос следователя сделался глуше, но жестче.
И давил, давил на допрашиваемого, как невидимый пресс. Апыхтин и прижимался к стулу, и головку втягивал в плечи, стараясь казаться меньше, чем был на самом деле. И взгляда следователя старался избежать. Но не мог. И приходилось отвечать.
— Да, были, но потом мы ушли.
— Мы — это кто?
— Ну, я и Иван Злобин.
— А остальные?
— Те тоже ушли, — по-прежнему, однотонно и коротко отвечал Апыхтин.
— И кто же раньше ушел: вы с Иваном, или остальные? Кстати, ты не назвал остальных, — вновь мягко спрашивал и напоминал следователь.
— Остальные — это Оксана, Виктор и Снежана. Но я их плохо знаю. Совсем недавно познакомились… Иван и познакомил. А раньше ушли мы с Иваном. Они еще оставались возле подъезда. А что?
— Ты ничего не путаешь? Правдиво рассказываешь?
— Не путаю. Так оно и было. Мы с Иваном пошли домой, а они еще оставались. А что?..
— Хорошо, — не стал опровергать Паромов показания Апыхтина, чтобы дать ему возможность вновь расслабиться. — Значит, вы ушли домой, а остальные ребята остались? Так?