Душегуб
Шрифт:
— Друг, — жёстко перебила я нытьё выродка, — отвечай на вопрос!
— Вопрос, хорошо, вопросы не должны ходить без ответов, но дай мне подумать… Скажем, я делаю это назло одному человеку.
— О ком ты говоришь, Чедвер? — предательски учтиво вмешался Максимилиан.
Огонь поскучал по этим стенам, охотно впивается клыками и когтями в древесину, разрастается с каждой секундой. Ветер продолжает ломиться в стёкла, небо за окном чернеет, словно обугливаясь. На стуле сидит самодовольный Харон, каждое его движение отслеживается сосредоточенными чёрными глазами Максимилиана.
Я
— Нет, — выдаёт в конце концов он. — Я плохо его знаю, к тому же было бы нечестно о нём распространяться: я давал слово. Ну, коль уж я нашёл время ответить на ваш вопрос, требуется добиться равновесия: зачем вы спрашиваете?
— Мы тебе не доверяем, — упёрла я руки в бока.
— На то есть основания, — переместился за спину ретранслятора Максимилиан.
— Поделитесь.
— Неизвестно, что именно ты нам показываешь, — ответила я.
Харон обиженно поморщился, поправил шляпу и поднялся. Сделал взмахи руками, словно заправский фокусник, и попятился в сторону коридора. Максимилиан ничуть не напрягся, спокойно последовал за ним, даже не вспоминая об оружии.
— Эксперимент! — объявил на полпути Чедвер. — Я выхожу, крестоносец следит за мной, а ты, Кейт, сделай в комнате пару действий, чем сложнее, тем лучше. Вот я ухожу…
Харон пропал за углом, Максимилиан застыл в дверном проёме. А мне осталось лишь выполнить странные условия фокусника. И что ж глупо я себя чувствую. Так уж и быть, чтобы он там не задумал. Сперва я сделала пальцами собачку, как в театре теней, затем изобразила игру на рояле и закончила парад пантомим любимым жестом Максимилиана.
Вскоре раздался голос Харона:
— Готово?
— Да.
Он влетел в комнату пулей, шлёпнулся на стул и хлопнул в ладоши. Мне пришлось отступиться от собственного фантома, повторяющего все движения один в один. Пятисекундный спектакль закончился, посуровевший ретранслятор строго спросил:
— Я мог это видеть?
— Нет.
— Слышать?
— Нет.
— Выдумать?
— Нет.
— Нет. Поэтому Кейт и…
— Максимилиан, — подсказал полицейский.
— Кейт, Максимилиан, ещё и всем в своём сраном участке передайте: я никак не контролирую танцы зелёных человечков!
Не давая даже шанса вставить слово, он щёлкнул пальцами, погружая комнату в изумрудное свечение, эфир покрыл всё вокруг, а у стола выросла фигура Энгриля. В этот раз она очень активна.
Мы с Максимилианом обнаружили лишь дырочку от кнопки. В ретрансляции было видно, как Энгриль что-то записывает и прикалывает к ножке стола. Имя убийцы или что бы там ни было, оно было найдено Душегубом. Печально…
— Что там? — прохрипел Харон.
— Ничего нет, — равнодушно пожал плечами Максимилиан, — убийца нашёл подсказку Энгриля.
— Ловкач! Вы связались с опасным типом, должен вам сказать. Ухожу.
— Скатертью дорожка.
Я заворожено смотрела на крошечное отверстие до тех пор, пока хлопок дверью не вернул
Не будь здесь улика, я обратила бы внимание сразу: за дальней ножкой можно разглядеть идеально ровное пятно серой штукатурки. Странно, конечно, но кто-то аккуратно вырезал квадратик обоев почти у самого плинтуса. Даже в полутьме хорошо заметно.
— Максимилиан, — подозвала я полицейского, — видишь, там кусок обоев вырезан.
— Да. Насколько я знаю Энгриля, он бы постарался избежать подобного.
— Дядя ни в жизнь не стал бы уродовать обои. Даже там, где никто не видит.
— А зачем вообще понадобилось вырезать такой маленький кусочек? — отчего-то понизил голос черноволосый.
— Чтобы заклеить им дырку на видном месте, но это бред: у Энгриля должен валяться целый рулон. Это сделал не он.
— Тогда Душегуб.
— На кой… — так, нельзя богохульствовать в присутствии этого чудака, — ляд Душегубу заделывать дырки в обоях своей жертвы?
— Может, спрятать дырку от выстрела?
А что, неплохая идея. Энгриль, превосходный стрелок, не мог просто словить пулю, с его реакцией он должен был успеть спустить курок. Но теперь выползает не менее фантастический факт, что он промазал.
Чувствую себя героем: во-первых, проклятый куб поддался мне, удалось собрать одну сторону, во-вторых… верно я неправильно расставил приоритеты… день с Юрико должен бы стоять повыше.
По возвращению в комнатку мы провели не меньше четырёх часов в безумном соитии, напарница устроила мне такое, что я ежесекундно подумывал о смерти от физического истощения. А потом набирал воздух в лёгкие и продолжал острую игру эмоций. В первый раз у меня такое.
Потом мы заснули и провалялись до следующего утра. По пробуждению Юрико сказала всего пару фраз:
— Гораздо лучше, чем зарядка. Если понадобиться снять напряжение, мы это повторим.
Ничего личного, просто физиология. Да мне и неважно, главное, что теперь стало проще, легче. Это успех, а успех стимулирует на новые подвиги. И вот мне уже плевать на каменное лицо коллеги и её повадки робота. Нырнуть под лёд её хладнокровия я уже сумел.
За прошедший час мы попеременно повозились с дневником, осилив ещё две страницы. Выяснилось, что жена Смитсона Хильда находится в натянутых отношениях с мамой, та пыталась выбить из дочери деньги, даже посылала её брата ограбить чету Гангейлов, за что суровый Смитсон отстрелил ему мизинец.
Жалобы, что лекарства Золтана не помогают от головной боли, рассказы о нечестном продавце Николае, но ни слова о болезни, ни строчки с подсказкой.
Довольно успешно потасовал игрушку, боясь испортить собранное, я откладываю головоломку на потом.
— Шериф должен уже проснуться, — сказал я, поднимаясь, — расспрошу насчёт Сеферана.
В приёмной, в самом деле, уже сидит Тим Симонс, принимает некую старушку. Та сетует на буйного соседа, шериф обещает разобраться. По завершению разговора старик оборачивается в мою сторону: