Дурная примета
Шрифт:
На следующий день, когда Паромов около восьми часов утра пришел в отдел, его возле дежурной части встретили Аверин и Студеникин.
— Доставили? — поздоровавшись, поинтересовался Паромов исполнением приказа начальника отдела.
— Доставили. Вместе с документами… с паспортами…
— Что с паспортами, это хорошо. И?..
— Пока не «колются», — мрачновато ответил не выспавшийся старший оперуполномоченный, направляясь вслед за следователем на третий этаж, в кабинет. — Да мы и не работали с ними, если по правде сказать.
— Не колются, но «менжуют», как неопытные проститутки в групповухе. Оба — на полной измене, хотя и молчат… пока молчат! — Сыпанул на блатной манер жаргоном Студеникин, поддерживая своего непосредственного начальника. — Нажмем — и посыпятся, как прошлогодняя труха из старого пня. В смысле — расколются! — уточнил на всякий случай.
Студеникин был хоть и молодой, но уже лирически настроенный опер. Пел, что твой соловей. Возможно, он по натуре был такой словоохотливый, возможно, в нем уже проснулся охотничий азарт.
— Как там с ИВС? — задал он вопрос следователю. — Сто двадцать вторая позарез нужна!
— Основания? — открывая кабинет, спросил Паромов. Потом, когда вошли в кабинет, предложил оперативникам присесть на стулья, а когда те плюхнулись на ближайшие стулья, вновь спросил: — Основания?
Дело в том, что статья 122 УПК РСФСР, регламентирующая задержание подозреваемого в совершении преступления, гласила: «Орган дознания (следователь) вправе задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, только при наличии одного из следующих оснований:.
1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;
2) когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо, как на совершившее преступление;
3) Когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления».
Был еще один пункт, не пронумерованный цифрой четыре, и специально оговоренный данной статьей: «При наличии иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано лишь в том случае, если это лицо покушалось на побег, или когда оно не имеет постоянного места жительства, или когда не установлена личность подозреваемого».
Вот и все основания. Причем последнее, с его допусками «если» и «когда», по сложившейся практике прокуратурой не одобрялось и не принималось всерьез.
— Так какие у нас основания, — еще раз переспросил следователь, так как два первых вопроса провисли без ответа, — чтобы Злобина и Апыхтина задержать по 122 статье?
Студеникин сразу набычился, а Аверин лишь с интересом посмотрел на следователя: куда, мол, он гнет?
— Да по всему видно, что у обоих рыльце в пушку! — прервал затянувшуюся паузу Студеникин.
— Не спорю, — согласился следователь, —
— Я их и так помню, — самоуверенно отозвался Студеникин.
— Это хорошо, что помнишь. И где у нас первое основание: кто их застиг на месте совершения преступления или сразу же после такового? Нет?
— Нет, — вынужден был согласиться опер.
— Посмотрим, что со вторым, — продолжил следователь. — Есть ли у нас очевидцы, в том числе и потерпевшие, которые бы указали на них?
— Нет, — согласились вновь Студеникитн.
А Аверин неуверенно предположил, что есть же показания двух девушек и Никитина о том, что Злобин и Апыхтин — это последние лица, с которыми видели потерпевшего в полном здравии.
— Верно, Шурик, видели. Но кто из них сказал при этом, что видел, как эти самые Злобин и Апыхтин перерезали, как душманы, горло Смирнову? Никто. Согласен?
— Согласен.
— И последнее: на них, у них дома какие-нибудь следы обнаружили?
— Как-то не обратили внимания, — смутился Аверин. — Спешили обоих дома застать. Ни одежду, ни обувь не посмотрели…
— А надо было обратить, Александр! Возможно, и основания появились бы.
— Наверстаем, — стушевался Аверин. — Слава богу, они теперь под рукой!
— Что-нибудь об их личностях выяснили?
— В общих чертах, — без большого энтузиазма ответил Студеникин. Чувствовалось, что переживал свои упущения с досмотром претендентов в подозреваемые.
— И?..
— Оба совершеннолетние, только что исполнилось по восемнадцать лет, сироты, воспитывались в детдоме, не судимы, не привлекались, не женаты. Учатся на шоферов в ПУ–27. Это, что в елках, на поселке КЗТЗ, — пояснил он о местонахождении ПУ.
— Доставляли как: поодиночке или обоих вместе, скопом? — продолжал «доставать» следователь коллег из уголовного розыска.
— Ты что, вообще, за придурков нас держишь? — обиделся Аверин. — Доставили, как положено, отдельно друг от друга. Рассадили в разные камеры. И беседовали с каждым по отдельности.
— Ты не обижайся, но я знаю, как наши водилы не любят туда-сюда мотаться. И не охота, и вечная проблема с бензином.
— А он и сегодня «бычился, но уломали, — уже спокойным тоном пояснил оперативник.
Беседуя с оперативниками, Паромов приготавливался к допросу: подровнял на столе стопку книг — кодексов, вынул из сейфа и положил на столе перед собой уже подшитое уголовное дело, из ящиков стола достал бланки протоколов допроса свидетелей, тут же разложил стопочку чистых листов.
— Ну, что? Приступим, помолясь на уголовно-процессуальный кодекс, — произнес он будничным тоном, окончив приготовления к допросу.