Дурная слава
Шрифт:
— В таком деле подруг не бывает. Не успеешь на кухне чайник вскипятить, а подруга уже на коленях у чужого жениха ножками болтает. Плавали, знаем.
В сумке девушки послышалась мелодичная трель.
— Это он звонит, — доставая мобильник, сообщила Марина, — так что? Берешься за рекламную акцию?
— Лады, тащи его сюда, так и быть, буду тебя пиарить, — хмыкнул Игорь. — Только у меня такса: сто баксов в час.
— Что ж, годится, — вздохнула Марина.
Борис Львович появился в баре с букетом роз, тщательно укутанных в целлофан. Ему не очень понравилось предложение Мариночки посидеть в баре, на людях. Будучи человеком осторожным, он боялся случайных встреч, ненужных свидетелей. Но Марина настаивала: она хочет отметить их первую дату, их первый «медовый месяц» там, где они познакомились, а уж потом продолжить праздник в более интимной обстановке. Поскольку он и так никуда не выводил девушку по причине все той же маниакальной осторожности, отказать возлюбленной в таком пустяке, как легкий ужин в месте знакомства, не смог.
Сняв запотевшие очки, Борис Львович, подслеповато щурясь, огляделся. Мариночка, в белом, обтягивающем грудь свитерке, в короткой кожаной юбочке, сидела, прекрасная как богиня, возле барной стойки, выставив вперед длинные стройные ножки в белых же сапожках. Водрузив очки на нос, Ратнер устремился навстречу возлюбленной.
— Игорь, добрый вечер! — смущенно поздоровался он с барменом, невольным свидетелем их счастья и даже в некотором роде посредником.
— Рад вас видеть, Борис Львович! — приветливо откликнулся бармен.
— Мариночка, это тебе!
Он судорожно сдернул обертку, выпущенные из плена пунцовые розы выпрямились, расправили лепестки.
— Боже, какая прелесть! Спасибо, Борюсик!
Марина с чувством чмокнула Ратнера в щеку, тот порозовел от удовольствия.
— Игорек, у нас сегодня праздничный ужин. А поскольку мы. встретились с Боренькой благодаря тебе, приглашаем тебя отужинать с нами. Или хоть немножко посидеть, порадоваться нашему счастью. Идет?
— Спасибо, Мариша. Мне неудобно, я буду мешать… — Он вопросительно глянул на Бориса Львовича.
— Что вы, Игорь! Друзья Мариночки — это мои друзья! Пожалуйста, составьте нам компанию, мы будем очень рады!
— Хорошо, вы присаживайтесь и начинайте, а я к вам попозже присоединюсь. Алексей! — крикнул он в глубину кухни. — У нас ужинают мои друзья, покажи класс обслуживания!
Влюбленные выбрали то же место возле окна, где сидели в первый вечер знакомства, розы были помещены в вазу и украшали стол. Предельно предупредительный официант зажег свечу, откупорил шампанское, разлил по бокалам.
Борис Львович взял тонкую девичью руку, взволнованно заговорил:
— Мариночка! Я не знал, что такое счастье. Я ничего не знал про любовь. Я даже не воображал, насколько желанна может быть женщина! Все это открыла мне ты, моя маленькая, нежная птичка. Я пью за тебя, мое счастье!
— А я за тебя! — отозвалась Марина, мерцая очами.
Они пригубили вино, он нежно целовал ее пальчики, каждый в отдельности. Она томно смотрела на него сквозь густо подкрашенные ресницы.
— Что ты со мной делаешь, Боренька… Я слабею… Боже, как я хочу тебя! Каждую минуту! Горько… — пролепетала она и подалась вперед.
Проходившая мимо бара женщина спортивного вида бросила рассеянный взгляд на освещенное свечой окно, где полыхал пожаром роскошный букет пунцовых роз. Приглядевшись, женщина остолбенела. Надвинув на глаза кепку с длинным козырьком, она достала сигареты, закурила, наблюдая, как сосед по лестничной площадке, степенный и положительный Борис Львович, самозабвенно лобзает руки юной белокурой бестии.
Бестия отвечает ему призывными взглядами. Вот они приблизились друг к другу и слились в длительном страстном поцелуе…
Понятно… А соседка, милейшая Инна Яковлевна, небось жарит в это время котлеты для любимого муженька.
…— Ах, как я вам завидую, Борис Львович! — с чувством воскликнул Игорь.
— Я, признаться, и сам себе завидую, — смущенно улыбался Ратнер.
— Маринка… Она такая… В нее все были влюблены, все, все! — заливался соловьем Игорь, хлебнувший «за кулисами» изрядную порцию коньяка для вхождения в образ. — Мало того что все наши пацаны только на нее и смотрели, ее и училки любили, представляете? Они же вообще никого не любят. А уж красивых девчонок ненавидят как класс. Им красивые девчонки живое напоминание о бесперспективности их собственной жизни.
— Это правда, — пьяно улыбался Ратнер, поглядывая на скромно молчавшую Мариночку.
— А Маринку любили! Потому что она простая, как три копейки…
Почувствовав под столом весьма ощутимый укол острого каблучка, Игорь поправился:
— Я что имею в виду… Ведь красивая девчонка — она, как правило, зазнайка. Она думает, весь мир для нее одной и создан. И потом, они жуткие кривляки. А Маринка… Она такая бесхитростная, искренняя… И знаете, как она ухаживала за больными?
— За больными? — заинтересовался Ратнер. — Как?
— Что вы! Это песня! У нас практика была в больнице, в отделении неврологии. Там знаете какие больные? Старичье безмозглое…
Почувствовав новый укол шпильки, Игорь поправился:
— Не в том смысле, что совсем безмозглое. А в смысле, что старые люди, забывчивые, рассеянные, капризные и все такое… С ними никто не хотел возиться. А Маринка с ними как с детьми. Кормила с ложки, умывала их, судна из-под них таскала… Они ее ждали как Снегурочку. Так и звали ее: где, мол, наша Снегурочка? Или еще: где, мол, наша королевишна?
Ратнер умильно взглянул на королевишну своего сердца. Та краснела, отмахивалась ручками:
— Ну что ты, Игорек, болтаешь? Мне неудобно…
— А что? Неправда, что ли? — вскипал в благородном гневе Игорь.
— Правда, конечно, — смущенно шептала красавица, — но зачем об этом вслух? Я же не для рекламы…
— При чем здесь реклама? — взревел пиарщик, пуча на объект разработки гневный взгляд. — Реклама-то при чем? Хороший товар в рекламе не нуждается, как говорится… И вообще, ты, женщина, молчи, когда джигиты разговаривают.