Дурная примета
Шрифт:
— Ознакомился?
— Ознакомился, — ответил тихо тот и добавил свое неизменное: — А что?
— А то, что хочу выяснить: расклад сейчас дашь или попозже?
— Мне нечего рассказывать, — остался верен избранной тактике Апыхтин.
— Хорошо, — не стал уговаривать следователь, — тогда протокол допроса вас в качестве свидетеля мы заканчиваем. Нечего из пустого в порожнее воду переливать. Читаем и подписываем. Читай опять вслух и внимательно. Мой почерк довольно сносный и разборчивый, а если какое слово не поймешь, то разберем его вдвоем, или втроем, опер, надеюсь не откажется.
— А что, — сразу включился
Апыхтин читал протокол довольно быстро, а, окончив чтение, по собственной инициативе взялся за ручку, чтобы поставить свою подпись, так как в протоколе все соответствовало тому, как было им изложено. Ни одного слова о его участии в преступлении.
— Не спеши, — охладил его пыл следователь. — Все верно изложено?
— Все. А что?
— А то, что своей рукой под последней строчкой показаний пиши: «Протокол допроса меня в качестве свидетеля окончен, — Паромов бросил взгляд на часы, а потом показал их Апыхтину, — в девять часов пятнадцать минут». Время верно указано?
— Верно.
— Раз верно, то пишем дальше: «Мною прочитан вслух». Ты же вслух читал?
— Вслух.
— С твоих слов верно записано?
— Верно.
— Если верно, то пиши дальше: «С моих слов записано верно».
Подождал, когда Апыхтин напишет полностью фразу. Потом продолжил:
— Уточнения, дополнения, замечания есть? Может, что-то непонятно, может, что-то ты желаешь уточнить, разъяснить? Может, имеешь замечания по ходу допроса, например: некорректное поведение следователя, оперативных работников? Такого нет?
— Нет.
— Тогда пиши, что уточнений, дополнений и замечаний не имеешь.
— Записал.
— Хорошо, что записал, а не записал, — изменил ударение Паромов во втором слове. — Бывает, что и описываются… некоторые. Особенно, когда с ними одни опера поработают… Но это так, к слову… или информация к размышлению… А теперь подписывайся.
Расписался.
— Молодец! — одобрил Паромов Апыхтина.
— Александр Иванович, — как бы приглашая оперативника в свидетели, продолжил он, — вы посмотрите, какой молодец, грамотный парень. Быстро читает, быстро пишет…
— И быстро преступления совершает… Только упрям, как ослик. Но это знакомо, так сказать, болезнь роста… — прокомментировал опер. — Но когда получит хороший подзатыльник, так не только грамотно читать начнет, а и с памятью подружит. Все вспомнит и расскажет. А если его еще по башке уголовным кодексом, да с комментариями, пригладить, — тут он для наглядности приподнял со стола следователя стопку книг, — то не только хорошо и грамотно подписываться будет, но и рассказывать начнет. Вспомнит даже, как его мама рожала, в каких муках… Это вы тут, товарищ следователь, с ним миндальничаете, юридически просвещаете! Мои ребята миндальничать не будут! У них, что не так, то сразу… — играл Аверин роль «плохого полицейского».
— Да он, мне так кажется, через пару часиков без подзатыльников все вспомнит… и расскажет! А пока, Анатолий, подпись свою оставьте на каждой страничке протокола под текстом допроса. Понятно?
— Понятно, — сникшим голосом ответил Апыхтин. И когда передавал следователю подписанные на всех страничках листы протокола, то не удержался от наивного вопроса:
— Я свободен?
— Как муха в полете! — отреагировал со смешком опер. — Можешь жужжать и кверху брюхом лежать… на нарах.
— Нет, Анатолий, вы не свободны, — обрубил тоненькую нить надежды следователь. — Не свободны!
— Но вы же меня допросили, как свидетеля…
— Допросил, — согласился следователь. — И еще допрошу как подозреваемого и обвиняемого, но чуть позже… Сначала только задержу вас, как подозреваемого… На семьдесят два часа. Не возражаете?..
И он вынул из каретки печатной машинки бланки протокола задержания.
— Ознакомьтесь и распишитесь, что ознакомились, — раскладывая бланки перед Апыхтиным, — продолжил следователь. — Теперь, когда вы знаете, что являетесь подозреваемым и в чем подозреваетесь, я обязан вам разъяснить права и обязанности, которыми владеет подозреваемый. Они, кстати, изложены в протоколе задержания. Так что, читайте их повнимательнее. А если что будет непонятно, я разъясню. И имейте в виду, что с данного момента вы имеете право на защитника. Вам защитник, или, проще говоря, адвокат нужен? Если нужен, то будем, не тратя понапрасну время, приглашать из юридической конторы, так как своего у вас, конечно, нет. Или уже есть? — пошутил он. — Если же не нужен, то вы совершеннолетний, а потому вправе и такое решение принять. Так что, соображайте побыстрее.
— А где меня будут держать? — спросил Апыхтин, когда ознакомился с протоколом задержания и расписался в нем.
— В ИВС, — пояснил следователь, и расшифровал: — в изоляторе временного содержания. На Ленина, пять. Там подвалы глубокие, камеры тесные, зэки злые. Такая благодать, что, не дай Бог, туда попадать!
— А адвокат?
— Что адвокат? — вопросом на вопрос ответил следователь. — Он вместо тебя на нары что ли сядет? Придет, спросит, посоветует раскаяться, чтобы у него для суда были «козыри» на руках, чтоб разжалобить судью и тем самым скостить тебе несколько лет. А если ты будешь играть в молчанку, то и он будет молча подписывать протоколы, то есть, будет фиксировать, что в его присутствии каких-либо противоправных действий в отношении тебя не применялось, что допрос происходил в соответствии с нормами УПК. Вот и все. Тем паче, что платить ему, как я понимаю, ты не собираешься.
— А с чего?
— Вот именно: с чего! Так что у тебя только один реальный путь снисхождения к твоей участи — это явка с повинной, раскаяние и сотрудничество со следствием. А что ты участвовал в покушении на убийство, — сгустил краски следователь, — лично у меня сомнений не вызывает. И доказательства тому мы найдем, можешь даже не сомневаться. Ты у нас только час, а одно прямо тут уже нашли, — напомнил Паромов о порезе на ладони. — Сейчас поищем и другие… Кстати, ты в какой одежде был в тот вечер?
— В этой. А что?
— Вот мы и посмотрим, что на ней имеется. Встань-ка поближе к свету.
Подвели Апыхтина к окну и стали рассматривать одежду и обувь.
На манжетах рукавов, в швах обнаружили какие-то пятнышки. Такие же пятнышки нашлись и на материале «молнии», в стежках. Эти пятна могли быть как остатками крови, так и иного вещества.
Не исключено, что куртка замывалась, но что-то должно было остаться в швах и стежках. И уж очень хотелось, чтобы это «что-то» было следами крови, и не просто крови, а крови по групповой принадлежности аналогичной крови потерпевшего.