Душехранитель
Шрифт:
Котов отказался убеждаться. Слову Каверина он доверял.
— Мне нужно поговорить с кем-нибудь из тех двоих, еще соображающих, — сухо сказал он.
— Будет сделано, — ответил Каверин.
Оба пострадавших отсиживались в церкви. «Братва» приезжала за ними, чтобы отвезти к врачам или домой. Гриша Земельных оказался более адекватным и согласился переговорить с боссом.
Котов перекрестился и вошел в церковный двор, оставив за воротами своих телохранителей. Сунул подползшим к нему нищим по пятисотке. Гендиректор тем временем ушел за Гришей. Евгений
Каверин привел бывшего бойца. Волосы Гриши были почти совсем седыми, хотя парню больше двадцати пяти лет не дашь. Глаза на осунувшемся лице ввалились, веки почернели. Сутулясь, он что-то бормотал себе под нос, и Котов расслышал, что он кается: «Я грешен, батюшка. Грешен я»… Вид, иными словами, плачевный…
— Это он… — Каверин нахмурился. — Еле вывел… За ворота — ни-ни… Психует.
— И приидет на место его презренный, и полчища будут потоплены им и сокрушены… — пробубнил Гриша, глядя мимо Евгений Борисовича. — Это Зверь. Это Зверь, и число его — три шестерки. Покайтесь!
— Вовремя ты о душе подумал… — проворчал гендиректор. — Скажи Евгению Борисычу, как все было на том пустыре.
— Илья Ильич, дозвольте нам поговорить с Григорием, — распорядился Котов и перевел взгляд на Земельных.
Каверин стушевался.
— Григорий, что так напугало вас?
Земельных затрясся и тихо заплакал. Евгений Борисович услышал только, что тот поскуливает: «Он явится за мной… Он заберет мою душу… Я буду гореть в огне. Я убил семерых. Первого застрелил. Мне было очень плохо потом. А второй убил бы меня, если бы я не убил его… А остальные… Ы-ы-ы-и-и-и»…
— Я хочу узнать, что вас так напугало. Расскажите, я помогу вам. В Москве есть хорошая клиника, я определю вас туда. Вы будете в полной безопасности.
— Не тело мое больно, а душа! — выкрикнул парень, отталкивая от себя фальшиво-участливую руку. — Он придет за мной. Они служат м-мессу по живым и забирают души грешников. А я уб-бил семерых… Семерых…
Котов досадливо поморщился и огляделся по сторонам. Никто не обращал на них внимания, и все же разговаривать с придурком на людях — удовольствие невеликое.
— Пойдемте, Григорий. Поговорим в машине.
Вместо того чтобы подчиниться, бывший «браток» отскочил и ткнул в его сторону пальцем:
— Ты?! Ты принял человеческий облик и пришел за мной?! Я еще не готов, я не очистился!.. Ы-ы-и!
Евгений Борисович покачал головой и подошел к Каверину:
— Ну и для чего вы меня сюда привезли?
— Те двое — еще хуже, — развел руками гендиректор.
— Так и разбирайтесь с ними сами! — холодно посоветовал Котов. — Хотите сказать, что я проделал такой путь, чтобы созерцать идиота, помешанного на Апокалипсисе?
— Я хочу сказать другое, Евгений Борисович. Эти люди видели на пустыре такое, что покалечило их психику. И теперь я не знаю, оправятся ли они когда-нибудь…
Котов и Каверин проследили глазами за убегающим
— Это все, конечно, детали… — продолжал гендиректор. — Я показал вам Гришу с тем, чтобы вы убедились: дело нешуточное. Женщина исчезла, труп телохранителя не найден. Нашли только шестнадцать тел наших ребят…
Котов ничего не сказал, но подумал, что шестнадцать трупов — это, скорее всего, ответный ход саламандровцев на казанскую акцию, где были убиты главы тамошней группировки. А психическое потрясение… ну, мало ли какими психотропными средствами располагают шайки Серапионова-Рушинского-Саблинова? Все-таки, Скорпион — в прошлом гэбист, с него и взятки гладки. А то, что труп телохранителя исчез, только подтверждает версию о том, что саламандровцы вовсе не опоздали. Парня, скорее всего, забрали, чтобы доставить начальству и там обыскать. А вот куда смылась девица — это вопрос более интересный. Потому что компромат наверняка у нее. Что бы теперь ни говорили чебоксарцы в свое оправдание, все вполне объяснимо. Евгений Борисович ожидал связных показаний, когда вылетал из Новосибирска. Давно пора было вмешаться в эту заваруху, да он все рассчитывал, что без него справятся. Ан не справляются…
И Котов понял: ему нужно ехать в Москву. Судя по передвижению беглецов, те зачем-то стремились именно туда. Девка что-то знает. Возможно, искомое находится у кого-то из знакомых Полковника в столице…
— Заходи, Андрей, я жду! — сказал Константин Геннадьевич заглянувшему в его палату молодому человеку.
Серапионов лежал в отделении нейрохирургии НИИТО, его шею фиксировал гипсовый «воротник», и больной старался хранить неподвижность. Однако пострадал он не зря: это дало ему возможность увидеть, что называется, «вживую» своего неприятеля.
Молодой человек вошел в отцовскую палату.
На Андрее был расстегнутый черный плащ, шикарный английский костюм и сияющие туфли, словно только что из магазина. Держался он соответственно своему гардеробу: военная выправка, гордо откинутая голова, взгляд превосходства. Одним словом — красавец. Константин Геннадьевич гордился единственным сыном неспроста.
— Что произошло?
Серапионов-старший отмахнулся:
— Присядь-ка, Андрюша, разговор к тебе есть. Надо же, до чего похож, а! Я тебя так давно не видел, что и забывать начал…
Невозмутимый Андрей лишь едва заметно качнул бровью:
— Похож — на кого? — и воспользовался приглашением сесть.
— Разве ты еще не виделся с Витей? С Викторниколаичем?
— Нет. Я напрямую к тебе из Толмачево, — молодой человек пристально разглядывал отца.
— Холодно нынче?
— Ничего. В Пулково показывало десять, у вас тут — семь…
— Ну, курорт, курорт, — усмехнулся отец и поморщился от боли в шее. — Значит, Витя тебя не встретил…
— Нет. Прислал водителя.