Дурная примета
Шрифт:
— Оговор и поклеп! — чуть стушевался Нехороших. — Ничего я не знаю. Ничего я не делал.
И добавил после небольшой паузы:
— Не скрою, Иван Злобин раза два брал у меня ключи от гаража. Но для какой цели, не сообщал. Так что, я не знаю, что он туда мог без моего ведома притянуть. Сам я в гараж давно не ходил. Делать мне там нечего, — подготавливал Олег пути к отступлению.
— А ты мне говорил, что молчит, — усмехнулся следователь, обращаясь к Студеникину. — Видишь, как разговорился. То ли еще будет!
Вернувшись в свой кабинет, Паромов принялся названивать в юридическую консультацию, чтобы вызвать адвоката для Нехороших.
Трубочку поднял сам заведующий юридической консультацией, Рашкевич Дмитрий Станиславович.
Рашкевич когда-то работал в милиции, даже начальником районного отдела был. Но потом жизнь сложилась так, что ушел в адвокатуру. Изменив милицейской профессии, он не изменил своего отношения к сотрудникам милиции: всегда относился к ним с уважением и пониманием. Что, впрочем, не мешало ему в полной мере осуществлять свой профессиональный долг по защите клиентов. Тут, как говорится, друзья — друзья, а табачок врозь!
— Дмитрий Станиславович, нужна помощь, — поздоровавшись, обратился по конкретному вопросу к адвокату Паромов.
— Ты что, решил весь округ в СИЗО отправить, — пошутил по телефону Рашкевич. — Вчера двух адвокатов просил. Сегодня еще одного. Точно, решил всех жуликов перевести. С кем же тогда работать будешь?
— Я бы рад их перевести, да вы со своей консультацией не дадите этого сделать! — в тон ему отшутился Паромов. — За каждого паршивца бьетесь, как за отца родного…
— Что поделаешь, работа такая!
— Скоро так доработаемся, что на улицу будет не выйти! Ни ментам, ни адвокатам, ни прокурорам…
— Не слишком ли пессимистично?
— Считаю, что нет…
— Ладно, ожидай.
Через двадцать минут пришла адвокатша в годах и со стажем Изверова Инесса Эдуардовна, довольно-таки импозантная женщина.
— Добрый день, — поздоровалась она, присаживаясь на стул возле стола и заводя ногу за ногу. — Что за беда? Что за пожар? Рашкевич сказал, чтобы не на ногах шла, а на крыльях летела. В мои-то годы…
Не спеша и вальяжно достала из внутреннего кармана норковой шубки пачку сигарет «Парламент», закурила, «забыв» спросить разрешения у хозяина кабинета. Чувствовался класс женщины и адвоката.
«Моей бы жене тоже не сдурнило такую шубенку заиметь, — подумал следователь. — Но ей такой не видеть, как собственных ушей. Никогда! Не с нашими зарплатами норковые шубки покупать…»
— Так, что за беда? — переспросила следователя, упершись в него черными цыганскими глазами. (В молодые годы в этих глазах, наверное, такое пламя бушевало, что ой-ей-ёй! Не один мужчина в них утонул…)
— Не возьметесь ли защищать очередного прохвоста? — поинтересовался Паромов. — Подозревается в подстрекательстве на кражу чужого имущества в крупных размерах и… на убийство.
— Серьезно? — сделала она удивленные глаза.
— Серьезно.
— А с доказательной базой как? — проявила профессиональный интерес. — А то вы вчера кого-то тут задерживали, а они молчат. Так наши адвокатские говорили… Скорее всего, невиновны… Вам, милицейским, только бы людей невинных в кутузку сажать.
Намек был на Апыхтина и Злобина, которые при адвокатах действительно ничего существенного не сказали. Но уважаемая Инесса Эдуардовна еще не знала, что уже вечером оба подозреваемых «пели соловьями».
— Знаем мы вас, поспешников, — продолжила со все той же лучезарной улыбочкой и скрытым ехидством.
Возможно, она хотел сказать прохиндеев или проходимцев, так как недолюбливала всех милицейских работников, — что ворожить, — что сказала, то и сказала, подчеркнув присущую милиции поспешность в делах.
— Поработаем, что-то и найдется, — уклонился от прямого ответа следователь. — Жизнь покажет. Бывает, что сначала задерживаем, а потом и отпускаем, как вот, например, с некоторым Крюком случилось. Не подтвердились наши подозрения в покушении на убийство, — с сожалением пояснил он, — приходится освобождать…
— Правильно, — не стала спорить Инесса Эдуардовна, — жизнь всех рассудит. Кстати, сегодняшнее задержание со вчерашним делом связано?
— Напрямую.
— А как с оплатой? Надоело пахать по сорок девятой, — пожаловалась она. Даже глаза потускнели. А, может, просто так показалось следователю из-за облачка сигаретного дыма после очередной затяжки Инессы.
— Как договоритесь, — вновь был лаконичен следователь. — Ну, а если не повезет договориться, государство в соответствии со своими возможностями отблагодарит ваш благородный труд.
— Отблагодарит, как же… — скептическая гримаса исказила губы адвокатессы, — держи карман шире! От государственной благодарности можно ноги с голоду протянуть и зубы на полку положить… по причине полной профессиональной непригодности.
Пока беседовал с адвокатессой, пока она с глазу на глаз беседовала с Нехорошим, пока допрашивал Олега и записывал его измышления — такой способ защиты избрал он с подачи Инессы Эдуардовны — из ИВС привезли Злобина и Апыхтина.
— Придется очные ставки проводить, — поставил следователь в известность подозреваемого Нехороших и его защитника Изверову. — С подозреваемыми Апыхтиным и Злобиным в связи с существенными разногласиями в ваших показаниях.
— Может, как-нибудь попозже, — попыталась сорвать следственное действие адвокатша. — У меня еще судебное заседание.
— И у меня еще куча дел, — не согласился с ней следователь. — Поэтому проведем очные ставки, не откладывая, а затем уж займемся другими делами.
— Насколько я знаю, ни Злобин, ни Апыхтин показаний против моего клиента не давали. Они вообще воспользовались статьей 51 Конституции, — попыталась настоять на своем мнении Инесса Эдуардовна. — Какой смысл в очных ставках? Не понимаю!