Дурная примета
Шрифт:
Как не было горько и муторно на душе Мальвины Васильевны, но, услышав, что она красивая, она непроизвольно стала поправлять волосы и выпрямила стан. Такова уж женская психология.
Женщины! Ах, женщины! Они и на смертном одре не забудут прихорашиваться, стоит лишь им напомнить, что они красивые…
Паромов поднял трубку телефона внутренней связи.
— Дежурный?
— Он самый. Что надо?
— У меня заявление гражданки о краже ее автомобиля. Подошли кого-нибудь забрать его для регистрации в КУП… Чуть позже мне понадобится дежурный автомобиль и следственная группа для выезда на осмотр места происшествия.
Оперативному дежурному не хотелось брать на себя обязанности ставить начальника отдела в курс о новом неочевидном преступлении, и он сказал, что Паромов мог бы и сам доложить о заявлении.
— Начальнику доложить? — возмутился беспардонностью дежурного старший следователь. — Вот ты и доложи! И зарегистрируй, как положено!
В сердцах резко положил трубку.
«Опять скулеж: начальнику неохота докладывать, транспорта нет… А мне какое дело! Я же не прошу следствие вместо меня проводить! — с неприязнью подумал о дежурной части Паромов. — Вечная песнь дежурного и помощника…»
Потом достал бланки допроса свидетеля и стал подробно записывать показания Мальвины Васильевны, задавая время от времени уточняющие вопросы.
С помощью уточняющих вопросов удалось выяснить, что между ней и ее соседом Нехороших Олегом давно существовали неприязненные отношения. Из-за отклоненных ею сексуальных домогательств последнего.
— Даже так?
— Даже так! — в тон следователю ответила Смирнова.
— А как вы сами оцениваете показания Олега о том, что он слышал ваш скандал?
— Формально, вроде бы, и верно… — постаралась быть объективной к соседу Мальвина. — Да, шумела, да, кричала… Но по существу — оговор! Преподнесено так, гражданин следователь, что это я в ходе ссоры убила мужа. Но это, видит Бог, не так!
— Какой я вам гражданин, — перебил ее Паромов, — мы с вами по одну сторону баррикады. Наверное, товарищ… По старинке. До господ не доросли… по крайней мере — я. Так что, Мальвина Васильевна, товарищ!
— А по имени-отечеству можно?
— Не возражаю. Продолжим?
— Продолжим.
— На ваш взгляд, что заставляет Нехороших исподволь оговаривать вас? Не прямо, а именно, исподволь…
— Не знаю. Возможно, так хочет сделать мне больно из-за того, что отказала ему в его сексуальных притязаниях? Возможно, искренне считает, что это дело моих рук?
— А сам он не мог? — на всякий случай задал прямой вопрос Паромов.
— Вряд ли. — Не задумываясь, ответила Мальвина, поправив сползавшую полу шубки на коленях.
— Это почему же?
— А когда я закричала в коридоре, то он из своей квартиры чуть ли не в трусах выскочил. И очень перепугался, когда увидел кровь. Правда, потом успокоился и помогал вносить Артема, мужа моего, в коридор квартиры. Кажется, «скорую» вызывал, или говорил, чтобы вызвали… Впрочем, товарищ следователь, мне не до того было, чтобы за реакцией его лица и мимики следить…
— Да уж верю…
— Так что, не думаю. Скорее всего, мужа порезал Крючков, наш сосед по гаражу, как и ваши, что приезжали ночью, — пояснила на всякий случай она, — его подозревают…
— Это почему же? — высказал заинтересованность следователь.
— Давно грозился.
— Да у нас на каждом шагу грозятся… Я тоже собственной жене грожусь руки повыдергивать, когда стряпает как зря… на мой взгляд… Но это не значит, что убивают, режут… Не все то золото, что блестит…
— Это вы к тому, что не все то дерьмо, что не тонет! — подыграла Мальвина. И грустно улыбнулась.
Паромов пропустил ее реплику о дерьме без ответа.
— Вы еще про Цыбина говорили. По-вашему, он тоже мог?
— Может, и мог бы, но не знает, где мы живем…
— Ну, это не такое уж трудное дело. Спросил одного, другого — и, пожалуйста, адресок готов…
— Не знаю… Не знаю я ничего!
— А еще какие-либо враги у вас имелись? — допытывался следователь, стараясь «очертить» круг возможных подозреваемых.
— Да, нет, не было. Муж у меня тихий. Пьет в меру, с кем зря не водится…
— А что это за ребята, с которыми супруг ваш немного спиртного выпил вечером, из-за чего ссора возникла между вами?
— Вы уж скажете, ссора! Так, пустяшный конфликт…
— А все же?
— Да я не расспрашивала его…
— Лучше бы вы расспросили, — посетовал старший следователь. — А мы бы их вычислили и, в свою очередь, расспросили… или допросили.
— Возможно, я их и сама видела… — слегка задумалась Мальвина и пояснила: — Когда вчера шла домой после работы, то возле подъезда группу молодых парней и двух девушек видела…
— Знакомых среди них не было?
— Да один был… вроде бы, дружок моей соседки Ирины. Сестры Олега, — уточнила она. — Раньше несколько раз их вместе видела… Но, вот, в последнее время… Ирины на улице не вижу, ни с ним, ни одной.
— А как его зовут, не знаете?
— Чего не знаю, того не знаю… Знаете, товарищ следователь, не интересовалась…
— Оно и понятно: подросток. Какой тут интерес. Вот, если бы накрученный «новый» русский, то возможно бы… и задержали свой взгляд.
Он посмотрел в глаза Мальвины.
— А глаза-то у вас, глаза! Колдовские. Вы случайно не ве… ведунья? — подобрал он более мягкое слово, чем ведьма. — В ваших глазах можно утонуть, как в синем озере!
Мальвина улыбнулась.
— Возможно…
— Вот, видите, кое-что мы новенького и выяснили. — Вновь стал серьезным следователь. — А вы заверяли, что все уже давно рассказали… Память, она, брат Горацио, штука хитрая. Тонкая.
— Тогда уж точно, не брат Гораций, а сестра или мать Тереза… Как никак, я женщина… сами соизволили только что заметить. — Остра была на язычок Мальвина, ох, остра. Даже в горе, за словом в карман не лезла.