Душехранитель
Шрифт:
Все было кончено, как он, отчаявшийся, ни прикрывал ладонями огонек жизни прекрасной возлюбленной, предсказательницы, не учуявшей своей смерти. Так было всегда, но зачем же снова, теперь, когда она почти все вспомнила?! Это несправедливо...
Реальности дробятся: в одной — он, склонившийся над телом Нереяроссы, огненновласая голова которой размозжена о камень; в другой — голос Учителя, мановением ока вернувшего все это обратно:
— Ты знаешь, Тринадцатый, как она это вспомнила. Ты огорчен?
Но ему не становится легче от утешений верховного, «взошедшего», Учителя. «Взошедшего» давно и не раз пережившего все, что он переживает сейчас. Непрерывность бытия — это закон змея, что кусает сам себя за хвост…
— Она могла бы, могла бы вспомнить! — повторял он, прижимая к себе опустевшую оболочку и глядя в небо, которое медленно светлело на востоке.
Мятущимся взглядом нельзя встречать Рассвет.
— Я не хочу больше повторения этого! — воскликнул он.
И последние слова кулаптра Паскома, Учителя: «Мы нереальны, пока существуем только здесь или только там. Вселенная пустит нас к звездам лишь тогда, когда мы найдем гармонию меж тонким и грубым. Новый виток спирали произойдет непременно. Однако же…»
И тут же все свернулось. Реальности сменились…
«Раз мышка, два мышка, три мышка... Раз ромашка, два ромашка... Три... — начала считать Рената, чтобы заставить себя заснуть, но ей страшно хотелось воды и голова трещала так, словно кто-то с размаху ударил ее кирпичом по затылку. — Господи! Зачем я вчера столько пила? Раз ромашка, два… И где я?..»
Послышался стук, который, наверное, в другом состоянии она сочла бы тихим. Сейчас это было сравнимо с горным обвалом или грохотом упавшего рояля. «Ну кому понадоби…»
Саша вскочил, словно и не спал, мгновенно оделся и скользнул к двери. Стук повторился. Рената лихорадочно застегивала джинсы. Ее трясло и от страха, и с похмелья.
Чуть двинув губами, телохранитель беззвучно велел ей ответить. Девушка прокашлялась и крикнула:
— Сейчас!
Это «сейчас» чуть не разломило Ренате голову, загудело набатом во всем теле. Саша показал ей спрятаться в ванной, а затем, встав сбоку от двери, нарочито громко щелкнул замком.
В номер шагнул высокий мужчина во всем черном.
— Слушаю вас внимательно, слегка волнуясь, — произнес телохранитель.
В глазах вошедшего мелькнул страх. Он ощутил, что в него только что целились из пистолета: рука Саши характерно придерживала что-то в кармане пиджака. У гостя не осталось сомнений, что при необходимости этот парень, не задумываясь, нажал бы на курок.
Телохранитель оглядел визитера. Это был очень красивый, статный брюнет в кожаных куртке и брюках. Причем, судя по манерам, — не из бедных и не из робких.
— Я Николай Гроссман, — представился он. — Муж Ренаты. Бывший муж. Вы мне звонили.
Услышав имя, Рената вначале выглянула, а потом и вовсе вышла из-за двери:
— Гроссман, что ты здесь делаешь?
— Здрасьте вам в окошко
В дверь снова постучали, и брюнет предупредил телохранителя:
— Это вещи принесли. Её вещи.
Портье втащил в номер чемодан, получил от Гроссмана чаевые и удалился. Саша слегка покачнул головой в направлении комнаты. Николай усмехнулся своим мыслям.
— Как ты нас нашел, Гроссман? — силы покинули Ренату, и она рухнула на кровать.
— Шо с тобой, горемычная? Перебрала ненароком? — попал в точку бывший супруг. — На твоем месте пора и о душе подумать… А найти вас — не фиг делать…
Саша промолчал. А вот Рената огрызнулась:
— Мы не успели снять квартиру!
— А вас, извиняюсь, Сашей звать? — уточнил Николай, пропустив ее слова мимо ушей. — Так вот, Саша. Тут рядом рынок есть. Не знаете? Как выйдете из гостиницы, к метро, потом направо. Шмотьем торгуют. У прилавка с нижним бельем сидит наперсточник. К нему уже третий день один и тот же лох подходит. Его накалывают, а он снова ставки делает. Накалывают, а он снова… Так вы к тому лоху подойдите и ему лапшу на уши вешайте. Мне — не надо. Хату в Москве снять — это только свистнуть громче, так шо не смешите мои тапочки.
Рената застонала. Специфическая речь и не поддающийся анализу строй мысли бывшего одессита Гроссмана был напоминанием о перечеркнутом прошлом. А уж сейчас, когда разламывается голова…
— Гроссман, зачем ты сюда приехал?
Николай очень удивился:
— И шо ты хочешь этим сказать? Может, это не ты мне звонила, ладонька? А как насчет «Целую ваши микрочипы»?
— Но я не просила приезжать… Вернее, я не думала, что тебя прине… что ты приедешь. Мне нужно было только поговорить насчет «дипломата», — не открывая глаз, пояснила она и не преминула подколоть: — Кстати, а тебе уже выдали медаль «За освобождение Новосибирска»?
— Нет. Я таки намерен туда вернуться, — ни на секунду не потерялся бывший муж. — За «дипломат» — не скажу ничего. А вот за диск имею сказать пару слов…
— За какой диск? — переспросила Рената.
Николай перевел взгляд огромных черных глаз с нее на телохранителя:
— Ой, да не морочьте мне голову! Вы шо, только бежали? Вам было некогда пошевелить извилинами? Саша, я на вас удивляюсь! С вас нужен диск. В ладонькиной квартире был серьезный обыск, унесли системный блок. Это за что-то говорит? Тесть записал какой-то компромат на диск. Они думают, диск у вас. Все дела…
— Я ничего не знаю ни о каком диске! — всполошилась Рената. — Правда, Саша! Не знаю!
Тот кивнул и посмотрел на Николая:
— Вам что-нибудь известно о местонахождении этого диска? В камере хранения «Шереметьево» не оказалось ничего…
— По этому поводу вы и напились?
— Блин! — перебила Гроссмана Рената и убежала в ванную.
Николай уже нормальным языком рассказал телохранителю о своем разговоре с «чиновником» Константином и о просьбе последнего позвонить, когда появятся хоть какие-то сведения о жене. Он привык общаться с близкими в одесской манере, но о делах беседовал всерьез.